В подполье можно встретить только крыс… - Петр Григоренко

Меня на этот путь освобождения от пут коммунистической идеологии поставил Василь Иванович Тесля. Каждый его рассказ о том или ином жизненном случае оставил след не только в моей памяти, но и в душе. В это время Тесля был директором совхоза и, естественно, больше всего рассказывал он о том, что происходит в сельском хозяйстве, однако затрагивались и другие темы, среди них и тюремно-лагерные воспоминания. И вот однажды, когда мы как-то коснулись вопроса фашистских зверств:

– Какими же зверями, нет не зверями… растленными типами надо быть, чтобы додуматься до душегубок. В ответ Василь Иванович, поколебавшись, произнес:

– А вы знаете, Петр Григорьевич… душегубки изобрели у нас… для так называемых кулаков… для крестьян. И он рассказал мне такую историю.

Однажды в Омской тюрьме его подозвал к окну, выходящему во двор тюрьмы сосед по камере. На окне был «намордник». Но в этом наморднике была щель, через которую видна была дверь в другое тюремное здание.

– Понаблюдай со мною, – сказал сокамерник.

Через некоторое время подошел «черный ворон». Дверь в здании открылась, и охрана погнала людей бегом в открытые двери автомашины. Я насчитал 27 человек – потом забыл считать, хотел понять что за люди и зачем их набивают в «воронок», стоя, вплотную друг к другу. Наконец закрыли двери, прижимая их плечами, и машина отъехала. Я хотел отойти, но позвавший меня зэк сказал: «Подожди. Они скоро вернутся». И действительно вернулись они очень быстро. Когда двери открыли, оттуда повалил черный дым и посыпались трупы людей. Тех, что не вывалились, охрана повытаскивала крючьями… Затем все трупы спустили в подвальный люк, который я до того не заметил. Почти в течение недели наблюдали мы такую картину. Корпус тот назывался «кулацким». Да и по одежде видно было, что это крестьяне.

Слушал я этот рассказ с ужасом и омерзением. И все время видел среди тех крестьянских лиц лицо дяди Александра. Ведь он же по сообщению, которое я получил, «умер» в Омской тюрьме. Вполне возможно, что умер именно в душегубке.

С Митей Черненко я впервые встретился в квартире у Зинаиды еще до войны, но мимоходом. Когда же встретились после войны, то сошлись сразу, с первой же встречи. Разговаривать с ним было легко и просто. Это истый труженик пера. Из тех, кто понимает, что «плетью обуха не перешибешь», но не делает из этого вывода, что надо всецело подчиниться власти и служить только ей. Такие как Митя, стараются писать о том, что важно народу и можно сообщить ему не прибегая ко лжи. Таких людей за их мастерство и ум терпят, но им никогда полностью не доверяют. Митя длительное время работал корреспондентом «Комсомольской правды», затем перешел в «Правду». Особенно отличился он как корреспондент при описании «папанинской» эпопеи. Затем писал воспоминания Папанину и тем заслужил его поддержку.

Как вдумчивый газетчик, Митя знал страну не по наслышке, а по личным наблюдениям и рассказам тех, кто действительно знает обстановку в стране. Беседуя со мной он и меня учил понимать происходящее, постигать правду, читая в советской печати между строк.

Вспоминаю случай. Сидим рядом. Разговор о слабой трудовой дисциплине на предприятиях, о пьянстве.

– И все-таки производительность труда в целом по стране растет, себестоимость снижается. В сегодняшнем сообщении ЦСУ я это прочел с великим удовольствием.

– Ты что? Шутишь? – повернул Митя голову в мою сторону.

– Почему же шучу. Вот тебе сводка, – поднявшись и взяв газету, протянул я ее Мите. – Сам смотри.

– Так ты значит в самом деле не понимаешь, что это «липа»?

– Не понимаю, почему это должно быть «липой»? Центральное Статистическое управление – учреждение научное.

Митя рассмеялся. Чудесный у него был смех – тихий, ласковый и лицо все лучится.

– Ну подумай сам. Если бы себестоимость ежегодно снижалась, так как пишется в сводках, на 3-5-7 и даже 13 процентов, то с тех пор как начали писать эти сводки, себестоимость давно перевалила бы через нуль и превратилась в отрицательную величину. Но этого не происходит, наоборот, ежегодно цены растут.

– Значит ложь?

– Нет, выход из положения.

– Как тебя понять?

– А вот как. Себестоимость и производительность труда – постоянные показатели для оценки результатов производственной деятельности. Чтобы твое предприятие выглядело успешным, надо, чтобы производительность труда росла, а себестоимость падала. Предположим, завод делает экскаваторы. Директор знает, что снизить себестоимость выпускаемой модели невозможно. Тогда в ней меняется какой-то узел или что-то изменяется во внешнем виде. Выпускается новая модель. А на новую модель завод имеет право установить свою – временную – цену. За три года министерство обязано заменить временную цену постоянной. Естественно, что завод устанавливает временную цену выше цены предыдущей модели. Настолько выше, чтобы в последующие несколько лет можно было снижать себестоимость.

Постоянную цену тоже устанавливают в таком размере, чтобы в ближайшие годы можно было ее снижать. Министерство легко идет на это. Оно ведь тоже заинтересовано, чтобы его предприятия успешно выполнили задания по снижению себестоимости. Когда дальнейшее снижение себестоимости и этой модели становится невозможным, вводят новую модель, с еще более высокой стоимостью. Таким образом, себестоимость все время снижается, а экскаватор дорожает. Ну, а с ростом производительности после этого совсем просто. Производя более дорогой экскаватор, рабочий при прежней или даже более низкой производительности имеет более высокую выработку в рублях, то есть производит как бы больше.

– Зачем же это нужно? Кому польза от таких махинаций?

– А никто о пользе и не думает. Каждый хочет отличиться и через это все повязаны круговой порукой. Лишь бы цифры выгодно выглядели, а есть ли польза, это не существенно.

Естественно, что дальше возникали все новые и новые вопросы, но Митя избегал доводить разговор до конца. Не хотел делать окончательные выводы. Он ставил вопросы, давая тебе возможность подумать самому. От этих дум пухла голова, тяжело становилось на сердце и я гнал их от себя, погружаясь в свою академическую научную и учебную работу.

Иначе, чем Василь Иванович, вел себя Митя и в отношении Сталина. Он тоже никогда не выдвигал каких бы то ни было обвинений «великому вождю», но он задавал мне вопросы, по которым чувствовалось, что у него есть сомнения насчет полководческого гения Сталина. Мне нет смысла описывать, что я отвечал тогда. То, что я был в то время сталинцем, само указывает на характер моих тогдашних ответов, но мне хочется, пользуясь случаем, высказать свое сегодняшнее отношение к этому вопросу.