Просто вместе - Анна Гавальда

Камилла с трудом спускалась по лестнице. Все тело ломило, голова раскалывалась от чудовищной мигрени. Словно кто-то воткнул нож ей в правый глаз и медленно проворачивал его при каждом движении. На первом этаже ей пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть. Ее била дрожь, она задыхалась и уже собралась было вернуться, но поняла, что просто не сумеет сейчас вскарабкаться на восьмой этаж, уж лучше она потащится на работу. В метро она по крайней мере сможет сесть…

Во дворе она столкнулась с медведем. Это оказался ее сосед, облаченный в длинную шубу.

— О, простите, мсье, — извинился он, — я… — Он поднял глаза. — Камилла, это вы?

У нее не было сил отвечать, и она проскользнула у него под рукой.

— Камилла! Камилла!

Она уткнулась лицом в шарф и ускорила шаг. От проделанного усилия у нее мгновенно закружилась голова, и ей пришлось прислониться к билетному автомату.

— Камилла, вы в порядке? Боже мой, но… Что вы сделали с волосами? И как ужасно вы выглядите… Просто чудовищно! А ваши волосы? Ваши чудесные волосы…

— Мне нужно идти, я уже опаздываю…

— Но на улице собачий холод, дорогая! Почему вы без шапки, так можно умереть. Возьмите хотя бы мою…

Камилла попыталась улыбнуться.

— Она тоже принадлежала вашему дяде?

— Черт побери, конечно, нет! Скорее, прадеду — тому, который был рядом с маленьким генералом, во время русской кампании…

Он нахлобучил шапку ей на голову.

— Хотите сказать, эта штука побывала под Аустерлицем? — попыталась пошутить Камилла.

— Именно так! И на Березине, увы, тоже… Как вы бледны… Уверены, что хорошо себя чувствуете?

— Просто немного устала…

— Скажите, Камилла, у вас наверху не слишком холодно?

— Не знаю… Ладно, я… Я пойду… Спасибо за шапку.

В вагоне метро ее развезло от тепла, она заснула и проснулась только на конечной. Пересев на поезд, идущий в обратном направлении, она надвинула медвежью папаху на глаза, чтобы вволю поплакать от отчаяния и усталости. До чего отвратительно вонял этот старый мех…

Когда она наконец вышла на нужной станции, холод мгновенно пробрал ее до костей, и она вынуждена была присесть на скамейку на автобусной остановке, а потом прилегла и стала просить парня, стоящего рядом, найти ей такси.

Она доползла до своей комнаты и рухнула на матрас. У нее не было сил даже раздеться. В какое-то мгновение она подумала, что сейчас умрет. Кто об этом узнает? Кого это огорчит? Кто ее оплачет? У нее был жар, ее трясло, пот заливал тело, мгновенно превращаясь в ледяной саван.

В два часа ночи Филибер встал, чтобы попить воды. Кафельный пол на кухне был ледяным, ветер злобно бился в окно. Он постоял, глядя на пустынный проспект и бормоча под нос обрывки детских стишков… Вот u пришла зима, убийца бедняков… Термометр за окном показывал — 6°, и он не мог не думать о маленькой женщине наверху. Интересно, спит она или нет? И что бедняжка сотворила со своей прической?

Он должен был что-то сделать. Потому что не мог просто так ее там оставить. Но и решиться на что-либо было нелегко — ведь его воспитание, его хорошие манеры, его деликатность, наконец…

Прилично ли беспокоить девушку среди ночи? Как она это воспримет? И потом, возможно, она не одна… А если она лежит в постели? О нет… Об этом он предпочитал даже не думать… Ангел и дьявол бранились друг с другом на соседней подушке — точь-в-точь как в комиксах о Тентене.[7]

Впрочем… Персонажи выглядели несколько иначе…

Промерзший ангел говорил: «Послушайте, да она же умирает там от холода, эта малышка…», а другой отвечал, сложив крылья: «Знаю, друг мой, но так не поступают. Вы проведаете ее завтра утром. А теперь спите, прошу вас».

Он выслушал их перепалку, не вмешиваясь, перевернулся с бока на бок десять, нет — двадцать раз, потом попросил их умолкнуть и в конце концов отнял у болтунов подушку, чтобы не слышать их голосов.

В три часа пятьдесят четыре минуты он начал искать в темноте свои носки.

Полоска света под ее дверью придала ему мужества.

— Мадемуазель Камилла… — совсем тихо произнес он. И повторил чуть громче:

— Камилла? Камилла? Это Филибер…

Ему никто не ответил. Он сделал последнюю попытку, прежде чем отправиться восвояси. Он был уже в конце коридора, когда до него донесся какой-то полузадушенный всхлип.

