Путь в ничто - Ф. Ришар-Бессьер

Красиво загнул, однако. Вправе поступать, как хотим, в пределах пространства, обнесенного высоким забором. Но чтобы выйти за него… это уж извините…

Кто-то из нас, ссылаясь на наследственную склонность к полевым цветочкам, спросил о возможности прогулок по территории.

Венерианин-землянин, сощурив узкие глазенки, заулыбался:

— Ну уж в этом плане, у нас раздолье, вы останетесь очень довольны. — И добавил, подойдя к широкому окну, из которого открывался прекрасный вид: Вы только взгляните на эти замечательные лужайки и бескрайние парки. Разве вам этого недостаточно? Так что выбросьте из головы даже саму мысль о стенах вокруг резиденции. Если по натуре вы философы, то ваши глаза не должны их замечать, а ваш разум должен игнорировать само существование таковых.

Слушая его речь, я готов был поспорить на что угодно, что предки этого типа наверняка были китайцами.

С его лица не сходила наигранная улыбка.

— Вынужден добавить, что несколько человек уже пытались преодолеть это заграждение. Бедняжки! Они не знали, что через металлические стены пропущен дезинтегрирующий луч.

Спустя несколько минут нас развели по апартаментам, стиль оформления которых грешил избыточным модернизмом. Мы действительно имели под рукой все, что нужно для нормальной жизни, — телевизоры, ондиофоны, бассейны и еще черт знает что.

Все эти благости замыкались на солнечный завод, расположенный в центре громадного парка и передающий энергию атомной станции для освещения, поддержания желаемых климатических условий и для всех остальных нужд.

Кругом, как в самом здании, так и снаружи, сновали бесчисленные роботы.

Уже на самых первых прогулках мы не могли не заметить и других "заключенных", то есть людей нашего статуса, но те, судя по первым впечатлениям, не обращали на нас никакого внимания.

Первые дни прошли без каких-либо заметных событий.

Все мы старались худо-бедно наладить свою жизнь в условиях плена.

Я не сделал в своем дорожном блокноте ни одной пометки с тех пор, как нас поместили в эту венерианскую тюрьму. Признаюсь, никакого желания исправить это положение я не испытывал.

В один прекрасный день, когда Маргарет заканчивала свой утренний туалет, нам нанесли визит Ришар-Бессьер и Паоло.

Романист держал в руке флакон с какой-то красноватой жидкостью.

— Это последнее изобретение Арчи, — сказал он. — Не знаю уж, чего он там намешал, но, похоже, пить можно.

— Такое впечатление, что это — смесь виски с водкой, — прищелкнул языком Паоло.

Взяв стакан, я заметил с ухмылкой:

— Всегда подозревал, что недалек тот день, когда американцы и русские договорятся между собой.

По правде говоря, напиток получился классный, и я твердо решил впредь не ограничиваться только дегустацией. И даже заявил об этом своем намерении посетившим нас друзьям.

— В сущности, в этой дыре живется не так уж и плохо. Роскошествуем, будто восточные владыки, разве не так?

Паоло, наливая себе новую порцию, покачал головой.

— Вам хорошо так рассуждать. Живете как у Христа за пазухой. А вот для меня это оборачивается тем, что я не могу получить наследство, ожидающее меня в двадцатом веке.

На сей раз я не смог удержаться и высказал ему все, что лежало на душе.

— Послушайте, старина, мы очутились в этом положении исключительно благодаря вам, потому что с тех пор, как вы подключились к нашей компании, ничего, кроме глупостей, с вашей стороны не последовало. Так что позвольте заметить, что мне в высшей степени начхать на ваше наследство. Лично мне возвращение в нашу эпоху грозит пышными похоронами. Ясно? А посему избегайте в моем присутствии нытья насчет ваших мелких делишек и довольствуйтесь тем, чем судьба одарила нас в настоящее время.

— Ладно, ладно. Не стоит трепать себе нервы. Ведь надо же иногда почесать языки…

В этот момент Маргарет решительно пересекла комнату, направляясь на террасу. Не спорю, купальник на ней был потрясающий, но я никак не мог взять в толк, с чего это ей вздумалось расхаживать в столь легкомысленном одеянии.

— Что это тебе взбрело в голову? — поинтересовался я.

— Как это что… да пойти позагорать на Венере. Не так уж часто представляется такая возможность. Так что, по мне, лучше ею полноценно воспользоваться.

