Добро пожаловать в NHK! - Тацухико Такимото

Нет ничего более подходящего для бегства от реальности, чем создание эротической игры. В конце концов, сам жанр стремится к бесконечному эскапизму.

Ямазаки, сидя перед своими двумя огромными компьютерами, начал очередную речь:

— Абсолютно верно. Эскапизм — это сама суть эротических игр. Как творцы, мы должны предоставить игроку приятное спасение от реальности. Реальный мир полон причиняющих боль вещей: девушек, дурачащих парней вроде нас, девушек, насмехающихся над нами, дрянных девчонок, вроде той, что изменяла мне с менеджером из супермаркета или студентки колледжа, насмехавшейся над моей неопытностью… Всё это делает мир очень и очень неприятным местом.

Вторая половина его речи описывала вполне конкретные ситуации, касавшиеся только его, но я не стал перебивать. Прервавшись на секунду хлебнуть красного чая, Ямазаки заголосил ещё громче:

— Короче говоря, настоящие женщины ужасны! Практически чудовища во плоти. Поэтому…

— Поэтому…?

— Поэтому, как создатели эротической игры, мы должны создать максимально удобных женских персонажей, таких, каких не бывает в жизни.

Удобные женские персонажи…

— Я имею в виду девушек, которые влюбляются в главного героя без всякой на то причины, пытающихся от чистого сердца сблизиться с ним, такого типа персонажей, — объяснил Ямазаки, — Действующие без каких-либо скрытых мотивов, никогда и ни за что не предавшие бы главного героя. Персонажей, которых в принципе не бывает в реальной жизни.

— Но если делать героев настолько далёкими от реальности, не получится ли вся игра совершенно нереалистичной?

— Какая разница. Никто не ищет реализма в эротических играх. Если б мы сдуру попытались сделать игру реалистичной, игрокам бы она, в конце концов, надоела. Те, кто мечтает влюбиться в реальную девушку, могут просто заговорить с кем-нибудь на улице, а не играть в эротические игры.

— Ясно.

— Тебе придётся использовать кое-какие специальные методы для создания персонажей, — предупредил он.

— В смысле?

— Ну, если ты просто выдумаешь обыкновенную девушку и объявишь «она лучшая девушка на свете!», никто этому не поверит. Нужно использовать специальные ситуационные и комбинационные уловки, чтобы подчеркнуть, что твоя «лучшая девушка» в самом деле лучшая.

— Одна хитрость, например, в том, чтобы сделать её подругой детства. Если она будет героиней игры, их с героем тяга друг к другу будет выглядеть правдоподобно — ведь они были вместе с детства. Такой подтекст даёт убедительный повод считать её очень удобной, идеальной девушкой.

— Второй приём в том, чтобы сделать героиню служанкой. Если героиней будет служанка, то по самой природе её работы между ней и героем разовьются отношения хозяина-слуги. Это опять же даст убедительный повод считать её очень удобной, идеальной девушкой.

— Наконец, ещё один способ — это сделать её роботом. Поскольку роботы не могут идти против воли людей, сознание того, что у неё не может быть скрытых мотивов, и она не может предать своего владельца, предоставляет нам убедительный повод считать её очень удобной, идеальной…

— К-к-каким ещё роботом?… — перебил я.

— Самым обычным роботом. Героиня эротической игры — робот, — хоть речь его была довольно сюрреалистичной, выражение лица у Ямазаки было таким, будто всё это было в порядке вещей.

— Короче говоря, основная задача при создании героев эротической игры — это выдумать причину, по которой героиня не может пойти против главного героя. Это делается, когда ты задаёшь сеттинг. Она должна подчиняться любым приказам главного героя, должна слушаться его и безоговорочно любить. Эти приёмы помогут тебе как можно точнее следовать таким требованиям.

Я подумал, что лучше не слишком ломать над этим голову.

С отчаянием в голосе я спросил:

— Ладно, как насчёт одноклассницы, которая одновременно подруга детства и робот-служанка?

— Отличный расклад! — ответил Ямазаки с искренним видом.

— Хорошо, а дополнительная история о том, что она была любовницей главного героя в прошлой жизни?

— Это п-прекрасно!

— И к тому же она нема, слепа и у неё плохо со здоровьем, а положиться она может лишь на главного героя. Как тебе?

— По-моему, просто великолепно!

— И ещё у неё болезнь Альцгеймера.

