Тень горы - Грегори Робертс

Внезапно все прекратилось. Куча копов и гангстеров начала постепенно рассыпаться. Последним был прижатый ко мне коп. Он хотел подняться, но я никак не мог расстаться с его рубашкой. Тогда он пополз на коленях прочь от меня, и мне в конце концов пришлось его отпустить.

Я поднялся, протер глаза и уставился на горящий дом. На тот самый дом, где Кадербхай тратил на меня часы своей жизни, давая мне уроки мудрости.

В глубине особняка рыжие языки пламени рисовали дрожащий силуэт внутреннего арочного двора. Перегородки между помещениями обваливались огромными листами. Все здание полыхало, как звезда, сложенная из горящих балок. Это был конец.

Я не мог этого вынести, не мог смириться с этим. Дом, в котором, казалось, была воплощена вечность, исчезал на глазах.

Я отвернулся и увидел Абдуллу. Он стоял на коленях на свободном месте рядом с мечетью, держа в руках тело наследника Кадербхая, Тарика.

Люди толпились в некотором отдалении от них в горестном благоговении. Голова мальчика лежала на колене Абдуллы, но она уже клонилась к могиле, а сильные молодые руки стали морской травой в океане вечности.

Драка прекратилась. Копы перегородили улицу, оставив свободное пространство из уважения к утрате, однако люди прорывались мимо них, чтобы коснуться одежды мертвого мальчика. Мне с трудом удалось пробиться сквозь толпу скорбящих.

– Что с Назиром? – спросил я Абдуллу. – Ты его видел?

Абдулла плакал.

– Я стащил его тело с тела мальчика. Назира больше нет. Я не мог спасти его тело. Он был мертв и уже горел.

Дни самого Абдуллы тоже были сочтены. Мы оба понимали это. Он поклялся Кадербхаю, что отвечает за мальчика своей жизнью, а мальчик был мертв. Тело его лежало на коленях Абдуллы, как изодранное в клочья знамя полка, потерпевшего поражение. Я знал, что Абдулла до последнего дыхания будет преследовать убийц Тарика и Назира, пока перед их смертью не увидит в их глазах отражение такого же знамени.

– Ты уверен, что он был мертв?

Он молча посмотрел на меня. В его глазах простиралась иранская пустыня.

– Ясно, ясно, – пробормотал я, не в силах добавить что-либо.

Назир был столпом, нерушимой скалой. Он был из тех людей, которые не погибают, когда в живых не остается больше никого.

– Он был мертв, когда ты нашел его?

– Да. Он уже обгорел со спины. Тело Тарика, которого Назир закрыл своим, осталось неповрежденным. Их застрелили, Лин, обоих. А тел охранников я не нашел.

Меня оттеснили люди, неистово скорбевшие по погибшему наследнику трона и желавшие прикоснуться к его телу. Никакие полицейские заслоны не могли сдержать их, они просачивались со всех сторон, из всех переулков. Пробравшись сквозь толпу, я вышел на транспортную магистраль и перелез через кучу велосипедов и тележек в обратном направлении. Около наших мотоциклов стоял Рави.

– Наконец-то ты пришел, старик, – сказал он. – Мне нужен мой байк. Сегодня будет черт знает что.

Я тоже знал, что будет: ярость, резня, огонь. Ярость прорывает плотину, которая сдерживала эмоции. Да и всем было ясно, что убийство в доме Кадербхая и пожар, чуть не погубивший любимую мечеть, выпустят на волю стаи безжалостных хищников. Прекрасный миролюбивый Город семи островов становился опасным для жизни.

Я подумал о Карле. Не угрожает ли ей опасность?

Я снял мотоциклы с цепи, и мы стали пробираться в Колабу. Около Метро-Джанкшн я расстался с Рави. Он поехал, чтобы присоединиться к братьям по оружию, а я решил проверить, нет ли Карлы дома, направился в «Амритсар» и взбежал на наш этаж.

– Тебе нужно принять душ, – заметил Джасвант. – И переодеться.

Действительно, футболка после драки представляла собой нечто невообразимое. Жилетка почернела и была в пятнах, мои руки и грудь – в саже и царапинах.

– Ты ее не видел?

– Она поехала на гонки.

– Спасибо, – сказал я и побежал вниз, прыгая через три ступеньки.

– Катись, баба, – ответил он вслед мне.

Мне надо было определить, какое место Карла выбрала, чтобы наблюдать за эпохальным состязанием. Скорее всего, это был самый опасный поворот на трассе, где притаились в засаде Судьба и Смерть.

Я с трудом пробрался туда. Город был на грани объявления комендантского часа. Мне пришлось подмазать полицейских на четырех КПП только для того, чтобы у меня не отобрали ножи.

