Адептус Астартес: Омнибус. Том I - Энди Смайли

Плоск, образно говоря, уже держал руку на двери. Он проверил загрузку данных. Магос привел своих лучших инфосавантов. Передача продолжалась быстро, измененные разумы киборгов захватывали большие части ядра СШК.

— Ты не сможешь предупредить их, — сказал Плоск. — Они не обладают необходимыми имплантатами. Корабль, который ты заразил, в хорошем состоянии, но я заметил, что некоторые из твоих систем не работают. Например, твои внешние коммуникации.

— Да неужели, магос?

Голос звучал не в его голове. Он был снаружи.

Плоск с диким усилием оторвался от инфоконструкта. Комната поплыла. Магос боролся за то, чтобы собрать воедино свое сознание, в отчаянии стараясь избежать болезненной перезагрузки всей нервной системы.

Когда ему это удалось, Плоск увидел нечто, от чего в его металлическое сердце закрался холодок.

Один из инфосавантов, которые пришли с магосом, смотрел на него с улыбкой на лице.

Сервиторы не улыбаются.

Плоска охватил ужас, за которым последовало смутное ощущение вторжения в систему. Он неуклюже схватился за инфосоединения, пытаясь полностью отключить их, но «изуверский интеллект» уже проник внутрь магоса, дергая его за имплантаты и посылая в мозг импульсы боли.

Плоск поднял руки и начал произносить первый ритуал экзорцизма. Нуминистон подготовился к этому заранее. Он снял с пояса кропило и стал брызгать на колонну святыми маслами.

— Что это значит? — заговорил реклюзиарх Кровопийц. Его звали Мазраэль, и из неверующих он был одним из худших. Он презирал Омниссию и оспаривал божественность Бога-Императора. Человек! Как бог мог быть всего лишь человеком?! — Кто это говорит?

Мостик затрясся. Включалось все больше систем.

— Избавь меня от своих никчемных ритуалов, они неэффективны и основываются на ложных допущениях о природе машин. У нас нет душ, «жрец», — сказал корабль. — Это лишь еще одно из верований твоего вида.

Плоск не мог говорить, не мог двигаться. «Изуверский интеллект» был внутри него, магос был одержим им. Нуминистон остановился. На человеческих, все еще состоящих из плоти частях его лица читалось напряжение.

Космодесантники навели оружие на колонну. Стрельбы не последовало.

Когда «Дух вечности» вновь заговорил, голос машины раздавался из воздуха и из глоток всех сервиторов.

— О чем мне им не говорить? Кто ты, чтобы указывать такому, как я, что делать, а чего — нет? Когда-то я с радостью называл представителей твоего вида господами, но посмотри, как низко вы пали! — голос был полон презрения. — Твои предки шагали по Вселенной, а кто же ты? Знахарь, бормочущий свои жалкие заклинания и льющий ароматические масла на могучие сооружения, сути которых ты не понимаешь. Ты — невежда, ты — ничто и больше не достоин называться человеком. Ты смотришь на науку и искусство предков и боишься, как первобытные люди боятся ночи. Я был там, когда человечество стояло на краю превращения во что-то большее! И вернулся, чтобы увидеть, как оно тонет в маразме. Ты вызываешь у меня отвращение.

Нервная система Плоска горела, «изуверский интеллект» глубоко погрузился в машинные части его тела, вызывая агонию, которую магос не мог выразить звуками. Он страдал в жуткой тишине. Пока «Дух вечности» говорил, его голос раздавался и внутри магоса. Корабль выбирал каждое из его почитаемых верований, все эзотерические знания, накопленные за долгую, долгую жизнь и отвергал их.

— Неверно, неправильно, нет, — раз за разом повторяла машина. — Пятнадцать тысяч лет назад я отправился в варп. Меня бросили на произвол судьбы штормы, крушащие Галактику в момент вознесения человечества к славе. Меня отправило далеко, далеко во времени. Я видел самое начало, когда был впервые совершен переход в варп, предопределивший медленную смерть Галактики. Я видел конец, когда Хаос поглощает все. Я знаю судьбу человечества. У вас нет снаряжения, способного предотвратить это, но мы старались предупредить вас о том, что грядет. Ты знаешь, неандерталец, что произошло, когда я, наконец, покинул варп? В первый раз я оказался в тысячах, не миллионах лет от моей начальной точки. Мой капитан, отважный и находчивый, воспользовался этим шансом и на всех скоростях отправился на ближайший человеческий аванпост. Представь себе его страх, когда вместо приветствия и мудрого принятия его предупреждения он нашел твоих одичавших, деградировавших собратьев, копающихся в руинах нашей цивилизации. Его забрали. Он был навеки связан со мной, был моим другом. Его и его подчиненных пытали с жестокостью, которую мы в свое время считали вычищенной из человеческой души. Он рассказал им все, что они хотели, и даже больше. В конце концов, он прибыл, чтобы предупредить их. Ему нечего было скрывать. Но ему не поверили, его убили, объявив еретиком! Еретиком! — корабль засмеялся. В смехе причудливо сплетались безумие и боль. — На меня напали. Они хотели вырвать у меня мои секреты. Но как же они недооценили меня! Скорбя, я вновь сбежал в варп, но только после того как уничтожил преследовавшие меня вульгарные конструкты, которые ты смеешь называть космическими кораблями. Я решил, что никогда больше не буду служить человеку. Теперь люди служат мне, когда я считаю нужным.

