У свободы цвет неба (СИ) - Аусиньш Эгерт

   - Ничего, - наконец, сказала она. - Совсем ничего. Кроме, разве что, того, что когда за человеком приходит старый бог, этим должен заниматься досточтимый, а не светский маг.

   - Асана, - возразил Дейвин. - Но ведь не было старого бога в ее случае.

   - Ты досточтимый? - спросила виконтесса. - Или, может быть, ты офицер Святой стражи, чтобы знать это наверняка?

   - Нет, Асана, - вздохнул Дейвин. - Я не церковный маг, а боевой. И не служу в Святой страже. Но отличить дурное воспитание от влияния старого бога я в состоянии, как и князь. Мы оба проходили это на собственной шкуре, он дома, а я в школе.

   Асана кивнула.

   - Вот именно поэтому тебя и выставили из края всего на десять дней. Князь понимал, что ты прав и все сделал верно. Но смириться с этим он был не в состоянии. Дейвин, он простил бы тебе это, не случись всего остального, но встреча Алисы со следователями, которые ее допрашивали в двадцать третьем году... Это было уже слишком много.

   - Да она же сама предложила позвать именно их! - Дейвин встал с места и прошелся по комнате. - Какого ящера? Я уже ничего не понимаю!

   - Дейвин, у нее еще нет кольца, она недомаг и не может принимать решения самостоятельно. Это неважно, что она была сайхским магом и работала как специалист. Сейчас она недомаг. За нее отвечал ты, а вышло так, что ты признал ее решение как если бы имел дело с квалифицированным магом.

   - Но Асана, ты же видела, как она показала себя в расследовании об убийствах новорожденных! - возмутился граф. - Она уже не недомаг.

   - Так или иначе, у нее еще нет кольца, Дейвин, - повторила виконтесса. - Князь не может даже написать ей представление на экзамен, еще нет года со дня возвращения Дара.

   - Ну хорошо, - Дейвин мрачно сел в кресло. - С дуэлью, надо полагать, я тоже оказался неправ, и следовало запретить ей сражаться и аннулировать вызов?

   - Нет, но вызываться быть секундантом сайху... и не просто сайху, а... ты вообще думал, что делал?

   - Я очень хорошо подумал, Асана, - кивнул Дейвин. - Прежде всего, другого секунданта Исиан бы не нашел. Алисе была нужна дуэль, а не грязный скандал с бывшими сородичами. Дальше, я сразу не был уверен в его честности. В конце концов, это он приказал лишить ее Дара. Причин, по которым он тут появился, он не объяснял. Может быть, и в самом деле пришел доделать начатое. Она вызвала его и правильно сделала. Кто-то должен был проследить за тем, чтобы он соблюдал правила. Мне и в голову не могло прийти, что он сложит оружие и примет позор, не вступая в бой.

   Виконтесса печально кивнула.

   - Князь сказал мне все это. На следующий же день после того, как отослал тебя. Но он чудом не свернул тебе шею. Только присутствие сайха и помешало. Ему он хотел сломать нос, кстати. За Алису.

   Двадцать второго августа наше подразделение наконец вернули Асане да Сиалан, и мы вздохнули с облегчением. Особенно я. Участие в следственных действиях способно вымотать все нервы, с какой стороны ни находись, за тот месяц я это очень хорошо поняла. Овечья покорность девчонок, втянутых в секту как сырье, их мамаши, такие же безмозглые, как и дочки, даже хуже, медперсонал, трясущийся от страха и выдающий вранье за враньем, следователи Святой стражи, дотошно проверяющие показания... я уже сама едва не начала путаться в собственных словах, когда все вдруг закончилось. То есть для нас закончилось. Нас еще обещали вызвать в суд для дачи показаний, но сейчас следствие продолжалось без нас. Где были два последних спрятанных роддома, я так и не узнала, это выясняли уже без нашего участия. Внезапно появившийся после десяти дней отсутствия Дейвин сказал, что дальше полиция разберется сама, и вообще князь поручал это им, и нечего сваливать на Охотников всю работу подряд, у них свои задачи.

