История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции - Сергей Нефедов

В результате паралича торговли в промышленных губерниях, питавшихся в значительной мере привозным хлебом, наблюдался резкий рост цен. На картограмме, показывающей уровень осенних цен 1916 года (рисунок 8.7) выделяется область высоких цен, охватывающая Центрально-промышленный район и Северо-Запад. Тяжелое положение сложилось также в Белоруссии. Минская губерния до войны получала в месяц 4500 вагонов продовольствия, а в 1916 году – только 200 вагонов.[2155]

В течение всего лета 1916 года в правительстве шла борьба между сторонниками государственного регулирования цен и приверженцами «laissez faire». Еще в конце 1915 года бюджетный комитет Думы, выражая интересы помещиков, протестовал против установления введенных тогда твердых цен на хлеб, закупаемый для армии. В июле 1916 года более реалистически мысливший Госсовет потребовал установления обязательных для всех максимальных цен на хлеб, которые были введены с 9 сентября. Эти «твердые» цены были выше летних, но уже вскоре они оказались ниже, чем поднявшиеся цены свободного рынка. Производители отказывались продавать хлеб по «твердым ценам», и они почти нигде не соблюдались, даже при государственных закупках. 10 октября на Особом совещании по продовольственному вопросу был выдвинут проект введения карточной системы, но он не был принят за отсутствием «технических средств» к выполнению.[2156] Между тем война диктовала необходимость государственного контроля за распределением продуктов, и во всех воюющих государствах уже были введены соответствующие меры, но в России сопротивление либералов препятствовало их введению. В итоге многим городам приходилось вводить свои карточки, но продажа продуктов по ним осуществлялась в небольших размерах и была лишь дополнением к свободному рынку.[2157]

Как отмечает С. П. Мельгунов, противодействие либералов подобным попыткам властей возникало от ненависти «прогрессивного общества» к немецкой системе государственного регулирования («Zuchthaus»). На совет французского социалиста Альбера Тома военизировать работу оборонных предприятий, что должно удесятерить их производительность, председатель Совета министров Б. В. Штюрмер ответил, что подобная мера поднимет всю Думу против правительства.[2158] Более того, правительство сознательно позволяло промышленникам получать сверхприбыли, думая этим откупится от либеральной оппозиции. Цены на поставку оружия частными предприятиями были намного выше, чем цены казенных предприятий, например, по артиллерийским снарядам – почти вдвое.[2159] Начальник Главного артиллерийского управления А. А. Маниковский в следующих словах передавал свой разговор с императором:

Николай II: На вас жалуются, что вы стесняете самодеятельность общества при снабжении армии.

Маниковский: Ваше величество, они и без того наживают на поставках 300 %, а бывают случаи, что получают даже более 1000 % барыша.

Николай II: Ну и пусть наживают, лишь бы не воровали.

Маниковский: Ваше величество, это хуже воровства, это – открытый грабеж.

Николай II: Все-таки не нужно раздражать общественное мнение.[2160]

Между тем вследствие отсутствия эффективного государственного регулирования продовольственное положение быстро ухудшалось; в октябре было закуплено 49 млн. пуд., что составляло лишь 35 % от запланированного количества хлеба, в ноябре – 39 млн. пуд. (38 %). В ноябре командующий Юго-Западным фронтом А. А. Брусилов предупредил правительство о надвигающемся голоде в войсках.[2161]

Видел ли Николай II нарастающую угрозу? Царь все видел и понимал. «Наряду с военными делами меня все более волнует вечный вопрос о продовольствии, – писал Николай II императрице 20 сентября 1916 года. – Сегодня Алексеев дал мне письмо, полученное им от милейшего кн. Оболенского, председателя комитета по продовольствию. Он открыто признается, что они ничем не могут облегчить положения… (выделено царем – С. Н.) цены все растут, и народ начинает голодать. Ясно, к чему может привести страну такое положение дел».[2162] 16 сентября по совету Г. Распутина царь назначил управляющим Министерством внутренних дел одного из лидеров октябристов, А. Д. Протопопова; ему было дано указание взять на себя решение продовольственного вопроса и начинать с этого вопроса каждый доклад.[2163] «Главной заботой правительства было продовольствие, – свидетельствует А. Д. Протопопов. – Явилась на местах так называемая „бисерная забастовка“… деревня не выдавала своего товара, не получая ничего взамен… Положение создавалось грозное. Столицы тоже не имели хлеба. Мельницы были без зерна».[2164]

