Забвение - Джилл Шелдон

— Знаю я вас, новых докторов. — Голос Агаты дрожал не то от негодования, не то от преклонного возраста. — У вас на уме одни таблетки. Говорят тебе, это действует! А ты, как прямой потомок русской цыганки, должна верить мне больше, чем все остальные!

Это был не город, а глухая деревня. Тут традиции значили намного больше, чем деньги или образование. Хоуп лучше многих знала, что такое самоубеждение. Именно это качество позволило ей победить и стать доктором, несмотря на физический недостаток. Кто она такая, чтобы говорить этой женщине, что добавлять в чай сушеный корень малины бесполезно?

— О’кей, Агата, — мягко сказала она. — Но не больше одной щепотки в неделю. Договорились?

— Ох, спасибо, милочка! Большое спасибо! — Она хихикнула. — Ты позволяешь мне выйти замуж в седьмой раз!

Хоуп, посмеиваясь, повесила трубку. Но ее веселость вскоре исчезла. Вера, доверие. Пациенты доверяли ей безоговорочно. И Клей тоже. А она лишилась права на это доверие, не сказав ему правды. Она посвятила жизнь истине, и доверие значило для нее все. То, что она извратила истину и махнула рукой на доверие, ранило Хоуп сильнее, чем она могла себе представить.

Только искреннее и неподдельное отчаяние помешало ей тут же побежать к Клею и все ему рассказать. Ему нельзя сейчас уходить. Кто-то ищет его. Хоуп в этом не сомневалась.

Признаться себе в том, что тут замешаны еще и чувства, она не хотела.

Когда Келли остановила ее в дверях кабинета, у Хоуп оставался только один больной. С трогательной искренностью медсестра прикоснулась к ее руке.

— Доктор, как вы себя чувствуете?

Неужели она так скверно выглядит? Да, она устала и расстроена вызывающим поведением Трента, но своей обычной жизнерадостности не потеряла. А то, что в ее запасной спальне спит мужчина, придавало ей силы.

— Нормально…

— Вы сегодня очень много работали.

— Келли, я не беременна.

Сестра смотрела на нее с недоверием. Осуждать ее не приходилось. Хоуп знала, что Трент звонит несколько раз в день и отводит душу, разговаривая с Келли. Он явно говорил медсестре совсем другое, и бедняжка не знала, кому верить.

— Более того, — сказала Хоуп, быстро приняв решение, — я не близка с Трентом.

Келли понимающе улыбнулась.

— Он говорил мне, что вы стесняетесь людской молвы. Все нормально, доктор Бродерик. Не волнуйтесь. Я не буду болтать об этом с каждым встречным.

— Я говорю серьезно, Келли. Мы не любовники. И никогда не будем ими.

Пока медсестра изучала ее взглядом, в комнату вбежала Молли и прижалась к Хоуп.

— Вы не шутите? — задумчиво спросила Келли.

— Я редко шучу. — Уставшая Хоуп оперлась о спину Молли.

— Так вот почему вы не отвечаете на его звонки.

— Да.

Келли грустно вздохнула.

— Мне очень жаль, доктор. Он такой дружелюбный, такой очаровательный, такой открытый. С ним так легко разговаривать.

— Я понимаю, поверьте мне. — Еще бы. Это понимали все женщины Грин Каунти. От мала до велика.

— Я только предполагала.

— Пожалуйста, не стройте на мой счет никаких предположений. — Хоуп была сыта этим по горло. Увидев, что лицо Келли напряглось, она смягчила тон. — Келли, учтите на будущее: я буду вам очень признательна, если вы не станете говорить обо мне с Трентом.

— Конечно, — с каменным лицом ответила сестра.

Молли ткнулась в хозяйку носом. Наконец Хоуп опустила взгляд и широко раскрыла глаза. Собака держала в пасти цветную бумажную тарелочку, на которой Хоуп относила Клею ленч. Теперь на тарелочке с пятнами кетчупа печатными буквами было выведено: ”Думаю о тебе”.

Хоуп отняла у Молли тарелку и быстро глянула на Келли. Медсестра пристально рассматривала свои руки. Хоуп сложила тарелочку, чтобы прикрыть надпись, и едва не рассмеялась, увидев слова, нацарапанные на обратной стороне: ”И ты думай обо мне. Пожалуйста”.

С бьющимся сердцем она скатала тарелку в трубочку. На лице Хоуп расцвела улыбка, с которой было невозможно справиться. Она чувствовала себя девчонкой-подростком. Молли запыхтела и, казалось, улыбнулась в ответ, как будто поделилась с ней секретом. Впрочем, так оно и было. Хоуп чуть не расхохоталась.

— Вы… уверены, что все в порядке? — спросила Келли, смерив ее странным взглядом.

— Абсолютно, — ответила Хоуп, пряча тарелочку за спину и с трудом сдерживая смешок. Не у одной восьмидесятипятилетней Агаты на уме секс.

