Бретер и две девушки - Татьяна Любецкая

Медлить мы не стали. В заповедный край прибыли в полном вооружении – не везти же его, в самом деле, в столицу! И тут же, за банькой, под стеною сурово молчащих дерев, нашли площадку, протрезвевшему ему вручили вызов, и началось! «Да это же ошибка! Обознались! При чем здесь я!» Но в какой-то момент он вдруг обмяк, понял, что отпираться бесполезно, и сказал, что в принципе готов дать удовлетворение.

– Есть масса способов, господа, я же предложу вам лучший. – Он вдруг проворно метнулся к какому-то кусту, достал из-под него железный чемодан и эффектно щелкнул замком. – Гляди! – обратился он ко мне и вывалил кучу зеленых. – Здесь тебе и твоей братве хватит на всю жизнь. А теперь будем пить мировую…

– Ты смеешь предлагать мне деньги!

– Но это же вернейший способ получить удовлетворение – уж я-то знаю.

– Ты омерзителен и глуп. Я жду. – Я стоял уже со шпагой в руке, рядом секунданты.

– Но, послушай, друг…

– Какой я тебе друг! Я враг – ты что, не понял?

– Да понял, понял. Но не могу я драться, – вдруг захныкал он. – У меня низкий гемоглобин, высокое давление, а кровь уже не бежит, а еле плетется по забитым всякой дрянью жилам…

– И за все это ты готов так дорого платить?

– Был готов, – уточнил он и, старательно запихнув в чемодан кучу зеленых, взял его под мышку. – Хочешь драться, будем драться. – И вдруг рванул к двери, но секунданты схватили его, вложили ему шпагу в руку и поставили супротив меня.

– Да нет, так не годится, – недовольно заворчал он и, аккуратно положив шпагу на пол, направился в избушку.

Спустя несколько минут вылез – не узнать! В шикарном костюме, в галстуке, и вот в таком виде попытался сесть в стойку. В общем, можно было бы обхохотаться, кабы не такие серьезные дела. Он с ходу попер на меня, глупо, размашисто махая шпагой, как дубиной. И мне понадобилась лишь одна простая атака, чтобы успокоить его… И так опять стало тоскливо, когда он осел, в аккурат прислонившись к какому-то пеньку. Он сидел, большой, грузный, в этом своем костюме, точно утомившись на загородной вечеринке. Но ранка была, разумеется, незначительна. И лишь выпавшая из руки шпага да юркая змейка крови, показавшаяся в проеме порванной рубашки, говорили о том… Собственно, о чем могут говорить шпага и пущенная ею кровь? О тщете сущего, земного? О немыслимой краткости жизни и любви?.. Он, конечно, скоро очухается, но урок не забудет – факт!.. Но я что-то устал. Мне теперь нужно немного отдохнуть, прежде… Прежде чем вызову к жизни Шакала!

Сколько я отдыхал? Час? Два? Какая, в сущности, разница? Не стоит рыскать в поисках утраченного времени с маниакально-прустовским упорством и упоением, ведь обжитое время, как и обжитое пространство, никогда не утрачивается, а маячит где-то за углом. И все твои химеры и шакалы вечно стерегут тебя. Или так – пространство, время и химеры закачаны в тебя, как в компьютер, и при необходимости (или без) ты можешь кликнуть их. А можешь и не кликать, а только подумать, и они тут как тут. Вот выскочило вдруг «журналистское дело». Помню, стареющая поп-звезда обратилась к нам с просьбой отстоять ее честь. Обидчик – обозреватель желтой газетенки – так потрепал ее в воскресном «Звездопаде», что она буквально слегла, и врачи опасались за ее жизнь. Что прикажете делать? Вкус и репертуар пострадавшей в самом деле оставляли желать лучшего. Но, господа! Пинать пожилую диву – мыслимо ли это?! И кстати, она была уже не первой жертвой этого лихого пера. Короче, против обозревателя вышел Левушка. До поступления в наш дуэльный корпус он работал спецкором в одной из центральных газет и хорошо знал журналистскую стряпню. Собственно, это знание и привело его к нам. А тот, хоть и не держал никогда шпаги, от дуэли не уклонился и в назначенный срок попытался принять исходную позицию. Однако при первых же атакующих шагах Левушки воспользовался простейшим способом покинуть дуэль – упал в обморок. Притом не притворно, а по-настоящему. Посовещавшись, мы сочли возможным сие его состояние приравнять к «первой крови» и, как только он пришел в себя, как и прочих «оскорбителей», переправили его в дальние края. Естественно, без права на возвращение. В противном случае он снова получил бы вызов. Больше его пасквили на страницах нашей печати не появлялись. Зато дошел слух, будто вкалывает он где-то на судовых верфях…

