Военная наука – наука побеждать (сборник) - Александр Суворов

Как тягостно равнодушие к самому себе! самолюбие утопает в неведении жребия своего, однако имеет желания.

Г. Р. Державину

10 сентября 1774 года, река Таргун

О усердии к службе Ее Императорского Величества Вашего благор[одия] я уже много известен; тож и о последнем от Вас разбитии киргизцев, как и о послании партии за сброднею разбойника Емельки Пугачева от Карамана; по возможности и способности ожидаю от Вашего благор[одия] о пребывании, подвигах и успехах ваших частых уведомлений. Я ныне при детешаменте графа Меллина следую к Узеням на речке Таргуне; до вершины ее верст с 60, оттудова до 1-го Узеня верст с 40. Деташемент полковника Михельсона за мною сутках в двух. Иду за реченным Емелькою, поспешно прорезывая степь. Иргиз важен; но как туда следует от Сосновки его Сият[ельство] Князь Голицын, то от Узеней не учиню ли или прикажу учинить подвиг к Яицкому городку.

Александр Суворов

П. И. Панину

[22–23 сентября 1774 года]

Сиятельнейший Граф! Ежели пожелать соизволите Ем. Пугачева из Сызрана (да благословит Бог туда прибыть сохранно) мне препроводить далее, я охотно то на себя принимаю: с поспешностью – на Пензу, до Москвы, нигде не останавливаясь. Из Москвы могу к Вашему Высокографскому Сиятельству явиться весьма поспешно.

«Побив неприятеля, обновляй по обстоятельствам, но гони его до сокрушения»

Надобно ли мне до Москвы какой красноречивой для обнародования разбойника в жилье, состоит в высокой Вашей воле.

Для того не хуже, буде изволите повелеть, и способно расставить сменные конвойные команды на некоторых частях тракта до Москвы. Г[раф] Меллин будет при нем.

Александр Суворов

П. И. Турчанинову

10 февр[аля 1781 года]

Милостивый Государь мой Петр Иванович!

Скажу на образ Вилларса, я рыл Кубань от Черного моря в смежность Каспийского, под небесною кровлею, предуспел в один Великий пост утвердить сеть множественных крепостей, подобных Мостдокским, не с худшим вкусом. Из двух моих в 700-х человек работных армиев, строящих оные на носу вооруженных многолюдных варваров, среди непостоянной погоды и несказанных трудов не было умершего и погиб один – невооруженный. За то ни доброго слова. После Святой недели надеялись мы обладать полною дружбою [со] всеми сими дикими народами до Кавказов, если б я не обращен был в Крым.

Вилларс не везде. Последнего генерала отправив на Кубань, прочие все уехали гулять, получать ордена или иные награждения, и многие дети поравнялись со мною степеньми. Ахтиярская гавень давала туркам отвес власти против россиян, коль паче то бы совершилось по прибытии в оную их флота, и театр действиев уже обращался на Кубань. Видя сию в общем деле неустройность, не имея ни малейшего на точное поправление предписания, под часто испытанною мною опасностью за мои успехи аркебузирования, наиблаговидно вытеснил турков из гавени, одной истинной во всем Крыму. Отдыхая на камнях набережных оной от страху, оставлен от апостолов. После, что то благопринято было, слышал только. Изрытый между тем Крым встретил турецкие суда, распростершиеся по всему полуденному берегу, рассеянными всюду горстьми российских войск, кои их и табаку покурить с искренностью дружбы на берег не пустили, [не дали] ни вишенки… а только побранили. Вымирает мой дом, я и наследство. Турков нет; татары не смеют ни на россиян, ни на их хана грубо взглянуть; крымские християне как во сне проданы: все здорово. В Россию душа – по червонцу малому, когда маломерно, по общей раскладке, каждая душа вывезла по десяти. Пр[озоровский], украшенный за его многочисленные победы, доносит мне слух, что я бы был наказан, если б сего совершенно не исполнил; вот и воздаяние… Правда, после – сей Высочайший мне дар, впечатленный вечно в памяти моей. Подобно как сей мальчик Кам[енский] на полном побеге обещает меня расстрелять, ежели я не побежду, и за его геройство получает то и то, а мне – ни доброго слова, как и за Гирсов, место первого классу, по статуту, хотя всюду стреляют мои победы, подобно донкишотским. Не могу, почтенный друг, утаить, что я, возвратясь в обществе разбойника с Уральской степи, по торжестве замирения, ожидал себе Св[ятого] Ан[дрея]. Шпаги даны многим, я тем доволен! Обаче не те награждения были многим, да – что жалко – за мои труды.