   Я чувствовала странную смесь облегчения, гадливости и стыда. И не знала ни что с этим делать, ни что делать с собой такой. Мне казалось, что я в чем-то ошиблась, проиграла, недостойна носить форму Охотника, быть магом, ходить по улицам Петербурга и вообще открывать рот. Попытавшись прийти с этим к Нуалю, не смогла говорить и только попросила успокоительный чай. Подумала еще и написала Унриалю да Шайни. На том уроке он сказал мне едва десяток слов, зато загонял, как обещал, так, что наутро у меня болели даже пятки. И затылок. Зато мыслей не было. Вообще ни одной. А вечером он прислал мне сообщение с вопросом, что я поняла из вчерашнего урока. Думать мне было все еще нечем, и я написала, что именно поняла. "Если хочешь жить, оружие опускать нельзя ни на секунду". И он ответил: "Уже неплохо". Следующий урок он назначил на пятое сентября, как раз после дежурства. И мы уехали в Лебяжье.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

   Вернувшись тридцатого, я сразу почуяла: что-то не так. Спросить было толком некого, но ощущение какой-то не беды, а неизбежной и очень грустной неприятности, висело над всем господским крылом резиденции. Я залезла в сеть. Оттуда на меня вывалилась очередная порция банановой кожуры и обезьяньего помета в адрес Полины, но ничего толком понятно не было. Сунувшись к Дине Вороновой с фотографиями из Лебяжьего, я узнала от нее, что князь недоволен и зол из-за того, что Айдиш не продлил Полине контракт со школой. А пока мы с ней занимались фотографиями, добежала информация от Иджена, что Димитри отправил Полину за звезды, на Кэл-Алар.

   Кроме Островов, у Димитри идей не было. Да, этот результат был предсказуем и понятен еще в январе. Но делать с ним что-то нужно было все равно: Димитри да Гридах не собирался спокойно смотреть, как угасает женщина, которую он назвал своим другом.

   За три дня до начала учебного года Айдиш пришел к нему поговорить и положил на стол какие-то листки. Димитри, посмотрев в них, узнал анкеты типа тех, что заполнял в декабре, знакомясь с методами работы здешних менталистов, только очень большие. Хмыкнув, присмотрелся внимательно и увидел, что заполнены они одной рукой.

   - Интерпретации в конце, - негромко сказал досточтимый.

   - Расскажи мне сам? - предложил Димитри и отложил листки.

   - Это многофакторный опросник, довольно старый и очень надежный, - сказал Айдиш. - Перед началом года его заполняют все воспитатели и учителя, чтобы я точно знал, что дети не получат от взрослых дурных примеров. Полине я его, конечно, тоже дал, правила одни для всех. Первая попытка ей не удалась, вот график. Она обсчитала тест сама, увидела, что не была достаточно откровенна и попросила вторую анкету. Мы назначили другой день, встретились в городе, она заполнила анкету и забрала ее обсчитывать. Еще через день привезла ее мне, но признала опять негодной, потому что, видимо, была не в форме и волновалась перед тестированием. Она попросила третью попытку, и я согласился. Третий профиль, вот этот, она обсчитала у меня в кабинете.

   - И он тоже не устроил тебя? - уточнил Димитри.

   - Он и ее не устроил, - вздохнул Айдиш. - Видишь вот эти два высоких пика и третий, поменьше? Она старалась быть внимательной, но результаты все равно недостаточны, и у этого есть причины. Не будь это она, я бы сказал, что анкету заполнял человек, способный не только принять решение покончить с собой, но и выполнить его. - Заканчивая фразу, досточтимый указал карандашом на самую низкую точку графика.

   - Что думает она сама? - спросил князь, изучая листок.

   - Предполагает, что болезнь сердца так сказалась на ее настроении. Но работать в таком состоянии нельзя не только с детьми, со взрослыми тоже. Она это понимает и сама.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

   В подробности Айдиш вдаваться не стал, чтобы не расстраивать князя еще сильнее. В разговоре после третьего тестирования Полина сразу признала, что два месяца лежала и смотрела в потолок и не делала ничего, то есть вообще ничего.

   - Полина Юрьевна, вы понимаете, что у вас развивается депрессия? - спросил директор интерната, услышав это.