А теперь я кликну Шакала. Он сгубил лучшего моего друга, мою опору – Петра, который, кажется, единственный из богачей сумел освоить фехтование. Мужик солидный, осанистый, сорока с лишним лет, он держал в Москве сеть ресторанов, но при том имел душу грустную, совестливую. Он был откровенно не техничен, хотя я давал ему уроки фехтования почти каждый день. Зато обладал зверским чувством боя. Три поединка уже было на его счету, но не уберег я его от поражения.

Получили мы информацию, причем из разных источников, о местонахождении Шакала. Был он лют и хитер, и я хотел сам с ним разобраться. Но Петр сказал, что это его дело – Шакал его не то кинул, не то заказал, – и я уступил. Тем более что Шакал вряд ли умел фехтовать – в тюрьме этому не учат, а он в основном ошивался по тюрьмам, не считая редких, коротких выходов «в свет». В тот год он как раз был выпущен по амнистии и, едва вышел, успел натворить немало дел. Кто читал газеты того времени, наверняка помнит, сколько шуму наделало ограбление «Симбанка» и нападение на генерального директора «Париотеля». Виновников, как водится, не нашли. Но ребята мне доложили – Шакал, его рук дело.

…И вот дуэль. В тот день я сам дрался в Санкт-Петербурге, но мне было известно, что у Петра все до мельчайших деталей проработано – вызов, секунданты, место дуэли. Накануне, как обычно, прочесали все окрест, разметили дистанцию. Наутро съехались. Шакал с двумя уголовными рожами и Петр с Вовчиком и Серегой. Только бросили жребий, кому где стоять, как Шакал прогавкал, что желает извиниться.

– Перед кем это? – спросил Петр.

– Перед тобой!

– А те, пострадавшие, как быть с ними?

– Могу и перед ними, – охотно согласился Шакал.

– А не поздно?

– Тебе видней. – Он нагло осклабился, и было видно, что совсем не боится! Это было странно – неужели искушен в фехтовании?!

