Интернет-журнал 'Домашняя лаборатория', 2008 №2 - Журнал «Домашняя лаборатория»
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сознания Прокоп не потерял; он водил вокруг себя глазами, совершенно не соображая, где он и что с ним делается. Ему показалось — кто-то приподнял его, вскрикнув от ужаса; он хотел подняться сам, но ничего не вышло…
— Это только… энтропия, — сказал он, воображая, что этим все объяснил, и несколько раз повторил странное слово. Потом в мозгу его что-то разлилось с гулом воды в плотине; тяжелая голова выскользнула из дрожащих рук княжны и стукнулась оземь. Княжна, обезумев, вскочила, помчалась за помощью.
Прокоп неясно сознавал происходящее; почувствовал, как его подняли трое, потащили медленно, будто он свинцовый; слышал их тяжелые шаркающие шаги и быстрое дыхание и удивлялся, отчего его не могут нести в пальцах, как перышко. Кто-то все время держал его за руку; он повернулся и узнал княжну.
— Какой вы хороший, Пауль, — благодарно сказал он ей.
Потом началась какая-то суета, люди задыхались, толкали его — это его вносили по лестнице, но Прокопу чудилось, будто они вместе с ним падают в кружащуюся пропасть.
— Не толкайтесь так, — пролепетал он, но тут в глазах у него все завертелось, и он перестал сознавать происходящее.
Открыв глаза, Прокоп увидел, что снова лежит в "кавалерском покое", а Пауль раздевает его трясущимися руками. У изголовья стоит княжна, и глаза у нее большие, как плошки. У Прокопа все перепуталось.
— Я упал с коня, да? — Он едва ворочал языком. — Вы — вы это видели, да? Бумм — взры…взрыв. Литрогли. нитрогри. микро. Це аш два о эн о два. Слож-ный пере-лом. Подкованная, как лошадь.
Замолчал, ощутив на лбу холодную узкую ладонь.
Потом вдруг увидел доктора-мясника, впился ногтями в чьи-то холодные пальцы.
— Не хочу! — захныкал он, боясь, что опять будет больно; однако мясник только приложил голову к его груди и давил, давил его стопудовым грузом. В страхе Прокоп поднял веки, встретил взгляд темных, бездонных глаз — они гипнотизировали его. Мясник выпрямился и сказал кому-то сзади себя:
— Гриппозное воспаление легких. Уведите ее высочество, это заразно.
Кто-то заговорил, словно под водой, доктор ответил:
— Если начнется отек легких — тогда… тогда…
Прокоп понял: он пропал, он умрет. Это было ему в высшей степени безразлично — он никогда не представлял себе, что это так просто.
— Сорок и семь десятых, — сказал доктор.
У Прокопа одно только желание: пусть ему дадут выспаться, пока он не умер; но вместо этого его завернули во что-то холодное — брр! Потом зашептались где-то; Прокоп закрыл глаза и перестал что-либо ощущать.
Когда он очнулся, над ним стояли два пожилых человека в черном. Он чувствовал себя необычайно легко.
— Добрый день, — сказал он и попытался подняться.
— Вам нельзя двигаться, — возразил один черный человек и мягко прижал его к подушке.
Прокоп послушно лег.
— Но мне уже лучше, правда? — довольный, спросил он.
— Конечно, — с сомнением в голосе пробормотал второй черный человек, — но вам нельзя шевелиться. Полный покой, понимаете?
— Где Хольц? — осенило вдруг Прокопа.
— Здесь, — отозвался голос в углу, и вот уже в ногах стоит Хольц с ужасной царапиной и синяком на лице; если не считать этого — он все тот же, сухой и жилистый. А позади него — господи, да это Краффт, Краффт, покинутый в купальне! Глаза у него красные, вспухшие, словно он плакал трое суток подряд.
Что с ним случилось? Прокоп улыбнулся ему, чтоб подбодрить. А вот и Пауль на цыпочках приближается к постели, прикрывая рот платочком. Прокоп рад, что все здесь; он обводит глазами комнату и за спинами людей в черном замечает княжну. Она бледна как смерть и смотрит на Прокопа пронзительным мрачным взглядом, который внушает ему непонятный ужас.
— У меня уже все прошло, — шепчет Прокоп, как бы оправдываясь.
Княжна спросила глазами одного из черных господ, тот кивнул с таким видом, будто теперь уже все равно. Тогда она подошла к постели.
— Тебе лучше? — тихо спрашивает она. — Милый, милый, тебе действительно лучше?
— Да, — отвечает он нерешительно, ему немного не по себе от странного поведения присутствующих. — Почти совсем хорошо, только… только…
Пристальный взгляд княжны наполнял его смятением, почти страхом; непонятно сжалось сердце.
— Ты что-нибудь хочешь? — наклонилась она над ним.
От взгляда княжны ему стало вдруг жутко.
— Спать, — шепнул он, чтоб избежать этого взгляда.
Княжна вопросительно взглянула на обоих господ в черном. Один из них слегка наклонил голову и посмотрел на нее так… так странно и серьезно… Она поняла, побелела еще больше.
— Ну, спи тогда, — еле вымолвила княжна и отвернулась к стене.
Прокоп удивленно огляделся. Пауль совсем засунул платочек в рот, Хольц стоит, выпрямившись, как солдат, и только часто моргает, а Краффт откровенно ревет, прислонясь к шкафу и шумно сморкаясь, как расплакавшийся ребенок.
— Да что с вами?.. — вырвалось у Прокопа, и он сделал движение, собираясь сесть; один из докторов положил ему руку на лоб — рука была мягкая, добрая, она вселяла уверенность — такие руки, наверно, у праведников, — и Прокоп разом успокоился и блаженно вздохнул. Уснул он почти мгновенно.
Потом снова тоненькая ниточка чуть брезжащего сознания связала его с действительностью. Горит одна лампочка на ночном столике, а у постели сидит княжна в черном платье, смотрит на него блестящими, мерцающими глазами. Он поскорее прикрыл веки, чтоб не видеть — так страшно становилось от этого взгляда.
— Как ты себя чувствуешь, дорогой?
— Который час? — спросил Прокоп, как во сне.
— Два часа.
— Ночи.
— Уже… — удивился он, сам не зная чему — и снова потянулась неверная нить сна. Временами Прокоп приоткрывал глаза, взглядывал сквозь щелочку век на княжну и снова засыпал. Почему она все время так смотрит? Несколько раз она освежала его губы ложечкой вина; он глотал вино, бормоча спросонья.
Наконец впал в глубокий, обморочный сон.
Проснулся Прокоп только от того, что один из черных господ осторожно выслушивал его грудь. Еще пятеро стояло вокруг.
— Невероятно, — бормотал человек в черном. — Прямо железное сердце.
— Я должен умереть? — спросил вдруг Прокоп.
Черный господин чуть не подскочил от неожиданности.
— Посмотрим, — ответил он. — Раз уж вы пережили эту ночь. И долго вы с этим ходили?
— С чем? — удивился Прокоп.
Черный господин махнул рукой.
— Покой, — произнес он. — Полный покой.
Прокоп усмехнулся, хотя ему было бесконечно плохо: когда доктора не знают, что делать, они всегда предписывают покой. Но тот, у кого были добрые руки, сказал Прокопу:
— Вы должны верить, что поправитесь. Вера творит чудеса.