— Хорошо придумано!

— Не говоря уже о раздвоении личности.

— Блестяще!

— На самом деле она пришелец.

— Чудесно!

Обсуждение длилось несколько часов; в конце концов, мы определились с ролью героини эротической игры, которую я собирался писать:

— Она подружка детства главного героя и его робот-служанка. Она слепа, глуха и больна, а кроме того, она пришелица с синдромом Альцгеймера и раздвоением личности. Однако на самом деле она призрак, и привязана к герою ещё с прошлой жизни. А настоящая её форма — это дух лисицы.

— Ого, восхитительно! Просто прекрасно! Моэ-моэ!

— Хм…

— В чём дело, Сато? Можешь начинать писать сценарий прямо сейчас.

— Ээ… Эмм…

— Эмм?

— Да как, за ногу тебя дери, я могу такое написать? Лучше сделаю всё по-своему! — я дал пинка Ямазаки и вернулся в свою комнату.

Было уже два часа утра.

«Что, чёрт возьми, случилось с нами?» — попытался спросить я сам себя, но мы же, в конце концов, всего лишь пара отбросов-хикикомори. Я решил продолжать своё бегство от реальности.

Да-да! Если уж говорить об эскапизме, то создание эротической игры — лучший способ.

Поэтому я сейчас же займусь сценарием!

Часть вторая

Несколько дней промелькнули мигом.

— Путешествие в любовь и юность солдат, противостоящих огромной дьявольской организации… — такую историю я набросал, так как она казалась мне подходящей. Поначалу всё шло на удивление хорошо. Слова струились из-под пальцев. Я сам был поражён собственным литературным талантом.

Увы, вскоре я уже столкнулся с большой проблемой: история, которую я сочинял, должна была стать сценарием эротической игры — и как сценарий эротической игры, в неё должны были входить эротические сцены. Короче, чтобы написать эротический рассказ, мне приходилось полностью описывать непристойные моменты. Я должен был описывать любовные сцены очень подробно. Какая мука. Как трагично, что я, в свои двадцать два года, вынужден был сочинять любительскую эротическую историю. Я этого не перенесу!

Три дня подряд я не выходил из комнаты.

Работать стало ужасно сложно. Мой сценарий не продвигался и на строку в час. Слова… я не находил их. Мои мозги попросту не были оснащены метафорами, которые можно было использовать в эротической литературе. Я понятия не имел, что мне делать. На подбор одного слова уходила вечность.

Хуже того, получившееся меня убивало. Какого чёрта, как я мог написать такие непристойные предложения? Даже эскапизму есть предел. Я краснел, сидя в одиночестве в своей тёмной комнате. Моё сердце колотилось, меня пробивал холодный пот, мои пальцы застывали на клавиатуре … я так больше не мог. Я не хотел сочинять сценарии для эротики.

Я был сыт по горло. По самое горло сыт всем этим.

И всё же я собирал остатки решимости и сочинял предложения, концентрируясь на них всем своим существом, поскольку я опасался, что как только брошу писать эротическую игру, настоящие проблемы, которые я отчаянно старался не замечать, набросятся на меня в полную силу. Мне придётся прямо взглянуть в лицо неприятной истине, а это будет непросто. По правде говоря, очень непросто.

Так что я обращался к книжкам France Shoin{29}, купленным в качестве примера, и думал только о написании сценария. Ищи нужные слова! Подбирай метафору! Это было изматывающее, суровое испытание. Я писал и удалял… Писал и удалял. Я был готов слететь с катушек.

«Он расстегнул ширинку и приспустил джинсы…»

«Ах, ах, о нет!»

«Сестрёнка, сестрёнка!»

«…и её мягкие груди…»

«…гоняя…»

Ерунда. Удалить.

«Набухший…»

Нет. Удалить.

«Он мужественно воспрял…»

Чушь! Удалить, удалить!

«Пронзая небеса…»

Да что это за белиберда?! Удалить, удалить, удалить!

«…пропитавшиеся влагой…»

Не так!

«Нежно розовые…»

Я сказал, не так!

«Блестя влагой…»

Нет!

«С хлюпаньем вошёл в неё…»

Хватит!

«Липкий…»

Не надо!

«Биение сердца…»

Я больше не могу!

«Её губки…»

Да что со мной такое?

«Светло-розовый…»

Говорю же, что со мной такое?

«Молочно-белая…»

Что со мной…?