Тень горы - Грегори Робертс

– Все в порядке, Карла? – спросил байкер. – Этот тип к тебе не пристает?

– Нет, приятель, – сказал я враждебно. – Это ты к нам пристаешь.

Он был, возможно, хорошим парнем, но выбрал неудачный момент и неудачный день.

– А ты, блин, кто такой?

– Я тот тип, который говорит тебе, чтобы ты отвалил, пока в состоянии это сделать.

– Иди, Абхай, сядь там, – сказала Карла, не поворачиваясь к нему.

– Твое желание – закон, Карла, – ответил Абхай, поклонившись и скрипнув своим сверкающим пиджаком. – Если что, то я рядом.

Он пошел к своим друзьям, бросая на меня свирепые взгляды.

– Симпатичный парнишка, – сказал я.

– Они все симпатичные, – отозвалась она. – И все будут сегодня на вечеринке.

– На какой вечеринке?

– На той, куда тебя приглашали, но я отменила приглашение.

– Отменила?

– Да.

– А кто меня приглашал?

Она чуть склонила голову набок:

– Тебе непременно надо знать? Хозяйка.

– Так что это за вечеринка все-таки?

– Совершенно особенная. И хочешь верь, хочешь не верь, но мне с большим трудом удалось вычеркнуть тебя из списка приглашенных. Ты должен понимать, что для тебя это к лучшему.

– Ох, я не вижу, чтобы хоть что-нибудь было к лучшему.

К нам приблизился другой байкер, не сводивший с меня глаз. Он был чем-то недоволен. Я с суровым видом выставил вперед ладонь, и он остановился.

– Отдзынь.

Он удалился.

– Полегче, Лин, – сказала Карла. Она была достаточно близко, чтобы поцеловать ее.

– Куда уж легче, сегодня-то.

– Они же друзья. Не закадычные и не такие уж близкие, но полезные.

– Поехали со мной, Карла.

– Не могу… – начала она.

– Можешь.

– Нет, не могу.

– Лин, я победил! – завопил подбежавший Навин, накинувшись на меня. – Ну и гонка была! Эта девушка феноменальна, но я все равно перегнал ее. Ты видел?

– Классно, Навин, – ответил я. – Скажи своим мальчикам, чтобы они успокоились.

– А, им-то, – засмеялся он. – Они, конечно, горячие ребята, но они просто любят гонять на мотоциклах.

– Кстати, о мотоциклах, – подхватила Карла, – я сегодня еду с Бенисией.

– С кем едешь?

– Навин везет на костюмированный бал Кавиту, а меня посадит к себе Бенисия. Надеюсь, ты ничего не имеешь против?

Я столько имел против, что мне хотелось взять все мотоциклы и забросить их куда подальше.

– Знаете, – сказал Навин, посмотрев внимательно на Карлу и на меня, – я лучше подожду там, когда можно будет ехать.

Он отступил на пару шагов и направился трусцой к своим друзьям.

– Если я могу поговорить с тобой только после того, как чуть не сгорел или меня отдубасят, может быть, нам надо проконсультироваться у психолога? – спросил я, когда мы остались одни.

– Говори за себя, – ответила она и отклонилась подальше. – Помощь психолога нужна только людям, слишком пресыщенным, чтобы говорить правду.

– Странно слышать это от женщины, которая как раз и не хочет сказать мне правду.

– Я не могу сказать тебе всего. Думала, ты понимаешь это.

– Я уже ничего не понимаю. Ты все-таки отправишься туда с этой компанией?

Она оглянулась через плечо и опять повернулась ко мне лицом:

– Это особая вечеринка. Поверь мне, я вычеркнула тебя из списка, хотя сама иду туда, потому что люблю тебя.

– Да не важно, особая или не особая. Как можно идти на какую-то вечеринку после того, что случилось сегодня?

Она на секунду раздвинула губы, обнажив плотно сжатые зубы и широко раскрыв глаза. Знакомая гримаса. Это не было угрозой, так она сдерживала себя, чтобы не сказать мне нечто неприятное. Но мне было наплевать.

– Они же не чужие для нас люди, Карла. Это же Назир. Не знаю, как тебе, а мне сейчас нужно только одно – быть рядом с тобой.

– Да, то, что случилось с мальчиком, тяжело пережить…

– И с Назиром.

– И с Назиром, дорогим Назиром.

Она помолчала. Напоминание о нашем афганском медведе едва не поколебало ее решимость. Изборожденное морщинами лицо Назира и жесткая хмурая улыбка, какой он встречал приходящих в дом Кадербхая, всегда придавали нам обоим уверенности.

Карла глубоко вздохнула, улыбнулась мне и взяла меня за руку:

– Эта вечеринка очень важна, Лин. Она должна открыть несколько потайных дверей и дать мне возможность закрыть одну, которую мне, вероятно, вообще не стоило открывать.

