От триумфа к катастрофе. Военно-политическое поражение Франции 1940 г. и его истоки - Александр Александрович Вершинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Политический класс Третьей республики, отвечавший за трагические последствия военных поражений, страдания народа, расшатывание институциональных скреп, соединявших французское государство, переживал не только моральное опустошение, но и желание как можно быстрее покончить с подобной ситуацией. Многие политики, как об этом уже говорилось, связывали выход Франции из охватившего ее военно-политического кризиса с примирением с противником, то есть нацистской Германией, и даже с отказом от традиционных парламентских основ режима власти. Однако нашлись и те, кто, оставаясь во Франции и сохраняя свой депутатский мандат или министерский пост, осудили «сползание» республики к авторитаризму и настаивали на продолжении участия Франции в войне. Первые проявления открытого «неповиновения» политическому курсу правительства маршала Петэна возникли практически сразу после его прихода к власти и сделанного им предложения о перемирии руководству нацистской Германии. Речь идет о целой группе более или менее известных французских политиков, среди которых выделялись Жорж Мандель, Жан Зей, Венсан Бади, Пьер Мендес Франс, Эдуард Даладье.
18 июня в Бордо состоялось организованное ими собрание сторонников эмиграции правительственных структур, выступавших за немедленный переезд ведущих политических деятелей Третьей республики в Алжир. Около 70 парламентариев выразили готовность уже на следующий день отправиться в путь. Пытаясь подорвать позиции пораженцев и авторитет Петэна, начавшего переговоры о перемирии, они потребовали переправить в Северную Африку президента республики, часть министров и председателей обеих палат парламента – Э. Эррио и Ж. Жанненэ, которые смогли бы продолжить в Алжире свою государственную деятельность[1755].
Как свидетельствует Эррио, по совету президента Лебрена [1756] он и Жанненэ встретились с Петэном, который подтвердил им, что «хочет остаться среди своих соотечественников и использовать в их интересах влияние, которое он умел оказывать на немцев. Я сказал на это, что обо всем можно договориться, и предложил, чтобы он остался, а свои полномочия передал Шотану, заместителю премьер-министра, который уедет и возьмет с собой министров, каких он сочтет нужным взять. Петэн согласился. Он даже внезапно заявил, что для того, чтобы отъезжающих министров не считали беглецами, он сам прикажет им уехать. Правительство обоснуется в Северной Африке. Таким образом, мы с Жанненэ считали, что этим соглашением вопрос решен и национальный суверенитет удалось отстоять»[1757]. Однако позднее стало ясно, что отъезд политиков в Северную Африку откладывался. Эррио подчеркивает, что «выступления против отъезда нарастали еще и из-за деятельности “Бордоской коммуны”, развернувшей протестную кампанию под руководством мэра города и группы единомышленников, которые настаивали на скорейшем прекращении военных действий и мирных переговорах с Германией. В конце концов Петэн распорядился задержать отъезд Лебрена под предлогом назначенного на следующий день заседания Совета министров, где он собирался «сделать сообщение, после которого надобность в отъезде отпадет»[1758]. А 20 июня вышел один из первых актов нового главы французского правительства – запрет членам кабинета и парламента покидать страну и переезжать в Северную Африку[1759].
Интересные свидетельства об этих событиях оставил радикал Жан Монтиньи, юрист, депутат парламента в 1924–1942 гг., выполнявший функции генерального секретаря влиятельной группы радикал-социалистов в Палате депутатов. Вместе с П.-Э. Фланденом и Ж. Бонне он составил оппозицию депутатам, приветствовавшим осенью 1939 г. вступление Франции в войну – таким, как Мандель и Рейно. 10 июля он окажется среди тех парламентариев, которые поддержат призыв Лаваля построить новый порядок и сотрудничать с Германией. Ж. Монтиньи рассказывает, что Лаваль был крайне обеспокоен активностью «лагеря войны» и попытался помешать уехать из Франции первым лицам пока еще существующей Третьей республики. В беседе с президентом Лаваль требовал у него не покидать Бордо: «Если глава государства, министры и председатели обеих палат покинут Францию, оставшимся министрам не хватит авторитета, чтобы говорить от имени нашей страны»[1760].
Лебрен, в своих воспоминаниях изобразивший себя «арбитром», но которого во французской историографии называют «серостью» «президентом, не сумевшим противостоять трагическим обстоятельствам» (А. Дансет), «просто старательным человеком» (Р. Сансон)[1761], колебался. Тогда Лаваль пригрозил Лебрену, «очень восприимчивой личности» [1762], формированием нового правительства и осуждением всех эмигрантов: «Если вы покинете Францию, ноги вашей не будет больше никогда на ее земле. На всех устах будет слово дезертир и, может быть, даже еще более страшное слово – измена»[1763]. А Петэн прямо сказал Лавалю, что прикажет арестовать главу государства, если он откажется остаться во Франции[1764]. В итоге Лавалю удалось Лебрена задержать, а потом и отменить планируемый отъезд большинства представителей политической элиты в Северную Африку под предлогом того, что президент республики и председатели палат не должны покидать Францию и необходимо добиться прекращения военных действий. Таким образом, высшее политическое руководство Третьей республики в полном составе осталось во Франции. Однако часть депутатов (26 человек) и один сенатор смогли получить разрешение отплыть 21 июня из Вердона в Марокко на гражданском пассажирском теплоходе «Массилия»[1765]. Среди них находились депутаты, в том числе семь бывших министров Третьей республики: П. Бастид, Э. Даладье, И. Дельбос, Ж. Зей, С. Кампинши, Ж. Мандель, П. Мендес Франс, и сенатор М. Тони-Ревийон, принадлежавший к парламентской группе Демократическая левая. Депутаты Э. Эррио, Л. Марэн и Г. Кандас пропустили время отплытия.
На следующий день состоялось подписание Второго Компьенского перемирия, и это событие, означавшее конец войны, укрепило позиции правительства Петэна, позволило ему более агрессивно действовать в отношении политических оппонентов. Неудивительно, что попытка 27 парламентариев и их сторонников продолжить войну в Алжире провалилась. После прибытия в Касабланку верные Петэну местные власти задержали пассажиров «корабля парламентариев-беженцев», или «плывущих парламентариев», как их пренебрежительно назвала в ноябре 1940 г. провишистская газета «Матэн»[1766].
Акция «мятежных парламентариев» была представлена сторонниками Виши «как их личное дело, и, кроме того, имена “беглецов” стали удачно эксплуатироваться Петэном для нападок на Народный фронт, многие лидеры которого были арестованы» [1767]. В глазах общественного мнения они предстали как беглецы, предатели; некоторые из них были задержаны и обвинены в попытке заговора (Мандель), другие – в дезертирстве (Зей, Мендес Франс,