В Индии межэтнические, религиозные и прочие столкновения могут унести тысячи жизней где угодно, даже в таком мирном городе, как Бомбей. Едва не сгорела мечеть, и обвиняли в этом, естественно, индусов, так что полиция плотно перекрыла городские улицы.

К тому времени, когда я достиг намеченного места на трассе, гонка уже закончилась. Дорожные полицейские слушали по рации сообщение о беспорядках на Нул-базаре. «Со стороны Донгри приближается толпа», – повторял снова и снова чей-то голос на маратхи.

Я проехал до бара прохладительных напитков «Хаджи Али». Подумал, что Навин, возможно, захочет отпраздновать победу или залить горечь поражения в этом баре, поскольку большинство других питейных заведений были закрыты.

Улицы были заполнены народом. Одни бежали к индуистскому храму, другие к мечети. Прошел слух, что горит один из районов Донгри, заселенный преимущественно мусульманами.

Мне приходилось лавировать между ними, то и дело останавливаясь, когда люди в панике выскакивали на проезжую часть прямо перед мотоциклом. Около бара «Хаджи Али» я медленно объехал длинный ряд припаркованных заграничных мотоциклов, в основном японских, и остановился на некотором расстоянии от них. Заглянув в бар, я увидел там Навина с Кавитой Сингх.

Около мотоциклов собралась группа молодых байкеров, человек десять. Среди них выделялась стройная девушка в темных очках-никаб, красном кожаном пиджаке, белых джинсах и красных кроссовках. Бенисия. Она сидела на своем матово-черном винтажном мотоцикле со съемным рулем. На бензобаке было намалевано слово «ИШК», «страстная любовь».

Стоявшие рядом байкеры носили, несмотря на жару, кожаную одежду разных цветов. Я никого из них не знал. Одна из фигур повернула ко мне голову. Это была Карла.

Она улыбнулась, но я не понял, означал ли ее взгляд «Я рада тебя видеть» или, может быть, «Веди себя прилично». Я подошел к ней и взял за руку:

– Мне надо поговорить с тобой, Карла.

Юные байкеры окинули меня взглядом с головы до ног. Я был весь в золе, царапинах и пятнах сажи.

– Что случилось? – спросила она.

– Дома Кадера больше не существует, – сказал я. – Назир и Тарик убиты.

Она, как от физического удара, содрогнулась всем телом и в отчаянии запрокинула голову. Затем покачнулась и ухватилась за меня, чтобы не упасть. Я повел ее к своему мотоциклу. Она села на него спиной к группе байкеров.

– Ну и видок у тебя, – сказала она. – С тобой все в порядке?

– Да, это ерунда. Я…

– Ты был там, у дома?

– Да. Я…

– Чокнутый! – бросила она, сверля меня зелеными глазами. – Тебе мало всяких передряг, и ты решил еще поиграть с огнем? И чего ради я стараюсь уберечь тебя от опасностей, если ты вовсю стараешься нарваться на них?

– Но я…

– Дай косяк, – попросила она.

Мы закурили. Я прислушивался к разговору копов на посту рядом с нами. Они говорили о том, что, возможно, придется осуществить «план Б», то есть перекрыть движение во всем городе, если вспыхнувший на Кроуфордском рынке бунт выплеснется на улицы. Рынок находился совсем недалеко от этого места.

Я был грязен и имел непотребный вид. Я хотел увезти ее домой, принять душ и прийти к ней в ее бедуинский шатер.

Мальчики-байкеры смотрели на нас. Они накачались арбузным соком и были взвинчены перипетиями чужой гонки. Они были совсем молоды и оживленно жестикулировали, стремясь произвести впечатление на девушек и обязательно защитить их от воображаемого нападения.

«Огонь, – думал я. – Он все уничтожил. Все-все. Назир, Назир, брат мой, тебя застрелили и сожгли».

– Ты говоришь, мальчик погиб? – спросила Карла, пытаясь оттащить меня от бездны любыми вопросами.

– Да. Я видел его. Но от огня он не пострадал. Назир закрыл его своим телом. Абдулла вынес Тарика из дома, но Назира пришлось оставить.

– Да упокоится эта юная отзывчивая душа с миром, – произнесла Карла.

– Души обоих.

– Души обоих, – повторила она.

– Их застрелили, Карла, а телохранители исчезли.

– Ты уверен?

Я посмотрел на нее так же, как смотрел на меня на горящей улице Абдулла, держа в руках завещанную ему угасшую жизнь.

– О’кей, – сказала она, – о’кей.

К нам подошел один из байкеров. Я шагнул навстречу ему.

– Все в порядке, Карла? – спросил байкер. – Этот тип к тебе не пристает?

– Нет, приятель, – сказал я враждебно. – Это ты к нам пристаешь.