Она не успела, однако, еще покинуть помещение, как в него ввалились Арчи с моим племянником. Последний, увидев меня, расплылся в широкой улыбке, и Арчи провозгласил:

— А вот и новый пленник. Только что прибыл.

Гордон Н. 42 тут же выложил нам все, что произошло на Земле после нашего поспешного оттуда выдворения. Из-за того, что была арестована вся наша группа, правительство временно сняло его со всех должностей и вместе с несколькими коллегами также отправило в находящуюся под наблюдением резиденцию.

Оказалось, что уже некоторое время велось тщательное расследование с целью нейтрализации сторонников независимости Венеры, и мой племянник одним из первых попал в эти сети.

— Неслыханно повезло, что в этой зоне оказались и вы, — признался он. Я, как только узнал об этом, немедленно попросил встретиться с вами.

— Вы знаете, что они собираются с нами сделать? — сразу же атаковал его я.

— Вам нечего опасаться, можете спать спокойно. Но полагаю, что отсюда вашей команде уже не выбраться до конца жизни. Как, впрочем, и мне. Уверен, что любая попытка удрать отсюда обречена на провал. Так что не советую даже и пытаться делать это.

Так прошло несколько дней нашего заточения.

Как-то утром, когда мы собрались всей группой, заявился и Гордон Н. 42. Он сообщил, что наткнулся в резиденции на одного из своих старых друзей, профессора Тюркаса М. 16, который коротал здесь время вот уже несколько лет по причине своих ярко выраженных настроений против Земли.

Узнав о нас, профессор выразил пожелание познакомиться с членами нашего экипажа.

Племянник добавил, что никаких проблем с получением разрешения на эту встречу не возникнет, ибо внутри нашей резиденции-тюрьмы мы были свободны.

Он поведал нам также, что Тюркас М. 26 был в свое время одним из самых прославленных ученых Сервикополиса, оказавшим неоценимые услуги человечеству. Но его политические настроения в конечном счете привели его в это место, где он обречен пребывать до конца своих дней. Тем не менее в признание прежних заслуг ему позволили создать в резиденции ультрасовременную лабораторию, где он был волен продолжать трудиться над решением интересных ему проблем. Единственное, что ему воспрещалось, — это любые контакты с внешним миром.

Вот в этой удивительной лаборатории мы и познакомились с выдающимся ученым, профессором Тюркасом М. 16.

Лаборатория была внушительных размеров, но это не бросалось в глаза, потому что вся она была заставлена непонятными для нас приборами причудливых форм. Их назначение оставалось для нас тайной за семью печатями.

Что касается самого Тюркаса, то это был человек, возраст которого я бы затруднился определить. Выглядел он довольно суровым мужчиной, но временами в его взоре проскальзывала какая-то мягкость. С нами он был исключительно приветлив. Пожалуй, единственное, в чем его можно было бы при желании упрекнуть, — это некоторая рассеянность.

С Деламаром и Арчи они сразу же прониклись взаимной симпатией, что было вполне естественно.

Тюркас сразу же заявил с задумчивым видом:

— Я слышал о вашем эксперименте и о его конечных целях и не могу не выразить по этому поводу своего восхищения. Я бы, конечно, предпочел встретиться с вами в другом месте, но судьба не оставила нам выбора. Все мы в позолоченной клетке, и, как я считаю, безвинно. — После небольшой паузы он продолжил: — Участь… Подумать только: вы могли бы изменить судьбу по своему желанию, а оказались в роли ее узников.

Но поскольку стенать по поводу сложившейся ситуации не имело смысла, Тюркас тотчас же сменил тему, заговорив о гораздо более близких ему вещах.

Так, мы узнали, что он занимался ядерной физикой. По мнению Деламара, его знания в этой области были просто невероятными.

Тюркас увлекался также проблемой дематериализации, и они с Деламаром тут же затеяли оживленную дискуссию.

Тема, несомненно, была чрезвычайно интересной, но я чувствовал, что мне это не по уму, и даже не пытался делать какие-то заметки.

Глава 10

В последующие дни мы познакомились с Тюркасом М. 16, которого частенько навещали, гораздо ближе. Дело дошло до того, что по его совету мы обратились к руководителю зоны с просьбой разрешить нам поселиться в павильоне близ лаборатории нашего нового друга. Он не возражал.

Как-то поутру, когда мы все собрались в комнате Деламара, он огорошил нас заявлением:

— Поведение Тюркаса мне кажется довольно своеобразным. Такое впечатление, что он не решается в отношениях с нами на полную откровенность.