– Какую это?

– Я пока не могу сказать. Пожалуйста, поверь мне. Ну пожалуйста. Просто поверь, что эта вечеринка, возможно, позволит мне освободиться от всего этого и жить долго-долго, не оглядываясь на прошлое.

– Я не понимаю, как она может это сделать.

– Да господи, Лин! Ты просто не хочешь поверить мне.

– Но ты же ничего не объясняешь, Карла. Прости, конечно, но сегодня мне трудно слепо верить всему, что мне говорят.

Она посмотрела на меня с разочарованием – а может быть, увидела разочарование на моем лице.

– О'кей, – сказала она. – Это фетишистская вечеринка.

– И… что?

– В Бомбее ничего подобного еще не было. С многих будут сорваны маски.

– Какие еще маски?

– Все, какие только есть, – ответила она мягко, погладив меня по щеке. – Поэтому я и отменила твое приглашение.

– Что-что?

– Я люблю тебя таким, какой ты есть, вот и все. И я не хочу испортить это, позволив тебе пуститься во все тяжкие в этом Вавилоне.

– А сама идешь туда.

– Я – это не ты, малыш, – сказала она. – А ты – это не я.

– Поехали со мной, Карла.

– Я должна пойти туда, Лин. Мне надо покончить кое с чем. Верь мне.

– Со всем и так покончено. Поехали со мной.

– Я должна, – повторила она и встала, чтобы уйти, но я схватил ее за руку, где мог бы быть браслет.

– Ты разве не слышала? Труба прозвучала. Стены рухнули[91].

– Библейские аллюзии, – усмехнулась она. – Они, конечно, убедительны, куда убедительнее чертовой вечеринки, но мне надо идти.

– Я говорю совершенно серьезно. Сейчас не время устраивать вечеринки. Время собирать силы и строить оборону. Скоро все полетит ко всем чертям. Дома будут гореть. Улицы будут гореть. Надо запастись всем необходимым, переждать бурю и искать другой город.

Она посмотрела на меня с такой любовью, что я почувствовал, как меня захватывает поток взаимного чувства, и не заметил, как он унес меня в открытое море.

– Нужно думать только о том, что нас объединяет, – сказала она, – только о том, что нас объединяет.

Я плыл без руля и без ветрил. Она была слишком близко. Огни возбуждающего мотоциклетного сокового бара зажгли неоновое пламя в ее глазах, сжигавшее меня.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Не бросай меня, – прошептала Карла.

– Да я…

– Не смей бросать меня.

И она меня поцеловала. Поцеловала так, что, открыв глаза, я увидел: ее уже нет.

Она убежала к байкерам. Взревели моторы. Карла уселась позади Бенисии.

Испанская гонщица надела шлем, полностью закрывавший голову, и опустила забрало, так что вместо глаз виднелась лишь черная пунктирная кривая. Трудно было что-либо возразить против ее желания спрятаться, но мне не нравилось, что Карла сидит за ее спиной. Бенисия склонилась к низкому рулю, Карла прижалась к ней.

Затем она выпрямилась и оглянулась, сразу поймав мой взгляд. Она улыбнулась мне.

«Не бросай меня».

И опять скрылась за спиной Бенисии.

Кавита села позади Навина. Он лихо развернулся перед баром и строем ревущих байков и проехал мимо меня.

– А ты почему не едешь, Лин? – спросил он.

«После пожара? – подумал я. – Погибли люди. Погиб Назир». Но для Навина это был счастливый день. Он был победителем. Нельзя было осуждать его за это.

– Желаю хорошо провести время, Навин. На днях увидимся.

– Непременно.

Он включил двигатель.

– Пока, Неприглашенный! – сказала Кавита. – Интересно, что в тебе есть настолько страшное, что ты не можешь принять участие в вечеринке?

Навин ударил по газам и унесся прочь, остальные последовали за ним.

Когда тронулась с места Бенисия, Карла широко раскинула руки в стороны.

«Не бросай меня».

Обожженный, исцарапанный, избитый и посыпанный пеплом, я остался наедине с погибшими в городе, который собирались закрыть.

«Не смей бросать меня».

Глава 67

Я вернулся в «Амритсар» и поднялся на свой этаж, волоча ноги.

– Ты был прав, Джасвант, – сказал я, проходя мимо его стола, – мне надо принять душ.

– Я же тебе говорил! А теперь у нас нет горячей воды и весь город взбесился, так что сам виноват, баба, доброй ночи, приятных снов.

Я сел за стол, открыл свою тетрадь и записал то, что я видел в этот вечер и что я чувствовал. Мои руки были в саже, и на бумаге остались пятна. Пока правая рука описывала место преступления, левая, которой я придерживал тетрадь, оставила четкий, легко идентифицируемый отпечаток.