Рис. 8.7. Цены на рожь осенью 1916 года (коп. за пуд.).[2165]

29 ноября новый министр земледелия А. А. Риттих подписал постановление о введении продразверстки. Для каждой губернии устанавливался объем государственных закупок по «твердым ценам», далее он распределялся по уездам и волостям и в течение 35 дней должен был доведен до производителей – помещиков и крестьян. В течение 6 месяцев разверстанное количество хлеба было необходимо сдать государственным уполномоченным. Всего предполагалось закупить 772 млн. пудов хлеба для снабжения армии, оборонной промышленности и крупных городов.[2166]

А. А. Риттих предполагал, что он «за три недели поставит на ноги продовольственное дело в империи», однако к началу февраля министр был вынужден признать провал своих планов. Многие губернии требовали уменьшить размеры разверстки, крестьянские общины и помещики отказывались выполнять задания.[2167] М. В. Родзянко в записке, предназначенной для правительства, констатировал, что из намеченных к разверстанию 772 млн. пудов на 23 января реально разверстано волостями лишь 4 млн. пудов, и «эти цифры свидетельствуют о полном крахе разверстки».[2168] За две недели до революции А. А. Риттих пессимистически признал, что действительно «может наступить катастрофа».[2169] В конечном счете к лету 1917 года, уже после революции, было собрано в счет разверстки не более 170 млн. тонн зерна вместо намеченных 772 млн.[2170]

Разверстка не удалась, и нужно было искать способы немедленного получения хлеба. В декабре 1916 года было начато изъятие хлеба из сельских запасных магазинов, в которых деревенские общины хранили запасы на случай голода. Эта мера вызвала бурный протест крестьян и была отменена после того, как столкновения с полицией приняли массовый характер. Были введены надбавки к «твердым ценам» за доставку зерна на железнодорожные станции; широко использовались угрозы реквизиции у не желавших продавать хлеб помещиков. В декабре удалось закупить 63 млн. пудов (52 % к плану), но почти весь этот хлеб пошел на снабжение армии. Города получали лишь малую часть закупок, задания по снабжению гражданского населения были выполнены в январе на 20 %, в феврале – на 30 %.[2171]

А. Г. Шляпников приводит конкретные данные о степени выполнения снабженческих заявок по некоторым городам и губерниям. Так, для Пскова было запланировано поставить в ноябре и декабре 1916 года 321 вагон муки и зерна, а фактически было поставлено к концу января 1917 года только 76 вагонов. Для Новгородской губернии было запланировано 1800 вагонов, поставлено только 10. Для Вологодской губернии было запланировано поставить 1080 вагонов, поставлено 200. Для Рязанской губернии планировалось поставить 582 вагона, а фактически поставлено к концу января лишь 20 вагонов. Из-за отсутствия зерна во многих городах (в частности, в Царицыне, Тамбове, Нижнем Новгороде) остановились мельницы.[2172]

Городское население какое-то время жило за счет запасов, еще имевшихся в торговой сети и на элеваторах (см. рисунок 8.6), но они быстро подходили к концу. К концу 1916 года продовольственный кризис в городах принял катастрофический характер. Многочисленная мемуарная литература свидетельствует об отсутствии хлеба, огромных очередях у продовольственных магазинов в столицах. Тяжелым было положение и в других городах, даже на Черноземье, где в соседних с городами деревнях от хлеба ломились амбары. В Воронеже населению продавали только по 5 фунтов муки в месяц, в Пензе продажу сначала ограничили 10 фунтами, а затем вовсе прекратили. В Одессе, Киеве, Чернигове, Подольске тысячные толпы стояли в очередях за хлебом без уверенности что-либо достать. В декабре 1916 года карточки на хлеб были введены в Москве, Харькове, Одессе, Воронеже, Иваново-Вознесенске и других городах. В некоторых городах, в том числе в Витебске, Полоцке, Костроме, население голодало.[2173] «Москва скоро совсем не будет иметь никаких запасов муки, – писал М. В. Родзянко в цитировавшейся выше записке. – Не лучше положение Петрограда… О провинции и говорить нечего… Пермская губерния обеспечена запасами зерна только до половины марта… Многие рудники и заводы [Юга] остались почти совсем без муки и находятся под угрозой настоящего голода… Разверстка, предпринятая Министерством земледелия, определенно не удалась… Следовательно, в течение по крайней мере трех месяцев следует ожидать крайнего обострения на рынке продовольствия, граничащего с всероссийской голодовкой».[2174]