Поэты и убийство - Robert van Gulik

Судья подумал. Решив, что для ее безопасности чучело должно оставаться таким же пугающим, как и прежде, он ответил:

– Думаю, каменная лиса может обидеться. Лучше не забирай у нее шарф.

– Спасибо. Своему возлюбленному я сделаю пряжку для его накидки из серебряных заколок, которые мне обещал Сун. Попросите его завтра их принести, хорошо?

Кивнув, судья Ди вышел через старые ворота. На освещенной луной полосе пустыря не было ни одной лисы.

Глава 10

Вернувшись в сосновую рощу за храмом Тонкого Понимания, судья оставил фонарь под деревом, отряхнулся и вошел в храмовый двор через, задние ворота. Окно угловой комнаты, где, как ему показалось, он увидел могильщика, было на этот раз захлопнуто.

На ступенях главного зала стояли, беседуя, два монаха. Он подошел к ним.

– Я хотел бы видеть могильщика Лу, но, кажется, он вышел.

– Сударь, его преподобие прибыл сюда позавчера. Но сегодня утром он перебрался в резиденцию его превосходительства начальника уезда.

Поблагодарив, судья направился к воротам. Его двое носильщиков устроились на обочине, ведя азартную игру черными и белыми камешками. Они в одну минуту собрались. Судья попросил доставить его в присутствие.

Добравшись до резиденции, судья сразу прошел в главный двор. Он хотел переговорить с Ло до прихода гостей. Затем он успел бы переодеться в более подходящий к случаю костюм.

Несколько служанок суетились в саду перед главным зданием, развешивая среди цветущих кустов расписанные фонари, а двое слуг устанавливали бамбуковый помост для фейерверка по другую сторону пруда с лотосами. Посмотрев вверх на балкон второго этажа, судья увидел, что начальник Ло стоит у окрашенной красным лаком балюстрады, разговаривая со своим советником. Ло был одет в элегантное просторное платье из голубой парчи и высокую шапку из черной саржи с крылышками. Обрадованный тем, что ужин еще не начался, судья торопливо поднялся по широкой лестнице из полированного дерева.

Увидев его идущим вдоль балкона, начальник уезда воскликнул:

– Дорогой мой, ты еще не переоделся? Гости вот-вот появятся.

– Мне срочно надо кое-что тебе рассказать, Ло. Тебе лично.

– Отправляйся посмотреть, все ли в порядке у управляющего в банкетном зале, Као!

Когда советник вышел, Ло раздраженно спросил:

– Ну, так в чем дело?

Судья Ди рассказал своему коллеге, как привела его к заброшенной кумирне подсказка мелодии «Логово Черного Лиса», и о чем он там узнал. Выслушав его до конца, сияющий начальник уезда воскликнул:

– Замечательно, старший брат! Значит, мы уже на полпути к разгадке. Ведь теперь нам известен повод. Сун прибыл сюда, чтобы разыскать убийцу отца, но мерзавец пронюхал, что студент идет по его следу, и убил беднягу. Он обшарил его жилище в поисках заметок Суна об убийстве восемнадцатилетней давности. И их нашел!

Ди утвердительно кивнул, и Ло продолжал:

– Сун разыскивал в моем архиве подробности дела своего отца. Теперь нам надо будет посмотреть все дела года Собаки и искать нераскрытое убийство, исчезновение, похищение или что-то еще, имеющее отношение к семье Суна.

– Любое такое дело, – поправил его судья, – Учитывая, что студент хотел сохранить в тайне свое расследование, не исключено, что Сун – выдуманное имя. Он собирался раскрыть свое истинное имя и представить официальное обвинение, как только обнаружит преступника и соберет против него улики. Ну что же, тот человек убил Суна, но теперь мы наступаем ему на пятки! Подергивая себя за ус, он добавил:

– И мне хотелось бы встретить еще одного человека-отца Шафран. Позор, что этот бессердечный негодяй позволяет своему ребенку жить в такой грязи! К тому же она больна! Ло, нам надо будет справиться у танцовщицы. Кто знает, может, она узнала отца Шафран, а если и нет, то даст нам его описание, потому что видела, как он, покидая развалины, снял шарф с лица. Установив личность этого парня, мы заставим его признаться, какую женщину он соблазнил, и посмотрим, чем нам удастся помочь бедняжке-дочери. Скажи, Маленькая Феникс уже пришла?

– О да. Она в импровизированной артистической уборной, за банкетным залом. Юлань помогает ей с гримом и прочим. Давай вызовем ее сюда. Остальные две танцовщицы тоже там, а ведь нам с этой ведьмой надо поговорить наедине.

Он наклонился над балюстрадой.

– Святое небо! Академик и Чан уже здесь! Мне нужно поторопиться, чтобы их поприветствовать. Ди, ты пройди по той маленькой лестнице и быстрее переоденься.

