Сонька. Конец легенды - Виктор Мережко

— Вы, сударь, кого-то желаете видеть?

— Они желают видеть княжну, а мы их к посторонним господам не приглашаем, — объяснил привратник.

— Мне необходимо навести справки об одной госпоже, — сказал Изюмов, — а этот чурбан ничего не понимает.

— О какой госпоже? — вскинула бровки учительница.

— О госпоже Бессмертной. Мы когда-то служили в одном театре. Я — артист Изюмов. Бывший, правда-с. По слухам, они проживают здесь.

— Я скажу дворецкому, — сказала мадам и заспешила к дому.

— Дурень ты, братец, — нервно бросил Изюмов Илье. — Знал бы, кому отказываешь в просьбе, всю подушку ночью сожрал бы. От стыда-с!

— Будете, барин, обижать, собак спущу, — пообещал тот. — Вот вам крест.

— Отойди, свинья!

Во дворе появился Филипп, не спеша и достойно направился к воротам.

— Вот господин желает без разрешения в дом войти, а я их не пущаю, — сообщил ему Илья.

— Ступай к себе в будку, — махнул ему дворецкий, самостоятельно отодвинул засов, позволил визитеру переступить порожек.

— Чего желаете, сударь? — поинтересовался.

— Вели сейчас же наказать этого хама, который увидел во мне злоумышленника и даже не отворил калитку! А потом пообещал спустить собак!

— Привратник прилежно несет свои обязанности, за что ему исправно платят жалованье, — объяснил Филипп и снова повторил вопрос: — Чего изволите, господин?

Изюмов не сразу нашелся, затем нервно объяснил:

— Мне важно разыскать некую госпожу Бессмертную… Бывшую артистку… Мадемуазель Таббу. Сказывают, она проживает в доме княжны Брянской.

— Сказывают? — с иронией удивился дворецкий. — Кто вам об этом «сказывал», господин?

— Людская молва! Публика!.. Поклонники! Она когда-то была знаменитой!

— Мне об этом неизвестно, господин, — склонил голову Филипп.

Во дворе показалась Катенька, увидела беседующих возле ворот, на короткое время задержалась и направилась дальше.

— Она была примой! — объяснял Николай. — Весь Петербург сходил по ней с ума! Табба Бессмертная! Не слыхал, что ли?

— В театрах, сударь, не бываю по причине другой социальной принадлежности, — объяснил дворецкий и взялся за калитку, желая выпроводить визитера. — Мне непонятно, о ком вы интересуетесь, сударь, по этой причине ничем вам помочь не смогу!

Привратник помог Филиппу выставить упирающегося бывшего артиста за калитку, и дворецкий, не оглядываясь, зашагал к дому.

Николай постоял за воротами в раздумье. Когда Филипп исчез в дворницкой, достал из кармана бумажный рубль, снова подошел к калитке.

Поманил Илью, тот нехотя подошел.

— Чего еще?

Артист сунул ему деньги, подмигнул.

— Видел здесь обозначенную барыню или нет?

Привратник спрятал деньги в карман, пожал плечами:

— Проживает здесь одна. Неприветливая, строгая. Лицо все время закрыто… Сеткой. Может, и она.

— Зовут не знаешь как?

— Они со мной не беседуют.

— Может, Табба?.. Мадемуазель Табба?

— Может. Только я не знаю.

— А может, еще чего-нибудь о ней интересного вдруг вспомнишь? Напрягись, парень.

— Вроде на какую-то тангу через день бегает. В дворницкой девки шептались.

— Тангу?

— Кажись, тангу… Танцы у них такие. Модные шибко!

— А не знаешь куда?

— Не могу знать. Я знаю только калитку да ворота. Впусти-выпусти. А про другое не положено.

Николай озабоченно чмокнул губами, удовлетворенно подмигнул привратнику и направился ловить извозчика.

Глава третья

Страсть

Танцевальный класс по обучению модному аргентинскому танго находился в небольшом особняке на Большой Морской улице недалеко от Исаакия.

Сам зал был небольшой, почти квадратный, но его вполне хватало для семи пар курсистов, которые здесь занимались. Аккомпанировало занятиям трио, состоявшее из гитары, скрипки и входящего в моду аккордеона.

Урок вела черноволосая и пластичная англичанка мадемуазель Эва. Она прохаживалась между танцующими парами, подавала команды с сильным акцентом, громко, властно:

— Файф степ!.. Теперь выход в променад! Грубо!.. Очень грубо идет поддержка!.. Господа держат дам воздушно и неприкасаемо! Стойка компактней! Только полет и грация! И руки!.. Как плети! Как лианы! Медленно, медленно, быстро, быстро… И снова — медленно, медленно…

Господа были в черных легких костюмах, дамы в белых расклешенных платьях. Со стороны казалось, будто по залу летали черно-белые бабочки.