Ожидая ежечасно Высоч[айшего] гнева, непорочно и безвинно коснулся было я тогда предела общей философии, ибо, как не херувим, могущ в чем малом проступиться, я исчезал! Сей земной Бог может ли всю несчетную обширность обнять его святыми очами и не часто ли должен полагаться на изречения его архистратигов, кои частно приятное полезному предпочитают. Покровитель мой не может ли быть обаваем от его низших и присных, целящих из праха на высокости и, не имея для них потребного достоинства, лестно и ложно потемняющих оное ежечасно в их ближнем, преображая муху в слона. Великотаинственна та наука, которую обладать в народе людьми доказанных заслуг, большею частью уже своенравными, не во зло, но по их добродетели и во благое время уметь ими править, избирая их неошибочно по способностям и талантам. Часто розовые каблуки преимуществовать будут над мозгом в голове, складная самохвальная басенка – над искусством, тонкая лесть – над простодушным журчаньем зрелого духа. Тот, среди пороков имеющий добрые качествы, на вопрос: что ему в сих тунеядцах? «Они мне приятны, но я употребляю не приятных, а полезных». Большее дарование в военном человеке есть счастие. Мазарин о выхваляемом ему военачальнике спрашивал на конец всегда: «Счастлив ли он?» Репнин велик, но не счастлив, Голицын счастлив: избирай Голицына, хотя заикающегося. Смешно это, как он однажды командовал флотом, а Адмирал берёг берег. Исключая просвещение наук, Добродетель, мать достоинства, обитает прилежнее в пастушьих шалашах и там меньше портятся нравы, хотя к достижению оных всякое человеческое состояние равное право имеет, понеже у всех Отец один. Не льстись на блистание, но на постоянство. Загребающий жар чужими руками после их пережжет, и, как их сам не имеет, – не выполняет дела, предоставляет его несовершенным и тем чинит себя непрестанно потребным. Верь лучше тому консулу, который из-под сохи торопится прежде времени достигнуть конца, чтоб бежать опять под соху. Бойтеся опять сих Вегециевых графов-сокрушителей, особливо восточных римлян, и не верьте сим юным многообещающим, которым, для науки, покоряют заслуженных; им то – баловство, сим – тиранство. Общая тленность. Наблюдение старшинства есть [важная основа], но оно истинно почти только в прусском войске. Так вижу сих случайных, со мною на одном году моего унт[ер]-оф[ицер]ства, – облиставших, полководцами, предводителями армиев, сих детей, с коих подбородком я, остепенясь, игрывал, взлетевших на мое темя, обещавших мне после белую ленту с сумою. Так старее меня: сей – за привоз знамен, тот – за привоз кукол, сей – по кварт[ирмейстерскому] перелету, тот – по выводу от отца, будучи у сиськи. В разделенном в армию Обсерв[ационно]м к[орпус]е мой покойный отец не произвел оф[ице]р[ов] на место армейских, – я за него был штрафован и всеконечно обойден семо овамо из Гв[ардии] адъ[ю]т[антами], и тогда как я в моем донкишотстве имел честь уже быть первым партизаном и, подобно Брамарбасу, был на столько-то сражениях, на 60 шармицелях, mais ceux-là, ont-ils plus mérite que moi pour l'Empire?[31]