Адептус Астартес: Омнибус. Том I - Энди Смайли

Остальные орудия продолжали стрелять. До цели было несколько сотен тысяч километров, поэтому взрывы, которые видел капитан, появлялись от снарядов, запущенных минуту назад.

Одна из самых больших частей разломалась на три. Скиталец был почти уничтожен. Гальт задержал дыхание. Его рука потянулась к груди, где под поврежденным доспехом был скрыт талисман ордена.

Циклонные торпеды стремились к цели.

Слишком поздно.

Появилась знакомая вспышка перехода, зрительное последствие изменения пространства и времени. От скитальца отделилась металлическая стрела. Это мог быть только «Дух вечности», который вывернулся наизнанку, попав в пространство варпа. С ним исчезли некоторые из мелких частей скитальца. Когда-нибудь они появятся снова, в качестве частей новой агломерации, чтобы разносить по Галактике порчу, чужаков или Император знает какое еще зло.

Торпеды достигли остатков скитальца и взорвались с ошеломительной мощью. Концентрированные взрывы деления атомов практически не рассеивались. На мгновение ядерный огонь затмил солнечный свет, заставив визор Гальта стать практически черным.

Свет исчез. Звезда Джорсо зависла в одиночестве. Космический скиталец «Гибель единства» оставил после себя лишь черные точки. В свое время они тоже упадут на солнце, подпитывая его светло-голубую ярость.

Гальт потерпел неудачу.

Гальт ворвался обратно в комнату телепортации. Прибыли слуги из апотекариона вместе с двумя апотекариями ордена. Плоск снял свою броню и снисходительно принимал их заботы. Гальт направился к магосу. На ходу он снял шлем и с силой втолкнул его в руки слуге.

— Ты доволен, техножрец? Ты счастлив от того, что погибло столько братьев?

Лишенные век глаза Плоска уставились на Гальта. Он ухитрился изобразить грусть в своем голосе, но металлический скелет лица ничего не выражал.

— Системы СШК исчезли. Но мне удалось загрузить приличную их часть в мои собственные запоминающие устройства. Неполная победа вызывает горечь, но это все же победа.

Гальт оскалился и навис над магосом. Космодесантник схватил его за грудки и поднял в воздух.

— А как насчет твоей лжи? Она стоила жизней многих благородных слуг Империума. Разве они не были сокровищем? Или тебе необходимо искушать зло ушедших веков для того, чтобы увидеть ценность кого-либо или чего-либо? Я приму все меры, чтобы тебя сожгли как предателя и пособника запретных технологий!

Плоск старался дышать, его кислородная трубка издавала отчаянные влажные звуки, но это не влияло на голос, издаваемый вокс-решеткой.

— Вы, Адептус Астартес, думаете только о своей чести, своей службе. Как насчет более полной картины, владыка капитан? Поиск нового стоит некоторого риска, разве не так? Никто не сожжет меня, владыка. Нас обоих признают героями.

— Десятки моих воинов погибли, потеряны как минимум четыре Крукс Терминатус! Ты знаешь, какое это тяжелое бесчестье?

— Лучше бесчестье, лучше даже ересь, чем вымирание.

Гальт встряхнул магоса. Ему хотелось раздавить его оголенный череп, выдавить эти немигающие глаза из влажных глазниц.

Но он не сделал этого. Как только мысль пробежала по его разуму, за ней последовало лицо Цедиса. Цедис, владыка магистр ордена. Один из величайших героев Империума, ангел в ярко-красном доспехе, которого довели до животной дикости его дары. Такие же дары, как и у Гальта.

«Ангел или чудовище?» — подумал Гальт.

«И то, и другое», — ответил его внутренний голос.

Разве не могут две сущности жить в одном теле?

Он думал обо всех своих поступках, об ошибках, которые допустил. Об искушении воспротивиться воле Императора и попытке спасти Волдона, о лжи магоса и риске, на котором он настаивал. Гальт не сделал ничего, лишь подчинился предписанию Верховных лордов, исполнял долг своей службы. Но ведь он возмущался собой, по крайней мере, собственной реакцией на предписание. А где же он теперь? Трясет слугу Империума за шкирку, подобно собаке, схватившей крысу.

Разве он мог называть себя благородным? Гальт больше так не считал. Он не был и никогда не будет достоин титула магистра ордена.

Плоск говорил, напирая на его большие заслуги и дары, которые получат оба ордена. Эта похвала вызывала у Гальта тошноту, даже большую, чем махинации магоса. Но кто он такой, чтобы судить, что правильно, а что — нет? Долгом Гальта было служить, и он скверно с ним справился.

