Путешествие в Эдем - Пётр Лонгин

Под окном бесенята маршируют под пристальным взором призрака коммунизма.

Кирпичная стена доходного дома в пролетарском районе. На фонаре висит соломенное чучело в гимнастёрке и галифе. На груди чучела написано «Керенский». Иван обучает нескольких красногвардейцев стрельбе. Те кое-как передёргивают затворы, прицеливаются и стреляют.

Со звоном разбиваются фонарь и несколько окон, кирпичная стена изрешечена. Невредимое чучело нагло хихикает. Тут свою винтовку поднимает Иван. Семь выстрелов — и у чучела появляются «глаза» и «рот» из пулевых отверстий. Уголки «рта» скорбно опущены вниз.

ИВАН Что, видали?..

Рабочие уважительно гудят.

ИВАН В снайпяра вы не гожи, да ладно! От наш хильфебель говаривал: «Пуля — дура, а штык — ён молодец!» Поняли?.. Делай как я!

Иван бросается на чучело в штыковую атаку, оно пытается прикрыть руками «причинное место», Иван наносит укол в живот, выдёргивает штык и пробегает дальше. Вслед за ним это повторяют с разной степенью успеха ученики-красногвардейцы. Чучело рыдает, закрыв «лицо» «руками»…

24 октября, поздний вечер.

Смольный. Кабинет Троцкого. На стене кабинета карта Петрограда. Троцкий сидит за столом. Перед столом члены Военно-революционного комитета.

ТРОЦКИЙ Итак, пора! Все знают, что им делать в этот исторический момент?

ВСЕ (вразнобой) Все!.. Все!.. Все, Лев Давыдович!

ТРОЦКИЙ Так вперёд! Да здравствует мировая революция!

Троцкий чётким ораторским жестом указывает на дверь. Члены ВРК, толкаясь, протискиваются в дверь. Троцкий сидит за столом. Рядом с телефоном стаканчик, полный красных флажков. Троцкий, съев бутерброд из чёрного хлеба с красной икрой, ковыряет флажком в зубах. Звонит телефон.

ТРОЦКИЙ Алло!.. Да, Троцкий! Что?.. Петропавловка наша?.. Сагитировали?.. Молодцы! Продолжайте так же, товарищи!

Троцкий вешает трубку и достаёт из стаканчика ещё один флажок и начинает расчёсывать усы и бородку. Снова звонит телефон.

ТРОЦКИЙ Алло!.. Троцкий! Мосты?.. А их не поднимут?.. Ах, механизмы сломаны? Прекрасно! Очень по-пролетарски! А «Аврора» успела пройти? Где она?.. (смеясь) Торопитесь, товарищ! Мост пока не Троцкий, а Троицкий… хотя… (вешает трубку)

Телефон звонит. К нему тянется рука.

Это, оказывается, телефон на столе в кабинете Керенского в Зимнем Дворце.

КЕРЕНСКИЙ Главковерх у телефона! Что?!. А где верные правительству войска?.. Где, где?!. В… В… Вы забываетесь!

Керенский сердито бросает трубку. Бегает по кабинету из угла в угол, затем резко останавливается и выбегает из комнаты.

В креслах сидят несколько членов Временного правительства: Коновалов, Кишкин и др. Резко открывается дверь. В зал вбегает Керенский.

КЕРЕНСКИЙ Родина и революция в опасности! Большевики захватывают город! Я должен, я просто обязан немедленно ехать на фронт!..

КИШКИН Но, позвольте!.. А здесь кто…

КЕРЕНСКИЙ (перебивая) Вы! Вы, гражданин Кишкин! Своим приказом назначаю Вас И. О. министра-председателя… с диктаторскими полномочиями!

КИШКИН Но позвольте, Александр Фёдорович! Я же врач!

КЕРЕНСКИЙ А я — адвокат, но от поста Верховного Главнокомандующего не отказываюсь!.. (подбегает к Кишкину, берёт его за руки) Держитесь! Стойкость, стойкость и ещё раз стойкость!.. (выбегает из зала)

КИШКИН Нда-с… Знаете, господа, поторопились мы с арестом Корнилова. Поторопились…

Вдоль по улице вглубь кадра шагает отряд красногвардейцев под командой Ивана. Навстречу им быстро едут два автомобиля. В первом Керенский с шофёром и адъютантом, во втором охрана. Керенский отдаёт честь Ивану, тот вытягивается в струнку и тоже отдаёт честь.

РАБОЧИЙ Ух ты, сам Керенский!

ИВАН Ой! А ты не брешешь?..

Красногвардейцы собираются в кружок вокруг Ивана. К группе красногвардейцев подходит Сталин в окружении нескольких большевистских «шестерок».

СТАЛИН Товарищ нэ брэшет. Это действително — ренегат и политический бльят Керэнский бежит от трудового народа. Прычом, перэодэтий в бабье плятъе!..

«Шестерки» Сталина угодливо и грубовато хихикают. Красногвардейцы весело ржут.

Во дворце Кшесинской опять зазвонил телефон.

ТРОЦКИЙ Троцкий!.. Ясно.

