Знак Гильдии - Ольга Голотвина

– Сейчас не время сводить счеты. Жрец там, у храма, молится сейчас за нашу общую победу. Может, и бранит нас, но взывает к своим богам о том же, о чем мы просим Морского Старца. И король с дарнигаром, вы же знаете, на время прекратили гонения на древнюю веру. Им тоже не до сведения счетов. Запомните: никаких распрей!

Зря его ловят, раздраженно подумал Айрунги. Такому мирному да кроткому надо из казны жалованье выплачивать! Не время, мол, счеты сводить... Ну, сейчас, допустим, и не время. Но он и раньше вроде бы не призывал громить храм Безымянных. Ну-ка, что там трактирщица Юнфанни рассказывала про его проповеди?

– А если при вас кто-нибудь начнет говорить, что это древние боги наслали на остров Тварь-убийцу, напомните этому человеку, как возле Корабельной пристани наша богиня сражалась с монстром! Жрец утверждает, что водяной щит поднялся по его молитве, но мы-то знаем, что его молитвы не спасли даже его собственного ученика!

Айрунги вздрогнул. Это было первым упоминанием Шепчущего об убийствах других детей. Да, верно, ученик жреца. И сынишка вдовы-корзинщицы.

– Сегодня мы не приносим жертвы. Ни вина, ни зерна, ни масла. Кому-то из вас завтра придется пожертвовать большее – свою жизнь. Будьте стойкими, братья и сестры, на вас смотрят очи древних богов. Прощайте.

Шепот смолк. Пещеру огласил дружный сдавленный вздох, и Айрунги только сейчас понял, какая тишина царила до сих пор под каменными сводами.

Поистине, того, кто шепчет, слушают внимательнее, чем того, кто кричит!

Люди медленно двинулись к выходу из пещеры. Айрунги дал человеческому потоку увлечь себя прочь, охваченный внезапным озарением.

Все детали головоломки встали на место. Айрунги знал, кто такой Шепчущий.

Нитха стояла у окна. Ветер приносил запах прибоя, но моря видно не было: только темные скалы, бахромчатые от вереска, да угол старой коптильни.

Девочку не оставляло напряжение. Плечи сводило, словно на них навьючен дорожный мешок, во рту было сухо, пальцы с силой сжимались и разжимались. Ей было знакомо это состояние – черное, томительное предчувствие близкой опасности.

Почему-то в Подгорном Мире это чувство не тревожило ее, хотя, видит Единый, уж там-то хватало неприятностей – слева и справа, сверху и снизу. Но ей было спокойнее, чем здесь, на этом мирном постоялом дворе.

Не потому ли, что рядом всегда был самый надежный на свете человек? Самый отважный, самый хладнокровный, самый опытный, самый умный... самый... самый...

Но он же и сейчас рядом, разве не так?

Почему она не слышала, как хлопнула его дверь? Он же должен был связать Нургидана и вернуться.

Нургидан! О Гарх-то-Горх! Неужели учитель опоздал? Неужели он пришел с веревкой, когда... когда уже...

Не помня себя Нитха вылетела в коридор.

Дверь в комнату учителя была чуть приоткрыта. Под ладонью девочки она беззвучно отворилась.

Такая же крошечная комнатка, как у самой Нитхи. Полузадернутая занавеска над кроватью. За ней – черно... пусто?!

Крик не успел вырваться из горла девочки. Она заметила свисающую с края кровати лапу с длинными когтями. Ту лапу, которая была Нитхе дороже любой мужской руки самых красивых и благородных очертаний.

Уже спит! О, хвала тебе, Единый!

Но тут же девочка поняла, что рано возблагодарила Гарх-то-Горха.

Возле кровати, на полу, под бессильно повисшими когтями валялась свернутая в кольцо веревка.

Нитха смотрела на нее, как на змею, которая вот-вот прянет и ужалит. Та самая веревка, которую Шенги купил у хозяина постоялого двора!