Судья Ди спустился по узенькой лестнице в конце балкона и торопливо прошел в свои покои.

Надевая темно-синее платье с цветочным узором, он размышлял о том, что, к сожалению, его скорый отъезд помешает ему понаблюдать, как будут дальше развиваться события. После того, как они узнают, кто был отец студента, убитый восемнадцать лет назад, Ло надо будет разобраться в его смерти, тщательно проверив всех, кто поддерживал с ним отношения и до сих пор жил в Чинхуа. Это, вероятно, займет много дней, а то и недель. Он, судья, проследил бы и за тем, чтобы Шафран была переселена в нормальные условия. А позднее, после того, как ее посмотрят врачи, Ло следовало бы заставить ее рассказать о своих беседах с убитым студентом. Он недоумевал, почему студент разыскал Шафран. Только из интереса к необычайной музыке? Это неправдоподобно. Правда, Сун вроде бы увлекся девушкой. Служанка Мена упоминала, что Сун отдавал предпочтение любовным песням. Оказалось также, что серебряные заколки для волос, о которых он советовался со служанкой, предназначались Шафран. Открывались немалые просторы для расследования. Поправив перед зеркалом свою бархатную шапочку с крылышками, он поспешил на центральный двор.

Он увидел сверкание парчовых одежд на ярко освещенном балконе. По всей видимости, гости перед ужином любовались освещенным садом. Это спасало судью от неловкости, которую он бы испытал, входя в банкетный зал после того, как высокие гости уже заняли свои места.

На балконе судья прежде всего поклонился академику, который был величествен в просторном платье из золотой парчи и высокой черной прямоугольной шапке члена академии с двумя свисавшими по его широкой спине длинными черными лентами. Могильщик надел винно-красный халат с широкими черными отворотами, придававшими ему определенное достоинство. Придворный поэт избрал расшитое золотыми цветами коричневое шелковое платье и высокую черную шапку с золотым кантом. Чан выглядел повеселевшим. Он был увлечен разговором с начальником уезда Ло.

– Разве ты не согласен, Ди, – живо спросил Ло, – что выразительность является одной из самых характерных черт поэзии нашего друга?

Чан Лян-по тряхнул головой.

– Не будем тратить наше бесценное время на комплименты, Ло. С той поры, как я попросил освободить меня от придворных обязанностей, я посвятил большую часть времени изданию своих стихотворений за последние тридцать лет, и выразительность-это как раз то, чего недостает моей поэзии.

Ло хотел возразить, но поэт движением руки остановил его.

– И я скажу вам причину. Я всегда вел спокойную, замкнутую жизнь. Как вы, наверное, знаете, моя жена тоже поэт, и у нас нет детей. Мы живем в удобном загородном доме, недалеко от столицы, и я занимаюсь там золотыми рыбками и карликовыми деревьями, а моя жена смотрит за цветами нашего сада. Иногда на неприхотливый ужин заглядывают друзья из столицы, и мы разговариваем и пишем до поздней ночи. Я всегда думал, что счастлив, но недавно понял, что моя поэзия лишь отражает воображаемый мир, созданный в моем мозгу. А раз моим стихотворениям недоставало подлинной жизни, они всегда оставались бескровными и безжизненными. Теперь, побывав в часовне моих предков, я не перестаю спрашивать себя, служат ли несколько томиков безжизненных стихов оправданием пятидесяти лет моего существования.

– То, что вы, сударь, называете воображаемым миром, – серьезно заметил Ло, – является более истинным, чем так называемая подлинная жизнь. Наш повседневный, внешний мир-мир переходный, вы же выражаете вечную суть внутренней жизни.

– Спасибо за эти любезные слова, Ло. И все же я думаю, что, если бы я мог пережить сильнейшее волнение, даже трагедию, нечто такое, что целиком перевернуло бы мое бесцветное существование, я бы…

– Чан, вы глубоко заблуждаетесь, – прервал его раскатистый голос академика. – Подойдите сюда, Лу. Хочу знать и ваше мнение! Послушайте, Чан. Мне уже скоро шестьдесят, и я на десять лет старше вас. Вот уже сорок лет Я – человек действия, служивший почти во всех важных правительственных сферах. Я поставил на ноги большую семью, пережил все сотрясающие душу волнения, которые только могут выпасть на долю человека в частной и общественной жизни! И позвольте вам сказать, что только теперь, когда я уже целый год в отставке, когда я неторопливо и в одиночестве осматриваю места, которые мне нравились, так вот, только теперь я начинаю догадываться, что же скрывается за внешней видимостью, и понимать, что вечные ценности находятся за пределами нашего земного существования. Вы же, Чан, напротив, смогли перешагнуть через предварительную стадию познания. Вы, мой друг, даже не выглядывая из окна, сразу нашли Путь Небес! Могильщик заметил: