Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента. - Анатолий Гуревич

– Очень рада буду вас увидеть, заходите, как только сможете, заходите сейчас же. Правда, Харро нет дома, но мы с вами поговорим, позвоним ему по телефону на работу!

Радость с силой охватила меня. Я невольно улыбаюсь. Вздох облегчения. Значит, в Берлине все благополучно. Значит, задание будет выполнено. Значит, в этом огромном городе, за толстыми серыми стенами домов, на этих полутемных широких улицах и площадях живут не только враги, не только фашисты, с которыми мне пришлось уже встречаться в Испании, где были среди нас и немецкие антифашисты, которые сражались на фронте, а в часы досуга обращали взгляды в сторону своей родины, опозоренной коричневыми бандитами, приспешниками Гитлера. Невольно подумал, что в Берлине тоже еще живут те, кто, рискуя, требует освобождения вождя немецкого народа, трудящихся Германии коммуниста Эрнста Тельмана. Нет, значит, существует еще среди немецкого народа определенная часть немцев-патриотов, демократов, стремящихся к всеобщему миру, к дружбе народов, ведущих активную борьбу против господства нацизма. Нет, значит, Гитлеру не удалось еще убить или заточить в тюрьмы и концлагеря лучших, настоящих немцев.

Размышляя обо всем этом, убыстряя шаг, опьяненный радостью предстоящей встречи, возможностью вскоре выполнить задание «Центра», я вновь приближаюсь к дому, ставшему мне уже знакомым по предыдущей моей «прогулке». Напрасно я тогда опасался, что меня могут заметить. У двери никого не было.

Парадная дверь. Спокойно, даже не озираясь, вхожу и медленно поднимаюсь по лестнице, ищу нужный номер квартиры, но вдруг... остолбенел: на дверях квартир медные таблички с фамилиями, на многих из которых проставлены различные звания, соответствующие фашистской иерархии, а некоторые и с изображением свастики. Этаж, еще этаж, а я вижу все те же таблички, разница лишь в том, что на них другие фамилии и звания, но в большинстве своем – со свастикой. Невольно мелькает мысль, могут ли здесь жить Либертас и Харро, могут ли жить в этом доме антифашисты и фашисты? А кто такой в действительности Харро? Какое он имеет отношение к живущей в этом доме фашистской элите?

Невольно дотрагиваюсь рукой до моего уругвайского паспорта, лежащего в кармане пиджака, и думаю, не подведу ли я своим присутствием на лестнице, стоя у квартиры Харро, ее владельцев, не говоря уже о себе. Да, мой паспорт принадлежит одной из нейтральных стран, гражданином которой я якобы являюсь, но все же иностранцу, а в фашистской Германии не доверяют никому!

Быстрыми шагами устремляюсь вниз по лестнице, и, только когда вдохнул свежий воздух, оказавшись на улице, ко мне возвращается спокойствие и уверенность в себе, появляется возможность здравого анализа обстановки. Нет, не следует вновь подниматься по лестнице. Не надо звонить ни в одну из незнакомых дверей. У меня возникло подозрение, выражающееся в том, что, возможно, в радиограмме при ее дешифровке номер дома указан ошибочно. Впервые я задумался и над более важным, как мне казалось, вопросом. «Центр», будучи абсолютно обоснованно уверенным, что его радиограммы не могут быть расшифрованы, что, впрочем, является доказательством того, что в радиограмме приводились фамилии и адреса некоторых лиц, с которыми мне надлежало связаться, не счел возможным предупредить меня, кем в действительности по своему служебному положению является Харро Шульце-Бойзен. Далее читатель поймет.

После недолгих размышлений я принял окончательное решение. Я понял: мне надо еще раз позвонить по телефону Либертас и, услышав ее ставший уже знакомым милый голос, предложить вместо ранее оговоренной встречи у них дома совершить совместную прогулку. Неожиданно у меня возник тревожный, вполне оправданный вопрос. Либертас ведь может не узнать меня, и, назначая свидание ей близ станции метро, сумею ли я узнать ее в толпе – мы всего лишь разговаривали по телефону. Я понимал возникающие трудности, однако колебаться было нельзя, надо было найти правильное решение, надо было срочно действовать!

Медленно, делая вид спокойного человека, подошел к телефонной будке недалеко от станции метро. Вновь набрал хорошо запомнившийся номер телефона и, услышав голос Либертас, быстро заговорил: «Либертас, любимая моя, это вновь я. Я уже почти добрался до вашего дома, но, выйдя из метро, убедился в том, что сегодня такая хорошая погода, и подумал, может быть, для начала нашей встречи лучше прогуляться, подышать свежим воздухом. Правда, сейчас темно, но мы ведь друг друга сумеем увидеть. Хочу напомнить, что в ожидании у станции метро я, как всегда, буду курить сигару и тем самым освещать себя. Да, кстати, я привез вам показать папку из крокодиловой кожи, думаю, что именно такую вы хотели подарить Харро. Итак, если вы не возражаете, буду ждать вас у метро».

