Разведка - это не игра. Мемуары советского резидента Кента. - Анатолий Гуревич

На мой вопрос, как можно будет узнать друга друга, Либертас с улыбкой сказала:

Ну это будет проще всего. У вас очень хорошие сигары, пальто из редко встречаемого в Германии материала, а самое главное, чудесная папка из крокодиловой кожи, которую я, кажется, хотела подарить Харро. – Последнее слово вызвало у Либертас веселый смех.

Я проводил ее. Пришлось прощаться вдали от дома Либертас. Не следовало появляться там, где существовала возможность неожиданной встречи с кем-либо из соседей. Тем более что «материал на пальто у сопровождающего Либертас молодого человека был редко встречаемым в Германии». Не следовало забывать, что и у Вальдеса в кармане лежал уругвайский паспорт, а случайная проверка была крайне нежелательной.

Тепло попрощавшись, новые друзья расстались, чтобы, быть может, больше никогда не встретиться.

Я вернулся в гостиницу. На душе было как то гораздо спокойнее. Приятно было сознавать, что вскоре я смогу встретиться с тем, кто был назван первым в полученном из «Центра» задании.

На следующий день снова деловые встречи, посещение фирм и деловые разговоры. Для этого мне необходимо было вновь перевоплотиться в коммерсанта, да не простого, а в президента акционерного общества, директора-распорядителя солидной фирмы. В то же время меня не покидали тайные мысли о предстоящей встрече с Харро. Трудно было набраться терпения и вызова по телефону Либертас. По вот наконец и настало время контрольного звонка, для того чтобы подтвердить возможность назначенной встречи с Харро. Я понял, что он приедет в Берлин, а поэтому надо было набраться терпения и ждать наступления условленного часа.

К вечеру погода резко испортилась. Пошел мокрый, липкий снег. В воздухе стало сыро и как- то особенно неуютно. Мне не хотелось выходить из кинотеатра, в котором пришлось провести около двух часов, однако время встречи приближалось, и следовало торопиться. Сделав необходимую с точки зрения проверки «неуязвимости» прогулку, я заметил, что как-то совершенно незаметно неожиданно оказался около станции метро, где должна была состояться долгожданная первая встреча с Харро Шульце-Бойзеном, известным как Хоро. Стал ждать.

Вдруг неожиданно я заметил быстро приближающегося ко мне офицера с поднятым воротником. Издали в темноте, усилившейся от падающего снега, трудно было определить, какого его воинское звание и род войск на петлицах. Длинное, обычное для немецких офицеров защитного цвета кожаное пальто, фуражка... Больше ничего я не мог рассмотреть. Странное чувство неуверенности охватило меня с новой силой. Возникали вопросы в возбужденной голове. Почему в полученном мною задании «Центра» не было сказано, что он является офицером? Почему многое предвидящая Либертас накануне не предупредила меня о том, что Харро Шульце-Бойзен является офицером и может явиться на встречу со мной в военной форме? Я не находил ответа, и мучительно встал передо мной еще один вопрос: Хоро ли приближается ко мне, а быть может, вообще это провал для меня?

Вновь мелькают мысли, как важно в нашей работе все предусмотреть, каждую мелочь, каждую деталь, зачем создавать предпосылки для лишних волнений у встречающихся впервые работников нелегалов?

Замеченный мною офицер уже совсем близок. Точно определяется направление его движения. Уже нет сомнений: он движется ускоренным шагом прямо к месту обусловленной встречи, непосредственно в мою сторону. Он не задерживается, явно спешит! Что все это значит? Я смотрю на часы. Стрелки приближаются к 20 часам.

Поравнявшись со мной и поспешно протягивая руку, офицер тихо повторяет первую часть установленного пароля. Он не дожидается ответа – уверен в том, что правильно определил своего будущего собеседника. Либертас дала подробное и точное описание того, кого офицер должен был встретить. В этом отношении он был в лучшем положении, чем я, ожидавший его. Военная форма, так смутившая меня, в дальнейшем имела определенное значение в еще более сложной и неприятной для меня обстановке, но об этом, конечно, в этот вечер я еще не мог знать.

Первым начал разговор Хоро. Он, очень мило улыбаясь, какой-то особенной улыбкой, что совершенно не увязывалось с его строгой военной формой, проявил особую теплоту в нашей беседе. Постараюсь восстановить ее как можно точнее.