”Думай обо мне”. Как будто она могла думать о ком-нибудь другом! Но было невыразимо приятно, что Клей рядом и что он думает о ней.

Келли вернулась к работе, чувствуя себя немного неуютно. А Хоуп сделала то же самое с широкой улыбкой на губах.

Вечером, когда все больные ушли, Келли задержалась в дверях и помахала Хоуп рукой на прощание.

Этим жестом Келли заканчивала каждый рабочий день и всякий раз делала это весьма непринужденно. Но сегодня он, наоборот, казался удивительно дружеским. Хоуп улыбнулась, ничего не ожидая взамен; в ответ получила искреннюю улыбку, которая значила для Хоуп очень много.

Через минуту дверь клиники закрылась, и Хоуп глубоко вздохнула, ощутив прилив оптимизма. Неужели они действительно сумеют найти общий язык? Может быть, может быть…

Хоуп выключила в клинике свет, выпустила поскуливавшую Молли и еще раз осмотрела темные комнаты. Она любила этот дом. Что здесь будет через год?

Некогда мечтать, подумала она. Пора кормить животных. А затем проведать своего пациента с удивленными, добрыми, смеющимися глазами. Одного взгляда которых достаточно, чтобы повергнуть ее в трепет.

Странно, что она с ее шестым чувством не среагировала раньше. Наверное потому, что он подобрался слишком быстро и беззвучно.

Кто-то схватил ее и прижал к стене. Она успела испуганно вскрикнуть, прежде чем чья-то рука зажала ей рот. Хоуп начала отчаянно вырываться, пытаясь вздохнуть. Но рука, обвивавшая ее талию, оказалась слишком сильной. Вокруг было темно. Хоуп, не слышавшая ничего, кроме звона в ушах, страшно перепугалась.

Молли, оставшаяся снаружи, заскреблась в дверь, затем тревожно заскулила и наконец оглушительно залаяла. Помочь Хоуп было некому.

Рука, зажимавшая ей рот, отодвинулась, и Хоуп вскрикнула снова.

ГЛАВА 7

Клейтон проснулся, как от толчка, и попытался понять, что его разбудило. А затем услышал крик Хоуп.

Он извернулся, сел и ахнул от боли. В глазах плыло, драгоценное время уходило на то, чтобы справиться с приступом дурноты. Когда дурнота прошла, он отбросил простыню, спустил ноги на пол и попытался встать.

Из коридора донесся приглушенный шум, и Слейтера пронзила страшная мысль. Что-то случилось. На нее напали. Неужели те же люди, которые напали на него? Он обязан помочь ей!

Дрожа и обливаясь потом, Слейтер добрался до двери и только тут вспомнил, что он голый. Он обругал себя, вернулся и поднял пижамные штаны, которые прежде отбросил в сторону, потому что они были слишком грубыми для его покрытых синяками ног. Клейтон надел их и устремился к двери, не обращая внимания на боль в ребрах.

Тут он снова услышал негромкую возню и застыл от ужаса. Когда дверь со скрипом раскрылась, в коридоре стояла зловещая тишина, которую неожиданно нарушил бешеный лай и вой Молли, доносившийся со двора. Собака была снаружи. Это означало, что Хоуп осталась совершенно одна.

Клейтон ощутил страх. Он оглянулся, увидел на столике рядом с кроватью телефон и подумал, не вызвать ли помощь. Но эта мысль повергла его в еще больший ужас. Если это он навлек на Хоуп беду, полиция тут не поможет. Он все еще не помнил почему.

В коридоре было темно и тихо. Клейтон, шатаясь, двинулся вперед. Его мутило, в ушах звенело, сердце стучало как сумасшедшее. Сделав несколько шагов, он схватился за горевшие огнем ребра.

Еще немного, и он умрет.

Несмотря на отчаянное желание помочь Хоуп, ему пришлось остановиться, опереться о стену и подождать, пока глаза привыкнут к темноте. Черт побери, время, время!

Руки и ноги тряслись, по спине струился пот, но он выпрямился, решительно шагнул вперед и… упал.

На Хоуп пристально смотрели насмешливо мерцающие глаза.

— Ты осмотрела всех своих пациентов. Теперь моя очередь.

— Трент, — с трудом выдохнула она, — ты напугал меня до смерти. — Хоуп попыталась освободиться, но Блокуэлл не отпускал ее.

— В самом деле? — пробормотал он, с пугающей фамильярностью гладя ее спину. — Ты уже согласна выйти за меня замуж?

— Конечно нет! — выпалила Хоуп. Страх сменился гневом. — Пусти!

— Чудесно выглядишь. — Он не собирался отпускать ее, и Хоуп снова охватил страх. Женщина видела, как смотрит на нее Трент, и это вызывало у нее тошноту. Чем этот человек так нравится ее отцу?

— Что ты здесь делаешь? — спросила она, отталкиваясь от его груди, твердостью напоминавшей кирпичную стену.