Отрывисто дыша, капитан опустил техножреца на пол. Он оглянулся, ища капеллана Кровопийц, надеясь получить какое-то объяснение превращению их бывшего повелителя, но Мазраэль покинул корабль, забрав с собой все ответы, которые мог бы дать на вопросы о секретах ордена.

Эпилог

Крепость Новум была огромной, самой большой из крепостей-монастырей, которые посещал инквизитор Каро, а он бывал во многих. Внушительный размер сооружения впечатлил его еще тогда, когда он прошел сквозь облачный слой Гонорума. Большая часть основной горной гряды планеты была переделана. Из вершин высекли возносящиеся ввысь стены с бойницами и оплоты, украшенные настолько большими скульптурами — аквилой и статуями героев, — что их можно было разглядеть с орбиты. На обеих сторонах монастыря продолжалось строительство. Оно было частью верований Новадесанта. Как понял инквизитор, они не прекратят расширение своего дома, пока не будут уничтожены. Жилища для мертвых и прочее в том же духе. В этом почитании предков не было ничего необычного. Преклонение перед героями и культы смерти повсеместно встречались в орденах Адептус Астартес, несмотря на то, что они скептично относились к культу Императора в качестве Бога.

Когда он приземлился, шел мелкий дождь. Каро был уроженцем жаркого мира, и холод Гонорума доставлял ему неудобства.

От Новадесантников он получил тот прием, которого ожидал. Они встретили инквизитора достаточно радушно, но дружелюбное приветствие стало холодным, как и сам их мир, стоило Каро запросить доступ к библиариуму. Он был агентом Священной Инквизиции Императора. И при всем своем могуществе Новадесантники обязаны были открыть двери перед печатью инквизитора точно так же, как и нижайший крестьянин из сельскохозяйственного мира. Астартес без возражений согласились на его требования, как и положено. Но тот факт, что в архивы его провожал слуга, а не один из посвященных, выказывало пренебрежение и открыто демонстрировало их недовольство.

Каро последовал за старым магистром свитков глубоко в недра горы. Они проходили по длинной череде высоких залов, в которых было безлюдно, но тесно от огромных статуй и гробниц павших братьев. Магистр свитков носил обычную робу слуги ордена. Он, казалось, не обращал внимания на подгорный холод, который Каро ощущал еще острее, чем на поверхности. Он зарылся в меховой воротник своего длинного плаща.

— Еще далеко? — спросил инквизитор. Его раздражало собственное плохое настроение. Еще больше его раздражало, что дрожащая люминосфера, которая была единственным источником света в крепости Новум, излучала только морозный синий свет и никакого тепла.

— Уже почти пришли, владыка, — ответил слуга, — записи, о которых ты спросил, уже старые, и хранятся, вместе со многими другими, в Залах Соли. Влажность и температура, понимаешь.

Они подошли к большой адамантиевой двери в хранилище. Слуга прижал свою ладонь к замку и выдохнул в трубку, чтобы дух машины мог взять пробу его генетических данных. Дверь издала пневматический вздох и откатилась назад на зубчатых цепях. Воздух, вырвавшийся из проема, был лишен влаги и обладал резким запахом.

— Соляные пещеры — это природное явление, — сказал магистр свитков, проведя инквизитора внутрь. Слуга сам начал разговор, он гордился своими хранилищами.

Каро и его спутник вышли на балкон, возвышающийся над обширным архивом. — Нам повезло, что они есть. Благодаря им, наши записи столь ценны. Наше собрание — одно из самых полных среди тех, которыми располагают все ордены. По крайней мере, мне так сказали. У нас хранятся документы возрастом десять тысяч лет, со времен основания самого Новадесанта. У нас есть копия копии самой первой клятвы Лукреция Корвона, с факсимиле его подписи. Желаешь ли ты увидеть ее?

Каро промолчал. Он часто слышал то же, что сейчас говорил слуга. Новадесантники, помешанные на записи деяний на коже, так же прилежно относились и к бумажным записям. Окидывая взглядом зал архива, он вполне мог поверить в сказанное. В конце концов, поэтому он здесь и оказался.

Внизу располагались сотни километров полок, расставленных аккуратными рядами. Над архивом парили приглушенные люминосферы. Их свет относился к тщательно подобранной части спектра, не повреждающей бумагу, пергамент, магнитную ленту, инфокристаллы и другие носители информации. Над ними раскинулась необработанная крыша из коричневой соли — развернутая вовнутрь горная гряда, бросающая вызов гравитации.