Олимпийские, первые, жаркие! - Александр Алексеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вчера, как Набоков вечером в город то уехал, мы с ребятами пошли в каптерку на базе, налили по "рюмочке", чисто чтобы уснуть, культурно сидим, никого не трогаем. (Всё перенимают) И тут, через полчасика нашего уже "сухого" трёпа — стук в запертую дверь. Колобков, на правах капитана, спросил строгим-престрогим голосом: «Фамилия, имя, отчество!». Из-за двери, чуть не по слогам, отозвался спокойный громкий голос: «Бо-рис Пав-ло-вич На-бо-ков!». Что тут началось! Паника! Васечка связал все "вещдоки" в настольное покрывало — и в окно. И мы все тоже, как кузнечики, — в окно. А Колобков мужественно остался на растерзание. Набоков его полчаса отчитывал. А Эпштейн перед отбоем нам ничего не сказал, но тренировку с утра такую устроил, что все лишнее вышло на раз-два. Полкоманды под кустами кланялось.
Всё правильно — дурь нужно через нагрузки выбивать. Враз и пить, и курить бросишь или можешь ноги протянуть… Хотя, в прошлой жизни встречались индивидуумы, что умудрялись совмещать.
На базе перед нашим приездом провели дезинфекцию от клопов и тараканов. Завхоз Лексеич принёс в гостиницу рыжего кота-мышелова. Сальков, по негласной традиции, прозвал его Чубайсом…
Перед вечерней тренировкой Бубукин хотел сделать финт ушами, чтобы послушать радиопостановку "Одиссеи капитана Блада" и, сказал после проверки давления, скорчив жалобную рожу, что у него живот болит. Зайцева догадалась о военной хитрости и озвучила, что цикл клизм с лекарственными травами должен непременно помочь Бубукину. Валя резко поправился и потрусил на стадион вслед за командой…
— Вот же Цербер, — сокрушается любитель пиратской романтики, — Там же самое интересное будет…
— Нельзя так Таню обзывать. Она ведь может в морду дать. — говорит рифмой поэт Васечка.
17 сентября 1951 года. Горький.
Наши дублёры выиграли у московского "Динамо" 2:1 в своей последней игре, и официально стали победителями Первенства в своей категории. Поздравить ребят с этим событием приехало руководство города и ГАЗа. На завтрашний матч должны приехать телевизионщики из Москвы. "Сражение за золото чемпионата СССР", как пишут в местной прессе. Вокруг стадиона расстанавливают дополнительные репродукторы, чтобы непопавшие на стадион могли болеть, слушая комментарий Николая Озерова.
"Дед" Маслов на сегодня отменил дневное и вечернее занятие. Поэтому, я пошёл с Колобком и с Зайцевой на шопинг. Она зашла в женский отдел артельного магазина "Мода" и, встав у зеркала, стала примеряться и корчить рожи в зазеркалье, очевидно, пытаясь поднять себе настроение. Находящийся в магазине молодой фотожурналист, еврейской наружности, не растерялся и заснял на камеру все высокохудожественные гримасы нашей Танечки. Зайцева, обернулась и заметила несанкционированный "съём".
— Молодой человек, стесняюсь спросить, а у вас все зубы целы? А то мой друг — чемпион страны по боксу…
Колобок прыснул от смеха, а кучерявый паренёк, кивнул мне, узнав, и, глядя на Танечку влюблёнными глазами, пообещал, по-колобковски, никогда-никогда больше не снимать её без спроса и, что когда эту плёнку он проявит, то этот кусок сожжёт на её глазах, если она захочет.
— Хорошо, приносите проявленный кусок в воскресенье вечером в ресторан "Вокзальный". Угостите меня ужином, может я вас и прощу…
— Э-э, — встревает Васечка, недружелюбно поглядывая на конкурента, — В выходные в Москве будет свадьба у Яшина… Так что…
— Ну, значит, в следующие за этими выходные, — не успокаивается Зайцева.
Паренёк, кивнув Танечке, посмотрел на её кавалера, сжимавшего кулаки, и благоразумно удалился.
— Всё пучком, — повторяет моё слямзинное выражение довольный Колобок, — У нас и в следующие за этими выходные игра в Москве. "Милан" приезжает…
Васечка, успокоившись, спрашивает свою пассию на улице:
— Если бы мы с Жаровым тонули, то кого бы ты спасла?
— Тебя.
Колобков доволен и спрашивает подругу-красотулю:
— Это потому, что я тебе больше нравлюсь?
— Нет. Это потому, что Жаров хорошо умеет плавать…
Телефонограмма на входе в спортобщагу по наши души. Меня с Колобком и выздоравливающим Амосовым милицейское начальство города за дружинные подвиги, с поимкой преступников, выдвинуло на награждение новой медалью "За отличную службу по охране общественного порядка". В четверг мы должны были отдежурить вечером в "дружине" вместе с корреспондентом "Комсомолки", а в пятницу днём на торжественное награждение.
Автор, — скажут некоторые читатели, — А чего это ты такую незначительную деталь жизни героя выпячиваешь? Да многие в советское время ходили в ДНД с повязками. Но, никого не ловили и даже не задерживали, а у тебя прям, как мафия из Чикаго рубится на советских улицах. У нас в молодости всё было тихо и спокойно.
- Да, согласен. "Чикаго" на наших улицах начались в лихие 90-е. Но, и послевоенный криминал собирал в советских городах свою жатву. Особо безбашенные упыри могли играть в карты на жизнь первого встречного, которого должен был зарезать проигравший. Немотивированная жестокость порой перехлёстывала через край…
- И ещё это… — заметят критики, — Что-то Жаров больно активный. И спортсмен многостаночник, и певец ртом, и герой-любовник, и дружбан-советник у элиты, а теперь ещё и ловец бандюганов… Автор, ты осетра то урежь!
- Вы правы, — отвечаю критикам, — Главгер занимает очень активную жизненную позицию. Но, так живут многие представители советской молодёжи после войны. Они учатся, работают, участвуют в соревнованиях по нескольким видам спорта, рисуют стенгазеты, участвуют в художественной самодеятельности, ходят на митинги и демонстрации, выступают на собраниях и съездах, иногда ходят по вечерам в дружине… А уж насчёт девушек… Вспомните свою молодость. Организм молодой, хватает и на работу, и на всё остальное. Перед походом на танцы слово "устал" и "невыспался" никто не знал. Зато "пахать" и "гулять" два главных слова в молодости! Золотое времечко! Сдаётся мне, что даже признанные корифеи попаданческого жанра запускали в свои книги не меньшие "стаи осетров" и авторских "плюшек" для ГГ.
Ужин. На базе поварихой работает родная сестра Зайцевой, Галя. Она, к радости Татушина и Бубукина, смешно тянула слова, по-волжски "окая". Парни изгалялись над простоватой женщиной, смеша команду протяжными названиями наших и заморских блюд. Но, как повар, она была крута…
Получил письмо из Москвы от соседа-писателя, которому я поручил пересылать мне письма в Горький. Вот, читаю письмо от Насти…
Она была на объединительном съезде матерей и жён корейцев погибших во время последней войны. Настя на коленях(в Корее это очень-очень важно) просила прощения у всех за смерть их близких родственников и обещала, что она не допустит втягивания страны в какие-либо
