Воспоминания - Екатерина Андреева-Бальмонт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Его письма исполнены нежности ко мне и печали. Он озабочен желанием обеспечить меня на время своего отсутствия в России. Посылает мне большие суммы в 20 и 30 тысяч рублей. Кроме того, он сговаривается с издательствами и театрами, чтобы мне пересылали его платежи. Дает мне доверенности с широкими полномочиями.
Не успел Бальмонт выехать за границу (его путь лежал через Берлин), он уже недоволен ею. Он пишет мне с дороги, что если бы он располагал достаточными средствами, то поехал бы в Европу лишь на несколько дней и снова уехал бы в Мексику, Японию, на Самоа, на Яву. «Туда, где изумительные цветы и оглушительные цикады, упоительные волны Океана, туда, где можно забыть, что человек грубое и свирепое животное». Теперь уж и Москва ему кажется много милее Ревеля.
В Париже наша бывшая квартира уже разрушена, Бальмонт видит еще стены своей комнаты без крыши: домик наш сносят. Бальмонт уезжает к морю, в Сент Бревен, где мы когда-то проводили лето. Там он остается на осень, там проводит и зиму, так как в Париже трудно найти помещение, и жизнь там много дороже.
В 1921 году он уже мечтает вернуться в Россию «хотя бы на крайние лишения». Он находит Европу в состоянии полного духовного оскудения: «Ни в чем, ни в ком никакой опоры, только в собственной мысли». Москва недосягаема, а между тем все его мысли идут туда, все чувства туда стремятся, и он не перестает жалеть, что уехал. «Я живу здесь призрачно, оторвавшись от родного, я ни к чему не прилепился здесь».
Он, как и в Москве, весь в своих мыслях, в чтении, в стихах. Но он горестно ощущает отсутствие читателей, ему все равно, что его читают «беженцы». Если бы его писания доходили до России! Но туда ничто не достигает. В этом же году Бальмонт пишет роман «Под Новым Серпом». Это воспоминания его детства, описание усадебной жизни шестидесятых годов его родителей. Он очень увлечен этой работой, доволен ею, и его окружающие хвалят ее. Книгу переводит на французский язык мадам Ольстейн. В Берлине ее издают в 1923 году в русском издательстве.
В 1920 году мы с О. Н. Анненковой выбрались наконец из Миасса, но не могли попасть прямо в Москву. Мы ехали с поездом «Военстроя», который изменил направление из-за гражданской войны на юге. После четырехмесячных странствий в теплушках через всю Россию, — мы стояли по три недели на узловых станциях, не зная куда нас двинут, — мы достигли Херсона, где нам пришлось промучиться еще с год. В Москву мы попали осенью 1921 года. И за это время я получила от Бальмонта только одно письмо. Он писал в Москву на адрес моей сестры, она пересылала мне письма в разные города, в которых мы застревали, но эти письма не доходили до меня. С 1922 года переписка наша опять наладилась.
К. Д. Бальмонт, Е. К. Цветковская, Мирра Бальмонт с семьей И. С. Шмелева. 1920-е гг.
Бальмонт продолжал жить в Бретани, у океана. «Не могу достаточно насытиться красотой океана, сосен, полей и виноградников, благородной тишиной и безлюдьем, своей творческой пряжей». За этот год Бальмонт написал две новые книги стихов — «Пронзенное облако» и «Революционная поэзия Европы и Америки».
Нам в Москве в эти годы жилось трудно. Мы с О. Н. Анненковой давали уроки иностранных языков, были в постоянных поисках литературной переводной работы. Бальмонт знал об этом из моих писем и сочувствовал нам, принимал к сердцу все наши удачи и неудачи, стараясь всячески облегчить нам жизнь, хотя ему тоже жилось нелегко. То и дело он пишет: «сидим без грошиков, но еще дышим», «тяжко, монет совсем нет, но уповаю, скоро будут» и так далее.
Он искал для нас в Париже книги, подходящие для переводов у нас, прочитывал и высылал со своими впечатлениями. Посылал нам каждый месяц «Ару» (помощь Америки русским){95}, посылки со всякой съедобой: рисом, чаем, сахаром, какао, сгущенным молоком, жирами. Это были дорогие подарки, которые Бальмонту нелегко было оплачивать из своих скудных заработков. При каждом дополнительном получении денег он посылал нам двойную посылку. «Для меня такая радость знать, что эти сотни франков, превращенные в доллары, через две-три недели превратятся в вашем московском обиталище в дни настоящего довольства: не знаю большей радости, чем доставлять любимому существу улыбку и покой». Живя на берегу моря, ему приходилось ездить в ближайший город, чтобы перевести деньги в Париж, откуда посылались эти посылки. И он никогда не пропускал случая это сделать. При одной оказии в Россию он сам поехал в Бордо выбрать мне костюм, помня мой вкус и даже размеры. И очень мне угодил. Я ношу этот черный костюм до сих пор. Он очень волновался, когда через год эти «Ара» прекратились. Он тотчас же выискивает возможность посылать мне нансеновские посылки{96}, которые были и меньше и хуже, но он высылал их в двойном количестве и деньги мне переводил, уделяя из своих малых доходов.
Понемногу Бальмонта начали печатать за границей на французском языке; в «Monde nouveau» [152] появились статья Люси Савицкой о Бальмонте и перевод нескольких его сонетов. В «L’ Amérique Latine» [153] печатались его «Письма из Мексики». Несколько статей Бальмонта, написанных им по-французски (о Поле Моране, о Жалу и других современных романистах), напечатали в газетах. В Берлине один грузинский друг Бальмонта устроил в кинофирме сценарий к «Носящему барсову шкуру», написанный Бальмонтом перед самым отъездом из России. В это же время Бальмонта выбирают в почетные члены «Общества Руставели» в Берлине, задающегося целями изучения и развития грузинской культуры. Это общество взяло у него очерк о Руставели, чтобы издать отдельной книгой в сопровождении переводов на все европейские языки и некоторые восточные.
К концу 1922 года Бальмонт переезжает в Париж и радуется и городу, и людям. Он находит небольшую квартиру, но уже не в Пасси, а ближе к Латинскому кварталу: четыре комнаты, ванна, электричество, 600 франков в месяц. Это очень недорого. Она солнечная, тихая. Из окон видны пустынная улица и часть соседнего сада. Шум от повозок неистовый лишь раз в неделю, под утро, в базарный день. И так как квартал бедный, там не ездят «ненавистные» ему автомобили, «пакостные» автобусы и «отвратные» трамваи. Бальмонт долго еще не может устроиться с работой. Русская эмигрантская пресса ему кажется очень скучной, даже противной. Он стоит в стороне от нее, старается больше печататься во французских журналах. Он познакомился с Эд. Жалу, автором «L’ escalier d’ or» [154]. Роман Бальмонта должен печататься в «Ревю де Мари». Затем он приглашен читать лекции в Сорбонне. К концу зимы выходит его книга «Visions Solaires» в переводе Люси. Книга эта имеет в Париже очень большой успех. Хвалебные отзывы о ней в прессе Бальмонт посылает мне. Но он все больше и больше тоскует по России. Он писал мне из Парижа в 1921 году: «…Я уязвлен тоской нестерпимой. Я знал, что еду на душевную муку. Так оно и продлится. Что же, из сердечной росы вырастают большие мысли и завладевающие напевы. Я пишу. Мои строки находят отзвук и будут жить. Меня это больше не радует никак».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});