Хоро: «Я чуть не опоздал. Едва вырвался с работы, чтобы прибыть в Берлин и своевременно попасть на эту долгожданную встречу. Признаюсь, мы очень опасались, что никому не удастся связаться с нами. Идет война, и трудностей на пути к встрече существует немало. Вчера сразу же после совершенно неожиданного звонка Либертас я буквально примчался к ней. Она подробно рассказала все о вашей встрече. Между прочим, она очень точно описала вас, и сейчас я уже могу установить, что не ошиблась и в данной вам оценке. Я был очень взволнован всем рассказанным ею. Должен честно сказать, я очень рад, что все дождались вашего, правда, совершенно неожиданного, приезда. И не только я, но и многие другие, которым мы уже успели об этом сообщить. Очень хорошо, что вы приехали».

Кент: «Я тоже очень рад нашей встрече. Это тем более, что полученное мною задание нашего руководства было для меня совершенно неожиданным и приступить к его выполнению было нелегко. Признаюсь, вы меня несколько напугали вашей военной формой. Я никак не мог предположить, что на встречу со мной явится офицер, что вы – наш разведчик вообще офицер немецкой армии. Об этом, к сожалению, меня никто не предупреждал. Единственное, что я знал, что, возможно, мне придется, если я вас не застану в Берлине, встретиться с одним немецким писателем».

Хоро: «Вообще являться в военной форме мне не следовало. К сожалению, у меня абсолютно не было времени переодеться, надеть на себя что-либо штатское. Сейчас я хочу вас пригласить к себе домой. Пока у меня дома – самое безопасное место, а кроме того, сегодня такая погода, что оставаться на улице нельзя. Прежде всего, надо как следует согреться, а для этого у меня дома есть все условия. Я предупредил Либертас, что вы будете нашим долгожданным гостем. Она этому очень рада и ждет нас. Прошу не возражать. Поверьте, так будет лучше. Дома мы переговорим спокойно обо всем. А рассказывать, видимо, нам придется о многом».

Кент: «Не только не возражаю, но и принимаю ваше предложение с большим удовольствием. Буду очень рад еще раз встретиться с вашей весьма симпатичной супругой».

Хоро: «Не только симпатичной супругой, но и с надежной боевой подругой, моей бесстрашной Либертас. Мне очень повезло в жизни. Несколько лет тому назад я встретился с Либертас на соревнованиях по парусному спорту, и вскоре она стала моей женой. С тех пор мы вместе и очень любим друг друга». (Все это Хоро говорил с веселой улыбкой.)

Мы медленно шли к дому, до которого было недалеко, и в сопровождении Хоро, поднимаясь по изученной накануне лестнице с табличками на дверях, на этот раз я чувствовал себя более уверенным, на душе было абсолютно спокойно.

Во время встречи Либертас произвела на меня очень хорошее впечатление. Она была весьма привлекательной, красивой женщиной. Несмотря на пальто, чувствовалось, что у нее очень хорошая фигура. Её походка произвела на меня огромное впечатление. Она как-то выделялась среди других встречаемых мною в Берлине женщин. Обо всем этом я думал, поднимаясь вместе с Харро по лестнице.

Я еще не мог себе точно представить, каков Харро в действительности, но полагал, что у столь эрудированной и разносторонне развитой женщины и муж должен был обладать соответствующей подготовкой. В оценке Либертас я был уверен.

Мы остановились у двери, ведущей в квартиру, занимаемую семьей Шульце-Бойзена.

Харро не успел еще вынуть ключ из замка, как улыбающаяся Либертас открыла дверь и с теплыми приветствиями впустила нас в прихожую. Сняв пальто и шляпу, несмотря на возражения хозяйки, сменив туфли на домашние тапочки, я вместе с хозяевами вошел в комнату, где уже был накрыт стол. Пользуясь правами хозяйки, извинившись, Либертас отправилась на несколько минут на кухню. Мы остались вдвоем в уютно обставленной комнате. Среди красивой мебели бросались в глаза книжные полки. На них много книг. Присмотревшись, заметил, что они были не только на немецком, но и на других языках, и был буквально потрясен. Особенно меня поразило, когда я увидел и различные издания документального характера, и в частности труды В.И. Ленина.

Заметив мое смущение от увиденного, Харро успокоил меня, сказав, что ему это положено и связано с его работой и тем более он не должен ни от кого скрывать, что знает русский язык.

Показывая некоторые книги, Харро с лукавством признался, что очень любит поэзию, поэтому подобрал авторов наиболее нравившихся ему. В то же время он не постеснялся сказать, что и сам немного пишет. К сожалению, для этого увлечения не хватает времени.