Вешает трубку, достаёт флажок, кидает в карту Петрограда. Флажок вонзается в нужное место. Звонки и броски продолжаются много раз подряд. Троцкий теряет силы. После очередного звонка он дрожащей рукой прицеливается флажком в карту. Карта в его глазах двоится. С большим трудом сфокусировав взгляд, Троцкий всё-таки кидает флажок, кое-как втыкающийся в карту. Троцкий, качаясь, роняет телефон на пол, поправляет трубку, расстилает «Правду» на полу, кипу газет кладёт под голову и устраивается спать. Едва он начинает храпеть, в кабинет входит Каменев и тормошит Троцкого. Тот, проснувшись, ошарашенно озирается.

КАМЕНЕВ Лев Давыдович! Я пришёл… Чем могу помочь революции?

ТРОЦКИЙ (устало) А… Лев Борисович… Воткните флажок в район Финляндского вокзала и идите в зал заседаний… Хр-р-р-р…

Каменев втыкает флажок куда надо. Едва Троцкий уснул, в дверь входит Зиновьев и тормошит Троцкого.

ЗИНОВЬЕВ Лев Давыдович! Я пришёл!.. Чем могу помочь революции?

ТРОЦКИЙ (спросонок) А… Григорий Евсеевич… Воткните флажок в район Московского вокзала и идите в зал заседаний. (Широко и конвульсивно зевая) Вождь косяком пошёл на мою голову… Хр-р-р…

Зиновьев втыкает флажок в карту и на цыпочках удаляется.

Глава пятнадцатая. НОЧЬ, ПОСЛЕ КОТОРОЙ ДЕНЬ НЕ НАСТУПИЛ

Рахья отворил входную дверь собственным ключом и застал Владимира Ильича нервно рассекающим пространство спальной комнаты по диагонали.

— Това-ищ Яхья, — фальцетом резко прозвучал голос, застигнутого за пинанием по конспиративной комнате конспиративной чужой ушанки, вождя, — Скажите, кто-нибудь из членов ЦК знает, где я скъиваюсь?!.

— Никто, Влатимир Ильиць, — чётко отреагировал ординарец.

— И пъекъясно, — облегчённо вздохнул, усаживаясь в кресло, «поводырь всех слепых и костыль всех безногих» — Если что — бей-ежоного бог бей-ежет! А то ведь случись что, так — чёйт их всех знает!.. А как там дела в Пите-е?

— Неплох-хо, Влатимир Ильиць. Посьти весь город в насых руках!

— Как?!. Неужели? Не может быть! — ещё сильнее перепугался Владимир Ильич, на мгновение даже остолбенев. Затем резко вскочил и забегал вихрем по комнате…

— Немедленно уходим!

— Куда? — искренне удивился невозмутимый Рахья, — На новый конспират-тивный кфартир-ра?

Ленин резко остановился посреди комнаты и вдохновенно «выстрелил» пальчиком в потолок.

— Нет, това-ищ Яхъя! Мы идём в Смольный!

— Ка-ак, в С-смольный?.. Там оп-пасно-о! — завертел головой осторожный Рахья.

Но Ленин был уже сам одержим своим волшебным даром убеждения.

— Но, только пъедставьте себе на минуту, товаищ Яхья: йеволюция победила… А кто вождь?.. Тъёцкий?!. Нет, нет и ещё яз, извините, нет!

Ленин поднял с пола ушанку и нахлобучил себе на голову.

— Владимир Ильиць, вы бы хоть записку написали для сёстры, — почти слезливо простонал Рахья Ильичу, уже хватающему с вешалки пальто с каракулевым воротником.

— Вейно! Чейтовски вейно!.. — умилился вождь своей гениальной рассеянности схватил ручку и лист бумаги, начал диктовать себе вслух.

— Ушёл… туда… куда… бы… вы… не… хотели, чтобы я… уходил… Несколько ко-яво, но исто-ически вейно!..

— А, подпис? — поинтересовался Рахья, проверяя револьверы.

— Минуточку… Ульянов… нет, Ленин… нет, Владимир Ильич… нет, просто — Ильич!

Жирным росчерком подписавшись «Ильич», Владимир Ильич даже оставил кляксу вместо точки.

На улицах было промозгло. С Василеостровской стороны тянуло сыростью и холодным ветром. Дойдя до трамвайной остановки, Рахья поспешил на уходящий трамвай и за руку потянул за собой Ленина.

Очутившись в пустом вагоне Владимир Ильич авторитетно огляделся и резко направился к вагоновожатой.

— Това-ищ вагоновожатая, а что это у вас так мало пассажиёв? — поинтересовался у женщины великий революционный конспиратор.

Вагоновожатая смерила взглядом плюгавенького недомерка в компании с крепкого вида невысоким мужиком, и сочла разумным ответить недомерку вежливо и обстоятельно.

— Да было-то много! Вот, матросики патрульные зашли документы проверить, заодно и ладони посмотрели… И всех, у кого мозолей на руках нет, вывели, болезных… и — в расход! Пьяненькие были…

Женщина даже хлюпнула носом, сделав вид, будто собирается заплакать; а недомерок вынул руки из карманов и уставился на свои белые гладкие ладони, как будто впервые их для себя открыл.

— Н-да-с! — произнёс он с чувством умеренного сарказма, — Классовые чистки в нашем деле — вещь необходимая, но… Бывают и в нашем деле некотоые пе-егибы… Куй-езы й-еволюции, так сказать! Това-ищ Йяхья, а не по-я ли нам выходить?..