И тут судья скомандовал: «К бою!» И они встали в исходную позицию. Верней, встал Петр, Шакал же уселся, как на горшке, и ржет – рисковый был, сволочь. С командой «Начали!» он «с горшка» вскочил и бегом попер на Петра, Петр же играючи отступал назад. Была у него такая манера – чтобы противника заманить, «провалить» в дистанции и посмотреть, что тот будет делать, он обычно вначале отступал. А как тот на него кидался, брал «мертвую» защиту, ну а дальше, как говорится, дело техники. Вот и в тот раз попятился Петр, вытягивая Шакала на себя, и вдруг начал куда-то проваливаться! Делая отчаянные попытки устоять, он упал и выронил шпагу. И пока пытался до нее дотянуться, Шакал в два прыжка – к нему! Все произошло так быстро, что Вовчик с Серегой не успели ничего понять, а Шакал со своими урками прыгнули в машину и умчались. Подбежали ребята к Петру, а он еле дышит, хотя ссадина на груди невелика – все же не шакалье это оружие – шпага, и он просто ударил ею плашмя. Осмотрели площадку и ахнули – Шакал даром времени не терял! За ночь перед дуэлью устроил на Петра, как на зверя, западню: позади обеих исходных позиций были вырыты ямы, их прикрыли картонками и присыпали землей. Выходит, Шакал про манеру Петра – сначала отступать – выведал! Потому-то и не побоялся вырыть ямы с обеих сторон! Уверен был – где б им ни стоять, попятится Петр назад, а он, Шакал, вперед. Так и вышло! Притом Петр сильно ударился спиной. А я потерял одного из лучших своих бретеров! И хотя от удара Шакала Петр, в общем, оправился, но никогда больше не вышел на дуэльную тропу. Да и я было засомневался в своей Идее – где ж неотвратимость наказания? Но нет! Не должно быть в нашем деле сомнений, говорил я себе, а только яркий, очистительный гнев. В конце концов, нигде же не обходится без осечек, однажды оступился, промахнулся, в другой раз попадешь… Но сомнение уже начало во мне свою разрушительную работу. И прежде чем оно ее завершит, я должен был найти Шакала. Разумеется, нашел. Только не сразу. До того он успел напасть еще и на Вовчика с Серегой. И чуть не положил Севу-скрипача.

Этот Сева, смекалистый, упертый мужичок от сохи, прибыл в Москву на перекладных из далекого северного села Вихры. Стало быть, и туда докатился слух о наших делах. Так вот топтался Сева около одного из наших клубов дня три, кругом охрана, клиенты, их тачки и холуи – сквозь эту камарилью в лаптях не проскочить. Ребятки мои за ним понаблюдали, охранник с ним немного покалякал, и привели доброхота ко мне. Чего, говорю, топчешься, чего вынюхиваешь, иль жизнь не дорога? Дорога, говорит, еще как дорога – она ж у меня одна! И ничего я не вынюхиваю, и так чую. Я за Рассею постоять хочу, за людей… Ишь ты! И как же стоять собираешься, лапоть? А так, выучиться у вас хочу, кой-чего слыхал… Собака лает, ветер носит, да и как выучишься? Небось, кроме мотыги, ничего в руках не держал? Я талантливый, говорит. И при этом так это понимающе лыбится, мели, мол, Емеля, проверяйте, мать вашу, я потерплю. Ну, и нам он вроде показался, и недаром. Нет, в смысле техники он, как и все новоиспеченные бретеры, конечно, не преуспел, слишком краток был срок подготовки – уже через полгода я выпустил его на дуэль! Но стратегом Сева оказался первостатейным! Можно даже сказать, изобрел один прием. Шутовской вроде, а на самом же деле хитрый и опасный. На фоне разведывательных маневров вдруг сильно, не по-фехтовальному замахивался шпагой, занося клинок к плечу невооруженной руки, отчего противник шарахался, а Сева принимался, как ни в чем не бывало, пиликать клинком по плечу – как на скрипке! Оттого и прозвали скрипачом. И пока тот соображал, что бы это значило, или ничего не соображал, Сева наносил решающий удар. Но с Шакалом ни один из испытанных приемов пройти не мог. Он нападал по своим, бандитским правилам. И никогда не повторялся. И в то время, как я его выслеживал, он охотился на моих людей. Сереге, например, послал по всей форме вызов – не поленился изучить, как это делается, а Серега, как и Петр, не захотел уклониться и передать Шакала мне. Это же не переводной дурак, сказал Сережа. Он вообще скрыл от меня, что идет на Шакала, и чуть не погиб. А ведь они с Вовчиком (бывшим в роли секунданта) всю площадку тщательно проверили, расставили вокруг на ночь посты. А Шакал засел с бандой в кювете и просто расстрелял их машину по дороге на дуэль. Хорошо еще, что оба были в бронежилетах и раны оказались несерьезны.