Так было - Анастас Микоян

Вечернее заседание комиссии началось с заявления Бетмана, начало и конец которого были не совсем обычными. Поскольку оно в какой-то мере может свидетельствовать об атмосфере, в которой проходила работа комиссии, приведу его полностью, в том виде, как оно было записано моим помощником Смоляниченко:

«В начале заседания Бетман заявил, что он хочет сделать несколько общих замечаний. На предыдущем заседании он был удручен грустным выражением лица Микояна, вызванным постоянным упорством американских и британских делегатов в отношении благоразумных запросов, выставляемых советской стороной. Он сказал, что, искренне желая оказать всяческую помощь Советскому Союзу, он принимает упрек Микояна, что британская и американская стороны недостаточно конкретны в своих предложениях, однако на это он может ответить, что продуктивность взаимных усилий определяется не только тем, что делается на данном заседании комиссии, но главным образом результатами переговоров, а эти результаты могут быть значительно лучшими, если тов. Микоян будет чаще улыбаться».

А почему, собственно говоря, от меня ожидали улыбок? Враг захватывал огромные пространства нашей страны, рвался к Москве и Ленинграду, а новоявленные друзья и союзники пытались использовать наше отчаянное, по их мнению, положение, чтобы продиктовать нам выгодные для них, но тяжелые для нас условия помощи в борьбе против общего врага. Я был огорчен успехами врага и возмущен поведением друзей, иногда выглядевшем как шантаж. Странно было ожидать, что мое лицо будет радужным или тем более веселым. Надо сказать, американцы вели себя гораздо лучше в этом отношении. Правда, возможности США превосходили британские значительно. И все же я счел это замечание насчет полезности моих улыбок для достижения договоренности неуместной шуткой.

На следующий день, 1 октября 1941 г., конференция трех держав закончила свою работу.

Согласно протоколу от 1 октября 1941 г. США и Англия обязывались в период с момента подписания протокола и до июля 1942 г. поставлять Советскому Союзу ежемесячно: 400 самолетов, 500 танков, а также алюминий, олово, свинец, некоторые виды обмундирования и т.д. Все это лишь в незначительной части удовлетворяло наши потребности.

3 октября 1941 г. я принял Гарримана и имел с ним часовую беседу. На ней с американской стороны присутствовали Батт и Браун, с советской — мой заместитель по Наркомвнешторгу Крутиков и помощник Смоляниченко. Гарриман заявил, что уже сказал Сталину о своем намерении вернуться в Штаты, чтобы на месте «способствовать практическому выполнению взятых в Москве обязательств. Сталин ответил на это согласием».

Далее Гарриман заявил, что по некоторым позициям списка советских заявок потребность Советского Союза не требует никаких дополнительных пояснений или данных, в частности о потребности в танках и самолетах. Также по алюминию в связи с потерями Советским Союзом заводов по его производству. «Что же касается станков, то здесь возможны некоторые затруднения, связанные с тем, что расширение американского производства в основном тормозится недостатком станков. Станки являются узким местом в США».

Гарриман также сказал, что «некоторые затруднения будут вызваны также вопросом предоставления тоннажа для перевозок. Кроме того, есть еще ряд других вопросов, как, например, вопрос относительно поставки алюминия, если его связать с общей программой США по производству самолетов. Этот вопрос заключается в том, предоставлять ли Советскому Союзу готовый алюминий, этим самым задерживая производство готовых самолетов, или компенсировать поставки алюминия поставками самолетов». Помимо этого, так заявил Гарриман, «есть еще один открытый вопрос — это поставка 10 000 грузовых автомобилей».

Затем Гарриман попросил меня высказаться относительно сделанного им предложения. Я сказал, что с удовольствием отмечаю тот факт, что Гарриман сразу же приступил к работе по практическому осуществлению решений комиссии. Отметил, что готов принимать его представителя Брауна, и отметил, что присутствие самого Гарримана в Москве весьма желательно и чем скорее он возвратится, тем будет лучше.

Добавил, что «наша заявка в 10 000 грузовиков в месяц даже меньше того количества грузовиков, которое требуется в связи с войной, в частности, для переброски войск, особенно если учесть тактику немцев, перебрасывающих свои войска с одного участка на другой».

По окончании работы конференции в честь ее участников в Кремле был дан обед. Представляет интерес сказанное по этому поводу Баттом в его выступлении по американскому радио, о котором я уже упоминал: «Как бы мне хотелось в достаточно полной мере описать обед, который Сталин дал в честь нашей миссии в Кремле. Самым замечательным была сама атмосфера. Это состоялось в момент, когда не более чем в ста милях от Москвы происходило одно из величайших сражений в истории человечества. И несмотря на это, мы сидели в этой огромной зале вместе со Сталиным, его офицерами и официальными представителями. Сам Сталин произвел на нас впечатление разумного, поразительно осведомленного человека. Во время обеда и в течение последовавшего вечера большое впечатление на нас произвела их твердая уверенность и полная вера в свои силы. Кругом царила атмосфера уверенности, спокойствия, решительности и непоколебимого духа».

30 октября Рузвельт в письме Сталину писал: «Все военное имущество и все виды вооружения мною одобрены, и я приказал по возможности ускорить доставку сырья... Для того, чтобы устранить возможные финансовые затруднения, немедленно будут приняты меры, которые позволят осуществить поставки на сумму до 1 млрд долларов на основе закона о ленд-лизе...»

Надо сказать, что эта сумма была достаточной только для оплаты той части поставок, которые США согласились дать нам сразу после начала войны, включая заказы по июнь 1942 г. Но и это, конечно, было важно. Сталин ответил, что советское правительство выражает ему свою глубокую признательность.

Таким образом, Московская конференция трех держав 1941 г. ускорила решение вопроса о распространении на СССР закона США о ленд-лизе. Указание это было дано Рузвельтом 7 ноября 1941 г.

Глава 34. Опасные дни Москвы

Прежде всего несколько слов о налетах гитлеровцев на Москву. Как известно, первый раз гитлеровцы совершили налет на Москву в ночь с 21 на 22 июля 1941 г., через месяц после начала войны. Тогда было сбито над столицей 17 самолетов фашистов.

Я знаю всего шесть случаев, когда авиабомбы попали на территорию Кремля, где я жил и работал весь период войны.