По земле ходить не просто - Вениамин Лебедев

— Раненого взяли, — прошептал Николай, увидев на бедре грязную повязку.

— Подлые! Подлые! На это они мастера, — ответил Снегирев.

— Самураи! — скрипнул зубами Андрей.

Глава третья

Официальная часть выпускного вечера с речами и благими пожеланиями закончилась давно, а настоящее веселье, проникнутое грустью прощальных настроений, только начиналось. То на одном, то на другом конце огромного стола произносились тосты, вспыхивали и затухали недопетые песни.

Декан факультета с грустью смотрел на шумных студентов. Вот и еще один выпускной курс уходит из института. Много ушло их с тех пор, как он стал научным работником. И каждый раз так… Немножко грустно…

Как всегда на подобных вечерах, много говорилось о встрече через несколько лет. Неужели они не понимают, что это только слова? Наивные, и тем счастливые. Никогда им не собраться вместе, а если и встретятся двое-трое — не все будут рады друг другу. Не подозревают еще, что время и разные интересы охладят их нынешние горячие чувства, разовьют в иных такие черты, которые будут невыносимы для бывших товарищей. Встретятся и удивятся: как не могли раньше распознать этих людей.

А все-таки хорошие ребята!

— О чем задумались, коллега? — прервал мысли Владимира Александровича профессор Андреев. — И мы с вами когда-то были такими. Давайте «вспомним же юность свою боевую», как говорится, — и протянул к нему свою рюмку.

— Такими были, говорите, и мы? Такими? — переспросил декан и замолчал, задумавшись.

Тридцать лет прошло с тех пор, как он покинул студенческую скамью. О чем мечтал студент того времени? Получить диплом? Да, для большинства это было целью. Вместе с дипломом приходило положение в обществе, мечта о маленьком домике с уютненьким тенистым садом.

Конечно, находились и такие, что произносили пламенные речи на тайных рабочих собраниях, но их хватала полиция, и шагал тогда такой студент по Сибирскому тракту, отсчитывая ногами длинные версты.

А эти… Не так, как те, и не за дипломами они пришли в институт, другие мечты принесли с собой.

В трудное время начали они жизнь. Родились в годы войн и революций. Навсегда запомнили голодный год. Душой возненавидели нэпмана. В годы первой пятилетки подростками носились по недостроенным корпусам заводов. В дни субботников вместе со взрослыми таскали битый кирпич и строительный мусор из новых цехов. За несколько километров от деревни встречали первые советские тракторы, с гордостью выполняли ответственнейшее поручение чумазого тракториста — сбегать в лавку за пачкой махорки. Вместе с древними стариками ходили за новым комбайном, придирчиво проверяя обмолоченные колоски. Счастлив был тот, кому удавалось прокатиться рядом с запыленным штурвальным…

С конца стола подали записку. Требуя тишины, декан постучал вилкой по пустому графину.

— Слово имеет товарищ Дедушкин, — сказал он. Дедушкин прошел вперед, на ходу вынимая письмо из конверта.

— Слово, товарищи, не мне, а Коле Снопову. Я получил от него письмо. Позвольте прочесть,

— От Коли Снопова?

— Так и не услышал он последнего звонка…

— Для него он прозвенел раньше.

— Тише!

— Читай!

Дедушкин неторопливо поправил очки и начал читать: «Дорогие друзья! Я очень хотел бы, чтобы мое письмо успело к выпускному вечеру. От всей души поздравляю вас всех с окончанием института. Жалею, что мне не пришлось сидеть с вами за одним столом. Обстоятельства привели меня в Монголию. Нахожусь в составе действующей части. Правда, в боях еще бывал мало, но, говорят, получил боевое крещение. Сегодня во время контратаки меня легко ранило. Это письмо пишу около перевязочного пункта.

В тот день, когда будет выпускной вечер, вернее, на другой день в два часа утра, я подниму тост за ваше здоровье и успехи (здесь солнце всходит раньше, чём у нас). Я подниму кружку воды, ибо она дороже всего. В это время у вас вечер будет в самом разгаре. Я бы был очень благодарен, если бы вы вспомнили меня добрым словом и дали прощальный звонок.

Друзья! Мне первому из нас пришлось отстаивать нашу страну на дальних подступах к ней, далеко за ее пределами, и я горжусь этим. Пусть простят мне мои товарищи маленькое тщеславие. Но мне хотелось бы, чтобы война никогда не коснулась нашей страны. Нам не нужна война, но горе будет тем, кто попытается навязать ее нашей Родине. Я видел и знаю советских людей в бою. Поэтому и горжусь, что нахожусь с такими замечательными людьми. Со своей стороны обещаю не уронить честь нашего института, нашего курса.

