Рассказы - Мери Вейо

- Так сколько же там настучало на твоих? - вызывающе повторил парень.

Юсси лихорадочно обдумывал ситуацию. Машина заперта, времени на то, чтобы открыть ее, не хватит. Нужно немедленно предпринять что-то, пока не подоспели те громилы. Центр города, вокруг масса народу, оживленное движение, пешеходы послушно собирались у светофоров, которые будто пасли человеческое стадо, - век цивилизации, но и сейчас может случиться все что угодно. Юсси вспомнил, что такое же чувство страха он испытывал, пожалуй, только в детстве на школьном дворе.

- Я же тебя спрашиваю, старик. Будешь отвечать или нет?

Какой-то восемнадцатилетний щенок терроризировал его, тридцатилетнего магистра физики, и заставлял дрожать, точно он первоклашка из сельской школы.

Юсси ничего не ответил, он вдруг повернулся и медленно, враскачку, пошел к машине. Они, конечно, могли догнать его и избить, но он продолжал молча идти вперед. Юсси ни разу не оглянулся, он не мог оглянуться. Вот уже и машина. Он достал ключ, открыл ближайшую дверцу, сел и пододвинулся на свое место за рулем. Пиркко впорхнула почти одновременно с ним.

- Нажми на кнопку, - приказал Юсси. Теперь он хорошо видел их в зеркальце: парни молча стояли плечом к плечу, устремив равнодушный взгляд в пространство.

- Почему полиция бездействует, это ведь продолжается из года в год, возмутилась Пиркко. - Как это понимать?

- Точно так же, как и все остальное. Сопляков следует проучить. Иначе нельзя. Свинья всегда грязи найдет.

- Чего ты ждешь? Почему не едешь? - удивилась Пиркко.

- Хочу посмотреть, что они теперь станут делать. Может быть, перевернут нас вместе с машиной, - мрачно пошутил Юсси.

Настроение было испорчено на весь день. Сердце отчаянно колотилось, казалось, в груди у него клетка с бешено рвущимися наружу птицами. А тем хоть бы хны! Они могли, шутки ради, испортить день еще не одной сотне прохожих. Почему они так себя ведут? А почему бы и нет?! Раз им все сходит с рук!

- Наш лейтенант, он звание это еще в войну получил, - припомнил Юсси, рассказывал, как осенью тысяча девятьсот сорок четвертого его командир, бывший капитан запаса, строитель, демобилизовался из Лапландии, с самого севера. До дому ему нужно было поездом ехать двое суток. А лейтенант сопровождал его. Так он рассказывал, что они всю дорогу простояли в тамбуре, поскольку сесть было негде, даже на полу не было свободного места. Лейтенант, правда, утверждал, что тамбур - самое лучшее место в поезде, во-первых, там всегда свежий воздух, снаружи тянет, а во-вторых, легче протиснуться в туалет. Капитан этот был женат, как-то съездил в отпуск домой и женился. Жена родила ему сына, и родственники отложили крестины до возвращения отца. Капитан не успел еще сына своего повидать, он родился за два месяца до демобилизации. Всю дорогу капитан с лейтенантом думали и гадали, как наречь ребенка, какое имя придумать в послевоенной ситуации. А когда прибыли в Хельсинки и, радостные, поспешили к зданию вокзала, в дверях их встретили десять молодчиков. У капитана, естественно, обе руки были заняты, на крестины все-таки ехал. Он толкнул дверь. Толкнул, хотя они стояли сразу за дверью и вид их не предвещал ничего хорошего. Но капитан подумал: черт возьми, в общественную-то дверь каждый имеет право войти. Войти-то он вошел, но был встречен дикими воплями: "Солдафон проклятый! До каких пор офицеры будут командовать?! Надоело!" Они измолотили его до смерти тут же, у самой двери. А полиция стояла рядом и смотрела. Это не выдумка, это быль. Теперь они хотят, чтобы такое снова повторилось, в наши дни.

- Расскажи эту историю Мартти, когда он опять заведет свою проповедь, вставила Пиркко. - Только он все равно не поверит.

- Как бы научиться хитро жить, внушить себе, что меня это не касается?! Дудки, это касается каждого из нас!

Юсси подъехал к тротуару и остановился в том месте, где выступала скала. Отсюда виднелась часть дома и белая труба теплоцентрали. Над трубой вился дымок. События, связанные с матерью, на время как бы отодвинулись на второй план. Казалось, с утра прошло уже много-много времени.

- Нас, наверное, давно ждут, - сказала Пиркко. - Давай пройдем этой дорогой, как всегда.

3

В гостиной их встретила Синикка.

- Отец приехал! - крикнула она детям, игравшим в комнатах второго этажа.

- Пусть пока побудут там, не зови их, - сказал Юсси.

- А что случилось? Как мама? - сразу заволновалась Синикка.