— Камилла, вы там? Я беспокоился о вас и… Я…

— … Дверь… открыта… — простонала она.

В ее каморке стоял лютый холод. Он с трудом протиснулся в дверь: мешал матрас, тут же споткнулся о кучу тряпок и опустился на колени. Приподнял одно одеяло, потом другое, старую перинку и обнаружил наконец ее лицо. Она была вся в поту.

Он положил ладонь ей на лоб.

— Да у вас высоченная температура! Вы не можете здесь оставаться… И одной вам быть нельзя… А где ваш камин?

— … не было сил передвинуть…

— Вы мне позволите забрать вас отсюда?

— Куда?

— Ко мне.

— Не хочется двигаться…

— Я возьму вас на руки.

— Как прекрасный принц?

Он улыбнулся.

— Ну вот, теперь из-за жара у вас начинается бред…

Он оттащил тюфяк на середину комнаты, снял с нее тяжеленные башмаки и как можно осторожнее взял ее на руки.

— Увы, я не такой сильный, как настоящий принц… Э-э-э… Не могли бы вы попытаться обнять меня за шею?

Она уронила голову ему на плечо, и он поразился терпкому запаху, исходившему от ее затылка.

Похищение красавицы выглядело совсем не героически. Филибера заносило на поворотах, и он чудом не падал на каждой ступеньке. К счастью, он сообразил взять ключ от черного хода, так что спускаться пришлось всего на три этажа. Он прошел через кладовку, кухню, раз десять чуть не уронил ее в коридоре, но в конце концов все-таки уложил на кровать своей тетушки Эдме.

— Послушайте, я должен вас чуточку раскрыть… раздеть… Я… Ну, вы… Знаете, это так неловко…

Она закрыла глаза.

Ладно.

Филибер Марке де ла Дурбельер попал в критическую ситуацию.

Он вспомнил о подвигах предков, но Конвент[8]1793 года, взятие Шоле,[9] мужество Катлино[10] и доблесть Ларошжаклена[11] внезапно показались ему ничтожными…

Разгневанный ангел сидел теперь у него на плече со справочником баронессы Стафф[12] под мышкой и разглагольствовал, не закрывая рта: «Итак, друг мой, вы очень собой довольны? Ах, наш доблестный рыцарь! Поздравляю… И что теперь? Что ты теперь будешь делать?» Филибер пребывал в полной растерянности.

— Пить… — прошептала Камилла.

Ее спаситель ринулся на кухню, но там его поджидал второй брюзга — сидел на краю раковины, болтая ножками: «О да! Вперед, славный рыцарь! А как же дракон? Вы разве не собираетесь сразиться с драконом?» «Да заткнись ты!» — выпалил Филибер. И сам себе удивился, но на душе стало легче, и он с легким сердцем вернулся к постели больной. Оказывается, выругаться не так уж и трудно. Франк был прав. Взбодрившись и повеселев, он напоил ее и, собрав волю в кулак, раздел.

Сделать это оказалось нелегко, укутана она была как капуста. Сначала он снял с нее пальто, джинсовую куртку, потом один свитер, другой, водолазку и наконец что-то вроде рубашки с длинными рукавами. Так, сказал он себе, рубашку оставлять нельзя, она насквозь промокла… Ладно, тем хуже, я увижу ее… Ее… Лифчик… Ужас! Святые угодники! Она не носит лифчика! Он рывком натянул простыню ей на грудь. Хорошо… Так, теперь низ… С этим он справился спокойнее, он действовал на ощупь, под одеялом. Филибер изо всех сил потянул за джинсы. Благодарение Богу — трусики остались на месте!

— Камилла, вы сумеете сами принять душ?

Она ему не ответила.

Он обреченно покачал головой, отправился в ванную, налил в кувшин горячей воды, добавил несколько капель одеколона и вооружился махровой варежкой.

Мужайся, солдат!

Он отвернул простыню и начал обтирать ее — сначала робко, едва касаясь варежкой кожи, потом все смелее и энергичнее.

Он протер голову, шею, лицо, спину, подмышки и грудь — что поделаешь, надо, значит, надо, тем более что «это» и грудью-то можно было назвать с большой натяжкой! Живот и ноги. Со всем остальным — Бог свидетель! — она разберется сама… Он отжал варежку и положил ее Камилле на лоб.

Теперь ему понадобится аспирин… Он так сильно дернул на себя ящик кухонного буфета, что все его содержимое высыпалось на пол. Ч-ч-черт! Аспирин, аспирин…

Франк стоял в дверях, почесывая живот под майкой.

— Уй-я-я-я, — зевнул он, — что здесь творится? Что за бардак?

— Я ищу аспирин…

— В шкафу…

— Спасибо.

— Голова болит?