Поднимите, друзья, тост за нашу Отчизну.

Ваш Николай Снопов».

— Сейчас, товарищи, там как раз два часа утра, — закончил Дедушкин, взглянув на часы.

— За Колю Снопова!

— За Красную Армию!

— За Родину!

Задвигались стулья, зазвенели рюмки. Декан повернулся к профессору Андрееву и, протягивая рюмку, тихо сказал:

— Давайте, профессор, выпьем с вами за то, что они не такие, какими были мы с вами. И это к счастью. Если среди них хоть один найдется с моралью нашей юности, я ему не завидую. Да, да! К счастью, не такие, — подтвердил он, встретив непонимающий взгляд коллеги.

Когда проводили научных работников и гостей, началось настоящее, непринужденное веселье.

Федор, сидя на подоконнике и размахивая огромным букетом сирени, кричал:

— Катя! Знаешь, эти чудесные цветы я достал только благодаря тебе!

— Я-то тут при чем? Тебе поручено, ты и достал…

— В том-то и дело, что поручено! А каково было мне? В городе, кроме лопуха, ничего не достанешь. Пришлось съездить за город. Когда ехал обратно, меня чуть не вытурили из вагона, а в трамвае хотели оштрафовать. Знаешь, чем я спасся? «Товарищи, — говорю, — простите меня. Не портите мое прекрасное настроение жениха. У меня свадьба. Женюсь на Кате». Я с таким увлечением рассказывал о тебе, что одна старушка мне сунула пятак на свадьбу, а кондукторша даже прослезилась! Правда, Катя, пойдешь за меня замуж? — спросил он, галантно ставя перед ней букет.

— Эх ты, жених непутевый! — укорил его Геннадий Иванович. — Ты посмотри, как добрые люди сватают, — кивнул он головой на конец стола, где, почти закрывшись цветами, сидели Аня и Сергей.

Сергей, наклонившись, что-то шептал, а Аня смущенно улыбалась. По всему было видно, что у них все налаживалось.

— Этого я давно ждал! — ответил Федор и небрежно крикнул: — Сережа!

— Не мешай! Им не до тебя! — остановил его Геннадий Иванович.

— Будут они тебе сейчас отвечать, — вставила Катя.

— Спорим, Катя? — оживился Федор. — Что я скажу, то и выполнит Сергей.

— Спорим! На что?

— Один поцелуй на прощанье?

— Фу ты! — отмахнулась Катя. — Была нужда!

— Хорошо. Если я проиграю — куплю тебе самые дорогие духи, а ты мне на память — портсигар!

— Согласна!.

— Сережа!

Аня толкнула Сергея, и он удивленно посмотрел на Федора.

— Сережа! Я поднимаю тост за здоровье Ани. Иди сюда, выпьем!

— Не хочется больше, Федя, — ответил Сергей.

— Ну и олухи же эти влюбленные! — проворчал Федор, проигравший пари.

Разошлись в седьмом часу утра. Изрядно повеселившиеся и усталые от бесконечных танцев, спустились гурьбой в вестибюль и тут, вспомнив слова Николая, решили дать последний звонок. Девушки разукрасили цветами выключатель и, по поручению всех, Геннадий Иванович включил ток. По пустынным коридорам всех этажей весело заметались серебряные звуки.

На улице взялись за руки и двинулись в общежитие.

Ты уедешь к северным оленям,В жаркий Туркестан уеду я, —

гремела прощальная песня. А позади, в институте, все еще звенел электрический звонок, словно прощаясь с теми, кто больше не вернется сюда.

Через день наспех справили свадьбу Ани и Сергея. Сергея, назначенного директором средней школы в районное село Островное, торопил облоно.

Свадьба, как и все студенческие вечера, была шумная: мало вина, зато много веселья. Танцевали до утра, а за час до отъезда, забрав все имущество молодых, состоящее из двух чемоданов, узла с постелями и нескольких связок книг, отправились на пристань. Федор и Геннадий Иванович, на долю которых выпало провожать всех, так как сами они никуда не уезжали, несли тяжелые чемоданы.

Всей компанией зашли на пароход. Затащили вещи в каюту и вышли на палубу.

Второй гудок напомнил о том, что пора прощаться. Аня и Катя не выдержали и разрыдались.

На рассвете следующего дня молодожены были уже в Островном. Выгрузив багаж на прибрежный песок, остановились у штабелей досок. Никто их не встречал, и они решили переждать до утра.

В седьмом часу Сергей не выдержал и отправился в село.

Школа стояла на главной улице среди крестьянских домов. Еще издали Сергей узнал ее по черным провалам окон.