Значит, волк-оборотень не связан?!

Негромко, чтобы не переполошить соседей-постояльцев, девочка окликнула учителя. Тот не пошевелился.

Превозмогая страх, девочка вошла, склонилась над лежащим на кровати человеком. Теперь слышно было, как он ровно и мягко дышит.

Нитха протянула к нему руку и тут же отдернула. В ду-ше взвихрилось то, что было усвоено в раннем детстве... нет, передано в крови от наррабанских предков, поколение за поколением. Быть ночью в комнате чужого мужчины – позор! Прикоснуться к нему, спящему, вообще немыслимо! Такое иногда позволяли себе героини сказок, и всякий раз судьба страшно наказывала их.

Нитха удивленно качнула головой, коря себя за глупость. Решительно положила руку на плечо учителю. Тряхнула... еще раз, сильнее... С таким же успехом можно было трясти мешок с зерном.

Что с ним? Болен? Заколдован? Дыхание вроде ровное, спокойное.

Ладно, есть более неотложная забота. С Нургиданом как быть? Волк-оборотень на свободе, а луна стоит в небе легким прозрачным кругом!

И посоветоваться не с кем. Дайру куда-то пропал – где его носит, оглоблю белобрысую?.. Вот разве что разбудить Сокола...

Нельзя! Ни в коем случае! Он чужой! Хороший, смелый, надежный, но чужой. Не из команды. К тому же были у него неприятности в Полуночной деревне... съесть его там пытались. Кто знает, как он относится к оборотням?

Нитха в отчаянии схватилась за голову. О чем она думает? Как может она идти за советом к Ралиджу, к кому угодно, если давала Нургидану слово, что не выдаст его секрет? Сама клялась, никто за язык не тянул. А в Наррабане говорят: «Клятва молчать – что игла: рот намертво зашивает».

Девочка нагнулась, подняла веревку. Губы ее подрагивали, в глазах стояли слезы. Ей было очень страшно и очень жаль себя. Но что же поделаешь, если совсем некому сделать опасное дело?

Как она ухитрилась выйти во двор, не разбудив никого из слуг, этого Нитха сама себе объяснить не могла. Но каждый шаг через залитый лунный светом двор был настоящим испытанием. Луна, проклятая луна!..

Девочке уже доводилось видеть, в какое чудовище превращается Нургидан в такие ночи. Живое воображение рисовало ей клыки, которые вопьются в ее хрупкую смуглую шейку. Нитхе казалось, что она уже умерла, а тело почему-то еще движется вперед, ноги сами несут ее к приземистому сооружению с крошечными окошками.

Храбрости хватило до порога. Распахнула дверь, впустив в коптильню лунный поток, и поняла, что не может перешагнуть порог. Просто отказали ноги, не идут дальше!

Нургидан вышел к ней сам – бледный, злой, с искусанными в кровь губами.

– Какого демона так долго?.. Думаешь, мне легко держаться? Вон как свет с неба хлещет! А почему ты, а не учитель?

От облегчения Нитха уткнулась лбом в дверной косяк. Она не могла вымолвить ни слова, но Нургидан и не ждал ответа.

– Что встала, кукла наррабанская? Веревка у тебя? Убью, если забыла! Долго мне еще мучиться? Вяжи давай, дурища!

Обратный путь был – как танец! От облегчения девочка не чувствовала под собой земли. В душе не было даже сочувствия к напарнику, который бился сейчас на земляном полу, стараясь освободиться от веревки. Нитху залил ясный, легкий поток свободы. Кошмар остался позади. Можно было лечь спать, но какой уж тут сон! Хотелось петь, свистеть, кричать! Нитха уселась на подоконник, с трудом сдержав шальной порыв свесить ноги наружу. Перед ней расстилался двор, и девочка, посмеиваясь, представила себе, как шла она в коптильню, стуча зубами и коленками.