- Диагноз подтвердился.

Лицо Синикки при этих словах как-то жалобно скривилось, точно она пыталась улыбнуться, но вместо этого заплакала. Пиркко громыхала посудой на кухне. Дверь гостиной была распахнута, она выходила во двор, в центре которого стоял круглый щелястый стол и несколько шезлонгов. На шезлонгах лежали белые поролоновые подушки с красной аппликацией. В саду благоухала свежескошенная трава, ее разложили вокруг декоративных кустов, чтобы просушить на солнце. Тонкий нежный аромат витал в гостиной и в комнатах.

- Кофе пить будете? - спросила, появляясь из кухни, Пиркко.

- Ой, какой кошмар, Пиркко, - в ответ вздохнула Синикка.

В гостиную из своего кабинета вышел Мартти, писатель. На первом этаже размещались лишь его кабинет, большая, замысловатой формы, гостиная и кухня, устроенная в нише. Мартти был в рубашке с короткими рукавами и в шортах. Остальные домочадцы одевались гораздо приличнее, чем он.

- Я вам искренне сочувствую, - неловко буркнул Мартти, прошел в сад и закурил. Выкурив сигарету, Мартти подошел поближе и прислонился к дверному косяку: ему хотелось сказать что-нибудь утешительное.

- Ужасно все это, но от судьбы никуда не денешься, - вместо этого сказал он.

- Слушай, позвонил бы ты лучше Олави, - перебила его Синикка.

Мартти поговорил с Олави. Выяснилось, что тот сам звонил в больницу и был в курсе дела.

- Как мама себя чувствует?

- Мы ее еще не видели, только цветы отправили. Вечером пойдем повидаться.

Мартти сидел в саду в шезлонге. К нему подошла Синикка.

- Какое горе! - вздохнула она. - Мама всегда жалела нас и плакала, когда кто-нибудь заболевал, а теперь мы ничем не можем ей помочь.

- Что же делать, болезнь есть болезнь. Давай условимся, что это болезнь и не более, не будем думать о худшем.

Тишину залива спугнула моторная лодка, она стремительно пронеслась в сторону канала.

- Возьмем канал. Протяженность его всего триста метров, но и на него распространяются морские законы, - разглагольствовал Мартти. - Скорость движения ограничена. Морской патруль подстерегает и штрафует лихачей. Это своего рода западня. Заливчик-то небольшой, но моторок тут хватает.

Издалека послышался протяжный гудок - это, верно, сигналила встречная моторка, входившая в канал через противоположный шлюз.

- Ты не сможешь меня поднять, а Кристина сможет, - дразнил кого-то младший сын Мартти и Пиркко. Кристина, миловидная девочка, была старшей дочерью Юсси и Синикки. Малышу нравилась Кристина, и он хотел, чтобы она взяла его на руки.

- У вас красивый сад, - похвалила Синикка.

- Ты гораздо красивее, - пошутил Мартти.

- Не лги.

- У тебя есть одно преимущество. Раз в году этот сад увядает. Представь, если бы твое лицо усыхало и волосы выпадали каждую осень.

- Фу, гадость! - возмутилась Синикка. К ним подсел Юсси.

- Женщины умирают красивее, чем мужчины, - продолжал Мартти, - а у деревенских жителей это получается естественнее, чем у городских. У меня был знакомый прораб из Тапиола. Деловой человек. Дома у него был порядок, на полу - фиолетовый ковролин, а жена - точно картинка из модного журнала. И вдруг врачи находят у него рак желудка. Он решил бороться до последнего. С неделю продержался...

- Эти сорванцы в конце концов весь дом перевернут, - забеспокоилась Синикка. - Эй вы, потише там, детки.

Дети стащили простыню с кровати, связали ее узлом, подвесили медвежонка и сбросили "парашютиста" с балкона. Уже в воздухе все это сплющилось, но им все равно было смешно, малыши просто изнемогали от хохота.

- Не слишком-то там балуйтесь, - прикрикнул Мартти.

Подошла Пиркко. Лицо ее выглядело утомленным и постаревшим, как в сильный мороз. Юсси рассказал собравшимся о том, что творится у винного отдела в магазине.

- Ты не вправе обвинять во всем социалистов, - разъяснил Мартти. - Сам только что заявил, что они - это еще не весь народ. И тут же опровергаешь себя и говоришь, народ - это они. Те отщепенцы ничего общего не имеют с социалистами. Социалисты - это люди, которые заявили о своем несогласии с существующим общественным строем.

- Расскажи-ка историю капитана, - напомнила Пиркко. Юсси повторил, как убили капитана на вокзале в Хельсинки.

- Действительно жуткая история, - согласился Мартти.

- А ты хочешь, чтобы и теперь происходило то же самое, - раздраженно бросила Пиркко.

- Все дело в том, что все молчат, видя, как совершают злые поступки. Об этом не пишут.