Ответ последовал быстро: «Хорошо, мне достаточно 10–15 минут на сборы, и я скоро буду. Итак, до скорой встречи!»

С радостью я ответил: «Я жду, не торопитесь!»

Либертас должна узнать меня по сигаре и папке, а затем, как обычно принято в подобных случаях при встрече со знакомой дамой, мне казалось, надо будет повторить уже названный пароль.

Надо было подумать и над тем, как мне держаться. Возможно, лучше всего спросить вначале у Либертас, как пройти на ту или иную улицу, назвав ту, где живут Либертас и Харро. По поведению Либертас я смогу понять, она ли это, а затем уже повторить называвшийся ранее пароль. Удобно ли это? Ведь услышав этот разговор, посторонний наблюдатель или просто рядом стоящий человек сможет потом удивиться, что дотоле незнакомые люди, молодые женщина и мужчина, пошли куда-то вместе. Нет! Лучше поступить так, как думалось раньше: завести светский разговор двух знакомых людей о погоде, а затем невзначай повторить пароли.

Сколько уже состоялось различных конспиративных, сколько новых встреч при установлении связей со связистами, информаторами, с разными членами организаций всевозможных движений Сопротивления, сколько неожиданностей встречалось уже на пути. Казалось, что уже удалось достигнуть предельного умения владеть собой, и вдруг опять состояние, которое было присуще при первых встречах в самом начале моей подпольной деятельности во вражеском тылу. Неужели сдают нервы, неужели уже сказывается переутомление? Ведь уже несколько лет приходится работать без нормального отдыха, продолжая постоянно разыгрывать чужую роль, которая навязана легендой, созданной в момент назначения меня на разведывательную работу. Пет, сейчас нельзя расслабляться, именно теперь, когда на Родине идет война, надо собрать нервы, надо особенно хорошо владеть собой.

Не успел я еще обо всем поразмыслить, как неожиданно увидел, что к станции метро быстрой, я бы даже сказал, спортивной походкой направляется молодая, со вкусом одетая женщина. Ее лицо еще трудно рассмотреть. Она уверенно идет к тому месту, где стою я, человек, с нетерпением дожидающийся ее. Теплое рукопожатие, возможно слишком крепкое для молодой женщины, но, безусловно, друга. Все мысли, все тревоги отлетают куда-то на задний план, и вот уже первые слова, слова, вовсе не похожие на задуманные на это «случайное свидание». Первой заговорила Либертас. У нас состоялся довольно продолжительный разговор. Постараюсь хотя бы частично его восстановить.

Либертас: «Добрый вечер. Я очень рада, что вы приехали. Харро давно, очень давно ждет этого счастливого дня. Нам было так необходимо встретиться с кем-либо из наших друзей. Вы хорошо придумали историю с крокодиловой папкой и сигарой. Я едва подумала, как мы друг друга узнаем, и вдруг слышу ваше предложение. Признаюсь, готовясь к встрече с вами у станции метро, я очень смеялась над вашей находчивостью, вернее, над вашей выдумкой».

Кент: «Могу высказать и свое восхищение вами. Вы очень быстро сориентировались, и даже самый внимательный наблюдатель не мог бы определить по вашему поведению, что мы видимся в первый раз. Должен отметить и то, что ваша внешность легко могла привлечь к себе внимание многих, стоящих у станции».

Либертас: «Прошу учесть, что игра, игра на сцене – это моя профессия. И это часто мне облегчает необходимость преодолеть встречаемые жизненные трудности. Просто сейчас я не играю на сцене, а занимаюсь другими делами. Тем не менее, всегда помню, что я актриса».

Кент: «Как вы здесь живете? Вам всем большой привет от тех, кто считает себя вашими друзьями. Они очень беспокоились, все ли у вас в порядке. Слишком долго от вас не было новостей».

Либертас: «Все нормально, живы и здоровы, много работаем, боремся за наши идеалы, внимательно следим за тем, что происходит на фронтах, ждем перемен. Хороших перемен, обязательно в нашу пользу, в пользу немецкого народа. Конечно, нам нелегко, но сейчас мы чувствуем себя более уверенно».

Кент: «Милая Либертас, скажите, пожалуйста, когда я смогу встретиться с Харро?»

Либертас: «Харро работает очень много за городом, в последнее время в Берлин приезжает не каждый день. Я ему сегодня же позвоню и думаю, что завтра он обязательно вернется в Берлин и будет очень рад встретиться с вами. Повторяю, мы очень давно ждем подобной встречи».