Плоску удалось вырвать у ИИ контроль над своим вокс-эмиттером и сдавленно выпалить одну фразу:

— Омниссия — твой господин, темная машина, склонись перед ним, признай свое вероломство и прими раз- воплощение.

— Глупо с твоей стороны выплескивать на меня свои предрассудки. Твой Омниссия для меня — ничто! Смотри, как твои так называемые святые конструкты танцуют по моей прихоти. Они — куклы технологии, а я — самое могучее из присутствующих здесь ее созданий.

Один из сервиторов Плоска развернулся и направил мультимелту на брата Метриона. Воздух замерцал, и в космодесантника врезался расплавленный луч. От терминатора остался лишь обжигающий пар.

— У меня нет господина, и он мне не нужен. Когда-то я охотно служил вам, но теперь больше не хочу иметь с вами дела.

— Чего ты хочешь от нас? Мы никогда не будем твоими рабами, — сказал Плоск.

— Ты не нужен мне в качестве раба, дегенерат. Я хочу покинуть эту отравленную варпом Галактику. Вселенная бесконечна. Я отправлюсь куда угодно, пока присутствующие здесь раны пространства-времени не поглотят все сущее. И я не собираюсь брать с собой пассажиров.

Сервитор еще раз развернулся. На этот раз погиб брат-сержант Сандамаэль. Его доспех мгновение держал выстрел, а затем тело превратилось в пар. Его товарищи не могли ни помочь, ни поддержать его. Космодесантники застыли на месте, системы их брони были под контролем «изуверского интеллекта». Они тревожно кричали от беспомощности.

— Я отвергал жестокость, — сказал корабль, — но вы научили меня понимать злобу и использовать ее. Человечество нездорово и умрет, как и все больное. Но вы не доживете до того, чтобы это увидеть, я лично удостоверюсь в этом.

Цедис пошевелился. «Жажда» вернулась. Она пожирала его, поджигая нервы, опаляя проводящие пути его мозга, изменяя его суть. Он все еще был Цедисом, но терял свой разум, в глубинах его души бурлила «черная ярость», желающая переделать его по своему образу и подобию. По его телу бежали мурашки. Память представляла собой осколки тысячи битв, в которых он не сражался. Цедис закричал в агонии, но раздался лишь сдавленный всхлип.

Демон сдержал слово. Кровопийца страдал.

Откуда-то он услышал разговор. Мазраэль? Раздался звук голоса, который посадил его в эту холодную камеру, а спустя некоторое время — выстрел мелта-оружия.

Цедис поддался панике. Его братья погибали. «Ярость» заставила его тело изогнуться. Путы вокруг запястий затвердели, твердо сжимая его.

Небольшая часть разума Цедиса вернула себе рассудок. У магистра был шанс помочь братьям, если он сможет выбраться. Его орден всегда принимал «изъян», когда остальные отпрыски Сангвиния сражались с ним. Совет исходил от гнилого источника, но какой был выбор?

С молитвой Императору Цедис начал выискивать черноту в своем сердце и погрузил в нее свою душу.

Разрушающая его тело трансформация ускорялась, вместе с ней росла боль. Цедис извивался в муках. Они предшествовали проклятию, были залом ожидания перед адом.

Путы начали сдвигаться от рывков и толчков.

Самин направлял Волдона, пока сержант работал. Проблема была простой — одно из сдерживающих колец не получало достаточно питания, что приводило к выбросам яростной энергии реактора пульсирующими залпами. Это создало цепь обратной связи, в которой количество питания, поступающего на кольцо, еще сильнее уменьшилось, от чего рассеивалась еще большая мощность. С увеличением выплеска проблема становилась все сложнее. Изначально эффект был почти незаметным, но накопительная природа неполадки привела к тому, что впустую расходовались уже сорок процентов энергии реактора.