Другая музыка нужна - Антал Гидаш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец Мартон поднял руку и строго огляделся. Еще раз ударил в барабан, низко склонившись над ним, и весь оркестр, словно обессилев вконец, тяжело вздохнул и замолк.
— Где вы учились? — спросил примаш, едва переводя дух от волнения.
Мартон пожал плечами. Что он мог ответить?..
— Скажите… Мы не выдадим вас…
Мартон опять пожал плечами.
— Много песен знаете?
— Много.
Примаш взял смычок, пальцы его приникли к шее скрипки и забились. Закружились звуки.
— Эту, например, знаете?
Конечно, он знал и эту и еще уйму других, а если не знал случайно, сопровождал сперва тихо, будто так и надо, и только во второй раз — в полную силу. Барабан колотил себя палкой в грудь, тарелка озорничала, треугольник устраивал звон-перезвон.
— Все в порядке, — сказал примаш. — Каждый вечер играем с шести до двенадцати. Устраивает?
— Да, но только при одном условии. — И он посмотрел на молчаливого пианиста, который все время играл с таким выражением лица, будто и дела нет до бегавших по клавишам пальцев. — При условии, что вы научите меня по нотам играть на рояле.
Пианист отвернулся. Вместо него ответил примаш:
— Ладно, только не сейчас… Но ходить с барабаном и собирать деньги будете вы.
— Собирать деньги?
— А как же вы думали? Хозяин ведь почти ничего не платит… Главный доход у нас — чаевые. Вы получите из них двадцать процентов.
— А мне лучше ничего не надо, только попрошайничать я не пойду. — Юноша залился краской.
— Глупый! Ведь такой молодой и красивый парень подходит для этого дела как раз больше других. Черные узкие брюки, белая сорочка…
— А у меня нет черного костюма…
— Купим… в кредит…
— Но я прошу все-таки, если можно…
— Что ж, тогда не смогу вас взять, — решительно сказал примаш.
Он знал людей и ничуть не сомневался, что парень согласится в конце концов. Разве что придется наблюдать, как бы он не выкинул какую-нибудь штуку. А вообще ведь такой красавец — находка! Одни глаза чего стоят!
— Ну да ладно… А как же с обучением на рояле? — начал опять Мартон и вдруг обернулся к пианисту. — Вы тоже только на слух играете?
— Я консерваторию закончил, — впервые раскрыл рот пианист.
— Ну что ж, тогда по рукам! — крикнул примаш. — А теперь, — и, вынув бумажник, он заглянул в него, — теперь пойдем к старьевщику на улицу Петефи. Выберем превосходный черный костюм. И белую сорочку к нему, воротничок, галстук, лаковые туфли и носки со стрелкой! Ого!..
— Лаковые туфли? — переспросил Мартон, похолодев.
— Ну да.
— Тогда… тогда уж лучше пальто. Мое больно износилось, холодно в нем…
— В кафе-то вы не будете сидеть в пальто. А на улице?.. По крайней мере, после закрытия прямо домой побежите, а не к девкам на улицу Конти… Триппером болели?.. Ну-ну-ну!.. Я пошутил… Подумаешь, невидаль какая! Триппер! Придете, наденете костюм, а перед тем как домой пойти, снимете. Так и будет, пока окончательно не расплатитесь. Ха-ха! Я ведь верю только в отсутствие добродетели. — Примаш рассмеялся. Он чувствовал себя уже на коне. — Нынче вечером начнем. — Но, заметив, что юноша помрачнел, добавил: — Ну, ладно! Господин Роберт, — обратился он к пианисту, — через шесть недель вы уже сможете заняться обучением этого молодого человека, не правда ли?
Г-н Роберт не ответил. Примаш положил мягкую, пухлую руку Мартону на плечо.
— Берегитесь дам-посетительниц, но мужчин тоже…
Оркестранты засмеялись.
Мартон почувствовал отвращение. Он насупил брови. Примаш понял, что снова попал впросак, что с этим мальчиком надо разговаривать совсем иначе. И подумал: может, именно с помощью такого вот мальчишки и прибавится доход. Если он придется посетителям по душе, то и в барабан больше монет упадет.
— Я только пошутил, — сказал он Мартону. — Мы ведь люди неиспорченные: больше языком болтаем… Ну, пошли… Купим одежду. И если все пойдет на лад, в первую же неделю нового года справим и теплое пальто. Потом начнете учиться играть на рояле.
А про себя подумал: «И еще звезду с неба тебе приволоку… Да я за полгода из тебя такого альфонса сделаю, будь здоров!..»
2
Кафе «Сорренто» и оркестр готовились к встрече Нового года. Это была самая доходная ночь в году. Власти разрешили не закрывать кафе до пяти утра.
…Мартон уже три недели играл в оркестре. Про рояль не заговаривал, почуяв, что снова ничего не выйдет. Видно, этот инструмент создан не для него. Даже в витрине магазина Зденко он, казалось, отодвигался все дальше и дальше. Когда-то был на расстоянии двух тысяч девятисот крон, потом таблички сменяли одна другую — три тысячи двести, четыре тысячи пятьсот, а под конец рояль отдалился от Мартона уже на одиннадцать тысяч крон-километров.
«Как странно: тот же самый рояль… — размышлял Мартон. — Откуда Зденко известно, что он стоит ровно одиннадцать тысяч крон? Купи я его тогда, еще давно, у меня было бы девять тысяч сто крон чистой прибыли. Вот так, ни за что ни про что… Стало быть, это и есть спекуляция? Интересно!.. Куплю… Держу… Продаю. Снова покупаю… Снова продаю… А в конце концов у меня все равно только один рояль? Как же богатеют тогда!..»
Ему было непонятно все это, и он решил спросить Йошку Франка.
Но объяснение пришло от Пишты.
— Во-первых, Зденко не спекулянты. Спекуляция совсем другое дело. Спекулянт жульнически раздобывает по твердой цене товары, которые государство выдает по карточкам, потом продает их втридорога. А люди покупают, потому что этого товара либо нет, либо его не хватает. Вот что такое спекуляция. Зденко не этим занимаются. Они и в мирное время платили рабочим меньше, чем полагалось, а разницу клали себе в карман. Вот и разбогатели. Теперь тем же рабочим платят вдвое больше, чем в мирное время, а рояли продают в пять раз дороже. Понял?
— А почему продают в пять раз дороже?
— Потому что покупают у них.
— Почему же не платят тогда и мастерам в пять раз больше?
— Платят столько, сколько вынуждены платить.
— Сколько вынуждены? А почему вынуждены платить лишь столько?
— Потому что государство защищает Зденко, а не их рабочих.
— Это несправедливо: рояли-то изготовляют рабочие.
— Но фабрика принадлежит Зденко, и рояли продают они.
— Так пусть продают те, кто изготавливает.
— Вот этого мы и
