Кодекс Ведьмы - Юлия Галанина

— Перестань пытаться сделать все дела на свете, дай им волю и себе тоже, — посоветовал наставник.

Я поблагодарила его за помощь — головная боль утихла.

Сделала пару шагов к выходу, и ойкнула:

— Ой, наставник, вы будете смеяться, но теперь у меня попа болит!

Продолжающие ученики радостно заржали.

Наставник улыбнулся:

— Ничего удивительного. Пройдет.

И, правда, прошло.

Видимо, после занятия наставник перестал меня бояться, и ближе к полуночи прислал коротенькую записочку — ответ, где было написано, что каждый живет в своем мире. И пририсован цветочек.

Я так обрадовалась, что у нас установились доверительные отношения, он перешел на ты, он стал давать мне советы, и, похоже, он понимает, в чем кроется беда.

И написала ему, что да, мы живем в разных мирах. Но мне очень хотелось бы хоть немного эти миры сблизить, если это возможно. Потому что очень сложно жить, когда при взгляде на человека завораживаешься, от рук таешь, а от слов его же волосы на голове встают дыбом.

Я написала, что понимаю — у нас за одними и теми же словами стоят разные понятия. Возможно, наставник говорит одно, а я слышу совершенно другое. Миры совершенно разные — но когда так происходит, люди садятся рядом и разговаривают.

Как друзья.

Не как гуру и ученики.

Не спеша, выясняют, как именно каждый понимает то или иное слово. Сближают миры, строят мостики, учатся понимать друг друга.

И только после этого, можно слушать — и слышать.

Но я же не могу отвлекать наставника во время бесед! Он же разговаривает с людьми, они заплатили за это время. И мои беды — это не их беды.

А я пока пытаюсь одна хоть как-то разобраться в том, что говорит наставник. Вот, нашла про веды книгу гуру Дандакара, читаю. Как дура, делать мне вот больше нечего.

Это было такое счастье, такое облегчение — наконец-то откровенно сказать о том, что мучает, о том, что мне плохо во время его речей, что просто необходимо обговорить какие-то основные вещи, чтобы когда один произносит "котел", второй не слышал "сундук" и наоборот. А если ничего не получится, мостик не выстроится, то вежливо объяснить наставнику, что я не могу слушать его речи, и хотела бы, да не могу, пусть уж он меня извинит и не обижается. Я буду уходить с бесед.

Запечатала записку и отправила за Реку.

Глава тринадцатая

МОНАХ СНИМАЕТ ОДЕЖДУ

На следующее занятие наставник опоздал.

А появился, прикрываясь как щитом девушкой, с которой спал. Мы уже и подзабыли, как она выглядит, так давно ее не было.

Время от времени поглядывая в мою сторону, повел занятие.

Есть вещи, которые нюхом чувствуешь.

Когда тянет гнилью. И страхом.

Ни о каком доверии со стороны наставника и речи не шло.

Я отзанималась и ушла на Гору.

Сердцем чувствуя, что никакого ответа на мое письмо не будет. И никаких разговоров не будет.

И не понимая — чего он испугался?

Чего он ТАК испугался?!

Какие черви в нем закопошились, что за страхи выгрызают его изнутри?!!

Бесповоротно рушилось все то, что было с трудом восстановлено после Празднования Темных Дней.

Я был полностью сбита с толку.

Мне, конечно, лестно видеть, как меня боятся, но я совершенно не гожусь на роль обуянной похотью прелестницы, которая пытается использовать любой повод, чтобы дорваться до наставника, живущего счастливой семейной жизнью с молодой женой, и изнасиловать его жестоко и сладострастно.

И я, и наставник, это прекрасно знаем. Он собственными глазами видел мою семью, моего мужа, моих детей. Я ему все показала, потому что скрывать мне было нечего. Он проигрывает моему мужу по всем статьям, если уж перечислять по порядку: он ниже на пару голов, он не так красив, он отвратительно образован, он скучный собеседник во всем, что не касается его учения. Да и в том, что касается его учения — он не собеседник, он проповедник, он же не слышит других людей. Он живет за Рекой с мамой. Он так и не пригласил нас в свое жилье — соответственно, похвалиться ему нечем, иначе давно бы позвал всех в гости. Он меня не любит и уж, конечно, не бросит все силы к тому, чтобы сделать меня счастливой — а я, знаете ли, привыкла, что мне окружают люди, которые любят меня и балуют. Я даже плавать не умею — а зачем? У меня муж прекрасно плавает и моя задача состоит лишь в том, чтобы догрести до него, обхватить могучие плечи, и наслаждаться купанием.

Наставник мне даром не нужен. Он это знает.

Он знает, что между нами установлено расстояние, и более того, это расстояние установил он сам, напрягаясь при моих попытках приблизится, но сразу заводя разговоры о доверии и прочей лабуде, как только я пыталась отойти подальше.

Он знает, что я отнюдь не стремлюсь упасть в его объятия, более того, я всячески этого избегаю. Настороженность по отношению друг к другу у нас взаимная.

Почему он так странно себя ведет?

Но раз такой ответ — хорошо, возвращаемся к началу. Я пришла осенью на занятия, чтобы укрепить спину. Вот этим я и буду заниматься все оплаченное мною время.

От неприятных переживаний живот скрутило узлом.

А у сестры так болело плечо, что она, бросив все дела, пошла к костоправу.

На следующее занятие я брела, нога за ногу, одна.

Мне не хотелось туда идти.

Но денег было жалко. Это были деньги моей семьи, вынутые из кошеля, чтобы у мамочки не болела спина.

Именно в этот день, не раньше и не позже, по пути меня нагнал наставник. Один.

И сообщил:

— Вы плохо выглядите.

Вообще-то он тоже был отнюдь не красавец. Даже в годы молодости. А сейчас, учитывая его постоянные занятия и неустанные призывы к счастью, должен выглядеть раз в десять лучше, чем был. Или в сто.

И мы опять перешли на "вы", как интересно. А по какой тогда причине, без всяких поводов с моей стороны мы во время проминания шеи так сблизились до дружеского тыканья мне, ведьме, и практически объятий при всем честном народе? Что это за странная непоследовательность?

— Живот болит, — чистую правду сказала я.

— Это вы неправильно питаетесь, — объяснил наставник. — У нас есть прекрасные средства, помогающие перевариванию пищи.

— Я не сомневаюсь, что у вас есть прекрасные средства, помогающие перевариванию пищи, — равнодушно подтвердила я.

Разговор затих.

Я не собиралась его поддерживать, пока наставник прямо не ответит на мое письмо, как это принято у сильных. Пусть скажет мне в лицо — если он не хочет со мной поговорить. По понятиям. В силу каких причин — это сугубо его личное дело, мне эти причины не интересны. Я вежливо попрощаюсь и уйду. Мне есть чем заняться, я ведьма.