100 рассказов о стыковке - Владимир Сыромятников

Впервые наша ЭПАСовская команда приехала в Штаты не на несколько дней, а на несколько месяцев. Это наложило существенный отпечаток на подготовку к поездке и на уклад нашей зарубежной жизни. Нам предстояло полностью заботиться о себе в новых условиях, по–настоящему прикоснуться к американскому образу жизни. Помню, как Норма, секретарь Джека Уэйта, помогавшая своему шефу в опеке над нами, составила перечень хозяйственных товаров первоочередной необходимости. Список получился длинным, а многие слова в нем оказались для нас незнакомыми, названия скрывали тайну американского быта. В супермаркете мы отоварились довольно скромно, но я до сих пор храню этот памятный документ в своем архиве.

Наши апартаменты с поэтическим названием «Вебстер–вилла», расположенные недалеко от космического Центра на «NASA Road-1», были скромными, но очень удобными. Там было все, что требовалось одиноким мужчинам. Каждому полагалась небольшая спальня, а просторная общая комната в квартире на двоих имела небольшую кухонную зону.

Новой стала наша финансовая заграничная ситуация. Из 25–ти долларов в день, которые мы получали от американцев, нужно было оплачивать все расходы: на квартиру, телефон, еду и все остальное. В те годы простому советскому человеку, командированному за рубеж, полагалось 11,5 долларов в день. Затем, учитывая капиталистическую инфляцию, эту норму увеличили до 15 долларов. Так как мы выезжали не на один месяц, в соответствующих органах решили, что получать такие бешеные деньги будет слишком жирно. В специальном отделе МИДа, куда меня посылали в порядке подготовки к командировке, подыскали подходящую инструкцию с нормами оплаты советских специалистов, командируемых за рубеж… для «помощи слаборазвитым странам». Нам «положили» 7 долларов 80 центов в день, ни больше ни меньше. «Социализм — это учет», — говорил Ленин еще на заре советской власти. Остальную валюту, которая и тогда называлась твердой, полагалось сдавать. Каждый раз нам объясняли, что страна очень в ней чуждается. Только в период гласности стало известно, куда шли наши доллары и центы. Осенью 1973 года мы не только выполнили ответственную государственную задачу, но и принесли в партийно–государственную казну доход более 12 000 долларов. В те годы даже в США это были большие деньги. «Как царь с нами, так и мы с царем», — это тоже написал Ленин еще во времена революции 1905 года. К прочим видам обслуживания я и переводчик Олег Першиков, который по совместительству отвечал за финансы, решили добавить апартаменты с небольшим снабжением. Мы надолго запомнили эту дополнительную «лоджистику» (logistics — снабжение войск, экспедиций, включая космические) и вспоминали о ней даже тогда, когда несколько лет спустя стали проектировать грузовой корабль снабжения «Прогресс» для ДОС «Салют» второго поколения. Похоже, нам хотелось использовать свой зарубежный опыт, добытый в трудных условиях.

Рядом с «Вебстер–виллой» располагалась детская школа, а около нее два стадиона. Регулярно, практически через день, мы играли там в футбол, называя его на американский манер — «соккер». Наши механики Николай Хохлов из цеха главной сборки и Валентин Руненков из цеха электромеханики сделали переносные ворота из крепежных планок транспортировочных ящиков. Осенью в Техасе стояла умеренно жаркая погода. Служебные дела шли хорошо, а на уик–эндах мы вели себя почти как беспечные мальчишки.

По субботам и воскресеньям российско–зарубежная команда жила настоящей коммуной. Вечером в пятницу, на американский манер, по пути с работы, закупив мясные и другие продукты, дежурный «апартамент» готовил коллективный обед. В течение двух дней с самого утра играла музыка. На купленном в складчину дешевеньком японском проигрывателе крутились привезенные из Москвы пластинки с песнями, в том числе о героях–космонавтах. Советская музыка сопровождалась мультфильмами об американских суперменах и спортивными репортажами на экранах телевизоров. «Танцуют все» — тут и ленивый не мог устоять. В 10 часов утра, до наступления жары, вся команда шла играть в футбол. После этого — обед, сиеста и личное время в пределах наших ограниченных возможностей.

Другим развлечением в Хьюстоне стали лыжи, правда, водные, но это было даже хорошо. Ни с чем не сравнимое ощущение скольжения по воде, да еще — на одной лыже, я помню это до сих пор. Только в Хьюстоне за катером Джека Уэйта на глади Ясных озер (Clear Lake) мне привелось сполна испытать это удовольствие. Золотая осень!

Мы привязались к своей «Вебстер–вилле» еще и потому, что оказались в буквальном смысле привязанными к ней. На работу нас возил восьмидверный лимузин, по–нашему — «крокодил». От случая к случаю мы могли заказывать его и для хозяйственных дел, поскольку никакого общественного транспорта в округе не было: все ездили на собственных автомобилях. Оговаривая заранее условия нашего пребывания в Хьюстоне, НАСА предлагало ренту автомобилей для членов испытательной команды. После того как один чиновник нашего министерства очень доходчиво объяснил мне: «Завтра тебе бабу подавай» — всякая охота продолжать беседы на социальные темы отпала.

Ходить пешком и бегать — привилегия трудящихся. Советский народ считал, что на машинах, от черных «волг» до «членовозов», полное право ездить имели только слуги народа. Дома, в Москве, для меня работа ногами была основной после работы головой.

Наш офис оборудовали в корпусе № 13 Центра, которому к этому времени присвоили имя скончавшегося президента Линдона Джонсона за его заслуги в освоении космоса. НАСАвцы шутили: «Дурной пример заразителен», — имея в виду наши советские традиции. В этом корпусе располагался динамический стенд. Впервые, если не считать имашевского «камуфляжа», у меня появился кабинет, на двери которого даже повесили персональную табличку в американском духе, но на двух языках: «Большой Сыр & Big Cheese», — было чем гордиться. Через год я привез эту табличку в Москву, она до сих пор висит на видном месте в моей квартире. Дональд Уэйд даже «поделился» со мной своей секретаршей, и никакой министерский чиновник не смог тут помешать {«баба», по Далю, — это рабочая женщина).

Распаковав оборудование, мы не спеша приступили к совместным работам. Не спеша — потому что стенд все еще находился в процессе отладки.

Наш АПАС привлек большое внимание. На первый действующий образец советской космической техники как на русское чудо приходили смотреть не только сотрудники Центра: многие фирмы, работавшие по контрактам с НАСА, присылали своих представителей. Понравилась даже портативная тележка на колесах, «по–ихнему» — dolly, которая служила и подставкой, и транспортировщиком, и пьедесталом. АПАС на ней выглядел особенно эффектно. Наверно, не случайно 20 лет спустя, когда мы перешли на коммерческие отношения и американцы начали покупать у нас стыковочную технику, они стали платить за эти тележки по 86 тыс. долл. — цена хорошего «Мерседеса»! В те годы мы не задумывались о том, сколько стоила космическая техника. Не знали мы и цен роскошных автомобилей, наверное потому, что в Москве их тогда не было.