Пряди о Боре Законнике - Александр Меньшов

Я проследил направление. Тело Стояны неподвижно лежало справа от входа. Моё сердце ёкнуло: неужто… неужто… Я даже не мог помыслить о худшем!

Но, слава Сарну, друидка была жива. Было заметно, как вздымается её грудь. Скорее всего, Стояна была без сознания.

А что Хфитнир? Неужто огневолк пропустил в дом этих мордоворотов? Иди Голубь тут как-то повлиял?

Нет, он не мог просто так бросить нас. Не мог! Я же чётко помню, как он стоял за дверью, желая ворваться внутрь.

Это всё Голубь, мать его так! Надо отдать должное — он весьма искусный маг. Вишь, как ловко меня огрел!

— Сколько осталось жить твоей девчонке и твоему будущему выродку, — при этих словах Северский указал на живот Стояны, — зависит от тебя самого.

— Чего вам надо?

— Лично я бы хотел оторвать тебе руки и ноги. А напоследок и башку! И при этом смотреть, как ты будешь орать и просить, чтобы тебя прикончили быстро, как… как… Павел, подскажи.

— Как Руту Снегову, — без охоты сказал Голубь.

— Да, её самую. Тоже ведь твоя подружка была? А? Чего зубами скрипишь? А когда моих братьев да дядьку кончал, небось не думал, что отвечать придётся? Сука!

Часлав с силой врезал мне кулачищем под рёбра. Воздух мгновенно покинул лёгкие. Я задохнулся и согнулся пополам, пытаясь сделать хоть один маломальский вдох.

— Сом! Успеется ещё! — недовольно бросил Павел.

Он назвал Северского Сомом. И действительно очень похож: здоровенный, с лупатыми глазами, брюхом, что пивная бочка. А тут ещё длинные тонкие усы, бритый наголо подбородок. Сом сомом! Сейчас откроет свою громадную пасть и заглотит меня, как карасика.

Северский недобро сощурился и отошёл к своим сподручным, где стал чём-то с ними шептаться. Те периодически погикивали, похлопывая гиганта по плечу.

Я пришёл в себя и злобно уставился на присевшего рядом Голубя.

— Кто ж ты такой? — промурлыкал он. — Червь… да, червь, что точит наше древо! Знаешь, как бывает обидно… горько осознавать, что тебя предают. Гибберлинги, говорят, за подобное вспарывают животы и наматывают кишки на руку. Это чтобы иным неповадно было… Сколько же мы старались… трудились над… над… тобой. Вернее, Сверром.

— Мы? А кто вы такие?

Голубь молчал. Он покусывал губы, глядя на тонкие языки пламени в затухающем очаге.

— Я кое-что тебе расскажу, — начал он. — Тело умирающего Сверра подобрали люди Зэм. — Павел щурился, силясь восстановить события в памяти. — Кое-кто из них вызвался попытаться спасти ему жизнь.

— Зачем?

— Сам не раз об этом думал.

— И что?

— Ответ в тебе самом… А давай так, думаю, тебе будет интересно: я рассказываю свою часть истории, а ты свою. Согласен?

— Мне всё одно конец. Чего болтать понапрасну?

— Конец… начало… Вон лежит твоя девчушка. Даю тебе слово, что её не тронут. Но только притом условии, что ты будешь со мной честен. Хорошо? Я хочу знать, что происходит. Почему рушатся наши планы.

— Хочешь мести? — хмыкнул я. — Одни умные люди когда-то говорили, что коли начнёшь мстить — враги никогда тебя не покинут. Даже после смерти… Смотри, приду тогда, когда не будешь ждать.

— Я учту столь глубокую мысль. А насчёт того, придёшь ли или нет — так без головы в Сарнаут назад не пускают. Так ведь, Часлав?

Тот громко рассмеялся.

— Так что насчёт моего предложения? — спросил Павел.

— Плюнуть бы тебе в рожу, да жаль, слюна не ядовитая.

Голубь никак не отреагировал на это. Он внимательно глядел мне в глаза.

Тут ватага удальцов, что стояла у дверей, громко хохотнула. Я услышал, как один из них заговорил о Голубом озере.

— Чем тебе не баня! Может, как кончим дело, обмоемся… попарим косточки?

— Хорошее дело, — согласился второй. — Надоело вшей кормить.

Тут он полез под одежду и зачесался.

— Это что! — гаркнул Сом, полуобернувшись к ним. — Мне рассказывали про Черные ямы. Там вшей столько, что они аж под ногами хрустят!

Я вспомнил, что Черными ямами называли жуткое узилище, находившееся на Умойре. Туда ссылали весьма опасных воров да бунтовщиков.

— Эй, Голубь! — Северский оскалился. — Ты уже закончил с ним?

Павел чуть улыбнулся и отрицательно мотнул головой.

— Как насчёт моего предложения? — повернулся он ко мне. — Выгадаешь себе полчасика, а?

Я думал. Надежда, что удастся выкрутиться из нынешней ситуации, меня не оставляла. Пожалуй, стоило согласиться, а там…

А что «там»? Что изменится?

Сколько раз я был близок к концу? И тоже не было вариантов? Однако позже всё складывалось благоприятно… Если так, конечно, можно сказать.

— Хорошо, — кивнул я Голубю.

— Начинай, — предложил он.

— Может, не стоит всех посвящать в этот разговор?

Павел удивился. Он кинул взгляд на гогочущую ватагу во главе с Сомом, чуть задумался, а потом им бросил:

— Парни! Идите пока… попарьтесь.

Северский нахмурился, но возражать не стал. Он немного посопел и сделал жест своим прихлебателям выйти вон. Сам же захватил одну из головешек и, лишь потом, пошёл за ними следом.

— Итак? Мы уже одни, — Голубь откинулся назад, занимая удобную позу.

Было видно, как он ещё раз оглядел мои путы, очевидно, определяя степень их надёжности.

Я откашлялся и кратко рассказал о том, что помню о произошедшем в Башне Клемента. Потом так же кратко поведал о событиях на острове Безымянного. Скажу сразу, что опустил то, что посчитал ненужным.

— Всё? — приподнял брови Голубь.

— Да. Твоя очередь.

— Ладно… Как я тебе говорил, что тело Сверра подобрали люди Зэм. Знаю, что они поместили его в саркофаг, чтобы на некоторое время отсрочить смерть…

— У меня сложилось такое впечатление, что я… что Сверр был в Чистилище.

— Его Искра не покидала тела, — возразил Павел. — Так мне говорили люди Зэм. Да и сам Сверр. И хоть стрелы пробили его сердце, этот человек всё ещё оставался живым.

— Странно, но я же помню… служка, свечи…

— Странно? Странно другое: я совсем не могу тебя «разглядеть». Ты будто яйцо, а что внутри него, что скрывает скорлупа — не ясно. Кто же ты такой?

Последние слова Голубь произнёс с какой-то досадой.

— Говоришь, что на тебя в Башне Клемента обвалился потолок? Хм! Забавно!

— Что тут забавного?

— Это своего рода ирония: мы создавали Бора… и вот перед нами действительно иная личность. Неужели в той Башне в твоё тело вошла чужая Искра? Чья?

— Не знаю. Но я помню кое-что из жизни Сверра.

— Это ничего не доказывает. Для тебя это чужое тело и чужой мозг… А вот навыки и кое-какие воспоминания это остаточное явление. Так и должно быть.