Агата Кристи. Английская тайна - Лора Томпсон

Но современному миру трудно постичь мысль о врожденной мудрости. Поэтому, когда в последней экранизации «Убийства в доме викария» мисс Марпл понимает, что преступление совершено на почве неудовлетворенной страсти, то происходит это, по мнению авторов, не потому, что она просто умна, а потому, что основывается на собственном опыте. Она сопереживает. Она сама была в такой ситуации.

Двадцать лет назад, когда роль мисс Марпл в телесериале Би-би-си[433] с подчеркнуто отстраненным сочувствием исполняла Джоан Хиксон, она показывала, что ее героиня может судить и в то же время оставаться удивительно человечной. Однако прошедшие с тех пор годы многое изменили, включая и наши отношения с Агатой Кристи. Они решительно и окончательно развели ее с современным миром. Не потому, что она была снобкой, расисткой или ксенофобкой, не потому, что ее персонажи живут в деревенских домах, где царит традиционный уклад и чай подают слуги, но потому, что она говорит о постоянстве, надежности и нерушимости надежды — о тех ценностях, которых у нас больше нет.

И тем не менее, похоже, она нам все еще нужна.

В 1956 году Агата написала свой последний вестмакоттовский роман «Бремя любви», многословный и композиционно весьма аморфный (два разных сюжета, соединенных на живую нитку, если судить по ее собственным записям), вместивший в себя едва ли не все вопросы, которыми она когда-либо задавалась. Героиня основного сюжета — Лора. В детстве она так ревновала родителей к младшей сестре Ширли, что желала ей смерти. Но когда выпал шанс бросить Ширли в загоревшемся доме, Лора спасла ее и с тех пор с одержимостью печется о счастье сестры. Ширли выходит замуж за никчемного человека, Генри, который становится невыносимо трудным в общении инвалидом. Чтобы освободить сестру от страданий, Лора позволяет Генри принять (нечаянно) смертельную двойную дозу таблеток.

Это убийство не в стиле Агаты: его последствия неожиданны и непредсказуемы. Не существует простых критериев в оценке того, что сделала Лора, как не существует и простых способов искупить содеянное.

Побочный сюжет «Бремени любви» — это история Ллуэллина Нокса, бывшего проповедника, утратившего не веру, но ясность в отношении своего религиозного призвания. Он спрашивает:

«Что значит делать добро? Сжигать людей на костре, спасая их души? Возможно. Заживо сжигать ведьм, ибо они есть олицетворение зла? Существуют основательные аргументы и в пользу этого. Поднимать уровень жизни обездоленных? Сегодня принято считать, что это важно. Бороться против жестокости и несправедливости?..

Что значит поступать хорошо? Что значит поступать правильно? И что значит поступать неправильно? Мы люди, и мы обязаны искать ответы на эти вопросы, прилагая все силы».

Пятнадцать лет пробыв «посланником» Бога, Ллуэллин Нокс ищет теперь способ жить в земном мире. «Как это сделать?» — спрашивает он себя.

Возможно, это возвращает нас к трем вопросам Канта:

Что я могу знать?

Что я должен делать?

На что я смею надеяться?

Странное эхо вопросов «Кто? Почему? Когда? Где?», которые Агата занесла в свои записные книжки и на которые всегда знала ответы.

НА СКЛОНЕ ЛЕТ

Et s’il revenait un jour

Que faut-il lui dire?

Dîtes-lui qu’on l’attendit

Jusqu’à s’en mourir.[434]

Это стихотворение Агата записала на клочке бумаги и хранила всю жизнь

Единственные люди, знающие, что представляют собой другие люди, — это художники; причем они понятия не имеют, откуда это знают!

А. Кристи. Мышеловка

В «Бремени любви» Ширли после смерти мужа-инвалида Генри снова выходит замуж. Ее второй муж умен и добр, Генри же — который начал ухаживания за Ширли с того, что без предупреждения объявился в ее доме, когда она играла в теннис на соседнем корте, — был обаятелен, красив и… неверен. «Я была замужем дважды», — рассказывает Ширли Ллуэллину Ноксу, отвечая на его вопрос:

«— Вы любили своего мужа?

Он задал свой вопрос в единственном числе, и она без малейших колебаний ответила:

— Я любила его больше всего на свете».

Часто говорят, будто, достигнув среднего возраста, Агата потом до конца жизни не прикасалась к спиртному; официально это объяснялось тем, что ей был отвратителен его вкус, но вернее будет сказать, что ей не нравилось состояние, в которое оно ее повергало. «Единственным результатом было то, что она становилась грустной. Плаксивой. Вот почему она не пила».[435] Выпивший человек нетвердо владеет своими эмоциями. Они смещаются в сторону некоего опасного самоощущения, иногда придавая взгляду ясность и открывая красоту, недоступную в трезвом состоянии. Ширли не гнушается виски, и именно в баре, говоря о своем первом муже, признается Ноксу: «Я любила его больше всего на свете».

Агата не пила, но впадала в такое же «хмельное» состояние, когда превращалась в Мэри Вестмакотт. В романах, написанных под этим псевдонимом, видны эмоциональная раскрепощенность, поэтический порыв, беспечность, отсутствие строгого контроля над собой; эти книги обнаруживают душевный непокой зрелого человека — состояние, которому Агата никогда не позволяла вырваться наружу и в которое погружалась лишь наедине с собой.

«— Это так трудно объяснить [говорит Ширли Ноксу]. Я была не слишком счастлива, и все же неким удивительным образом мне было хорошо — это было именно то, чего я хотела… Конечно, я его идеализировала, женщинам это свойственно. Но я сейчас вспоминаю, как проснулась однажды рано-рано утром, было около пяти, как раз перед рассветом, холодно — час истины, как говорится, — и в тот момент поняла, можно сказать, увидела, свое будущее. Я уже тогда знала, что не буду счастлива по-настоящему… что люблю его, что никто другой мне не будет дорог, как он, и что я предпочитаю быть несчастливой с ним, нежели довольной и благополучной без него…

Разумеется, мои мысли не были такими четкими и ясными. Я сейчас описываю то, что тогда лишь смутно ощущала. Но ощущение было реальным. Я принялась снова размышлять о том, какой он замечательный, и придумывать всякие проявления его благородства, в которых не было ни грана правды. Но свой момент истины я тогда пережила — момент, когда вам открывается то, что лежит впереди, и вы не можете ни повернуть назад, ни двинуться вперед…

Он очень осторожно спросил:

— И вы сожалеете?..

— Нет, нет! — горячо воскликнула она. — Я никогда не сожалела. Каждая минута жизни с ним стоила того! Сожалею я лишь об одном — что он умер».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});