Партнером Таббы был некто Валентин, господин тридцати лет с небольшим, сухощавый, невысокий, пластичный, занимающийся, похоже, танцами не первый месяц.

Табба танцевала жестко, одержимо, без эмоций на лице, получая от танго наслаждение. Двигалась легко и грациозно, умело поддавалась касанию партнера, никак не реагируя на его присутствие. Глаза ее закрывала миниатюрная, в бриллиантовых блестках маска.

Когда оттанцевали полчаса, Эва объявила:

— Отдых, господа!.. Пятнадцать минут антракт!

Валентин проводил Таббу к стоявшим в углу стульям, придержал за локоть, помогая сесть.

— Могу я задать бестактный вопрос, мадемуазель?

— Зачем же его задавать, если он заведомо бестактен? — холодно улыбнулась девушка.

— Бестактен в меру… Раньше вы занимались танцем?

— Все относительно. А почему это вас интересует?

— Вы прекрасно ориентируетесь в пространстве и движениях. Это либо прирожденный талант, либо нечто профессиональное.

— Считайте, что первое.

— А маска на лице?

— Она вас смущает?

— Напротив. В ней есть нечто волнующее.

— Следите, чтобы во время танца от волнения вы не отдавили мне ногу.

— Я бы желал узнать ваше имя.

— Зачем?.. Вы намерены затеять со мной роман?

— Почему нет? Разве я вам никак не интересен?

— Интересны. Но лучше в другой жизни, — холодно заметила Табба и вдруг увидела в дверном проеме заглядывающую в зал Катеньку. Бросила партнеру: — Простите, — и быстро направилась к служанке.

— Что стряслось?

Та отступила вглубь коридора, взволнованно прошептала:

— Госпожа, вас разыскивает господин Изюмов.

— Изюмов?.. Откуда он взялся?

— Мне неизвестно. Час тому назад он приезжал к дому княжны, после чего я взяла пролетку и примчалась к вам.

— Тебя он видел?

— Нет. Он беседовал с дворецким.

— И что тот ему сказал?

— Мне неизвестно. Дворецкий потом заинтересовался вами, после чего отправился к княжне.

Табба задумалась.

— Все это нехорошо. Дурно.

— Очень дурно?

— Весьма. Изюмову лучше не знать, что я живу у княжны. Вслед за Изюмовым может явиться другая беда. Это почти как дурная примета.

В зале громко захлопала в ладоши Эва, прокричала:

— Дамы и господа! Антракт окончен! Прошу встать на исходные позиции! Дамы и господа, внимание!

— Ступай, — кивнула служанке Табба и заторопилась в зал.

Заиграло трио. Валентин уже поджидал Таббу на исходной, взял ее под руку, и пары страстно, темпераментно ринулись в огонь танго.

— Стойка компактней! Венский кросс! Медленно, медленно… быстро, быстро…

Катенька понаблюдала за танцующими, улыбнулась с легкой завистью и нехотя покинула помещение.

Гаврила Емельянович был крайне недоволен докладом Изюмова. Некоторое время молча ходил из угла в угол кабинета, о чем-то размышлял.

Бывший артист, одетый в швейцарскую ливрею, стоял едва ли не навытяжку, смотрел на директора преданно и испуганно.

— Вы бездарны не только как бывший артист, но и просто как существо! — сообщил ему тот, приближаясь. — Что нового вы сообщили мне в результате дурацкого визита в дом княжны? Допустим, госпожа Бессмертная проживает там! И что дальше? Вы ее лично видели?

— Никак нет, Гаврила Емельянович. Мне не предоставилось такой возможности.

— А какая возможность вам предоставилась? Совершить променад перед княжескими воротами с дурацким видом или торчать остолопом в театре на ступеньках, раздавая дежурные комплименты бездарным артистам? На что вы еще способны?

— На многое, Гаврила Емельяныч… Мне, к примеру, стало известно, что мадемуазель посещает курсы по обучению аргентинскому танго.

— Где эти курсы?.. По каким дням мадемуазель их посещает? Узнать, уточнить, разнюхать! До мелочей, до самых каверзных подробностей! Вы меня поняли?

— Так точно, Гаврила Емельяныч.

Филимонов подошел вплотную к бывшему артисту, прошептал едва слышно:

— Перед зеркалом, по пять раз в сутки!.. Хлестать себя по щекам, ежели хоть одно слово по-казарменному! Беспощадно хлестать! До красных пятен! С утра до ночи!

— Буду усиленно работать над собой, ваше превосходительство.

— Работайте! Иначе ваши усилия будут оценивать в другом заведении!