Вадимка - Михаил Алпатов

...Дни шли за днями. С харчами на дорогу у беглеца дело решалось просто - в кухнянке хранился печеный хлеб, его можно прихватить сколько угодно. Но как быть с одеждой? В дороге надо иметь штатский вид, чтобы всадника принимали за местного парня. Для этого надо оставить хозяйке "на память" свои солдатские ботинки и бросить свой брезентовый грязный и рваный дождевик. Но чем это заменить?

На конюшне, в пустых яслях, он нашел старые, еще не развалившиеся ботинки, они оказались ему слишком велики, но он решил их взять. Там же лежали поношенные черные валенки; в такую теплынь в валенки не обрядишься, но в дороге и они могут пригодиться - ночью в них можно спать. Рядом с валенками оказался овчинный женский полушубок длиною Вадимке до колен. Вадимка обрадовался: днем, когда придется скакать, он заменит седло, ночью - спасет от холода. Приготовил Вадимка и ременное путо - по ночам он будет связывать передние ноги коню, чтобы тот не убежал.

Оставалось одно препятствие - старик. Бежать можно только ночью, а дед спал рядом. Хозяйка давно собиралась услать его в Кущевку по какому-то делу, но шли дни, а Никифор по вечерам все лежал на своем топчане, рассуждал, что же будет при новой власти с Зинченками, а значит, и с ним самим? Он был рад, что у него теперь завелся слушатель. Рассуждения деда подолгу не давали пастушонку спать. Он стал уже снова подумывать - а не уйти ли по-хорошему? Взять расчет, пойти на станцию... Но перед глазами снова вставала ржавая вагонная крыша и все беды, которые могут поджидать его там... А тут еще стали поговаривать, что волна пленных уже схлынула, теперь не разрешается ездить на крыше... Его, наверно, стащат с крыши и арестуют. А этого парнишка боялся пуще всего.

И вдруг, будто Вадимке на радость, хозяйка послала деда на станцию с ночевкой. Настало время побега. Весь день Вадимка очень волновался. А вдруг догонят? Верняком убьют!.. Но нет! Как уж задумал, так и будет!.. "Не надо быть размазней! - в который раз твердил он себе. - На-кася, выкуси, чертова баба!"

Управляя на ночь лошадей, Вадимка поставил рыжего крайним к дверям конюшни. Полушубок, ботинки и валенки положил так, чтобы в темноте их сразу найти. Но главной заботой была для него дверь - через нее он ночью должен войти в конюшню. Летом конюшня на ночь закрывалась решетчатой дверью, а дверь изнутри запиралась переметом - толстой железной палкой с болтом, который завинчивался особым ключом. Вадимка вставил болт в дверной косяк, но завинчивать его не стал; он постучал ключом по перемету, чтобы хозяйка слышала лязг железа, как всегда, прошел через внутреннюю дверь из конюшни в дом и положил ключ на подоконник у кровати хозяйки.

Ужин прошел в полном молчании - после памятного бурного столкновения пастушонок и хозяйка старались не разговаривать друг с другом. После ужина Вадимка остался в кухнянке один. В сумерках он видел, как хозяйка прошла через двор, поднялась на крыльцо дома и исчезла в дверях, щелкнув железной задвижкой. Оставалось только дождаться, когда хозяйка с девочкой заснут.

Никогда Вадимка не замечал, что кухнянка такая маленькая, душная. Он открыл настежь дверь, но это не помогло, и пастушонок вышел наружу. Ночь стояла безлунная, небо было густо усеяно яркими звездами. В такую ночь на душе Вадимки всегда бывало легко и радостно, а сейчас словно тяжелый камень навалился на душу. Ему казалось, что звезды, всегда такие добрые и ласковые, сегодня смотрят на него с укором: ведь скоро они увидят, как он станет конокрадом и тогда ему будет стыдно посмотреть на звезды. Вадимка закрыл глаза.

Громко стрекотали цикады. Их монотонный разговор у степняка был неотделим от ночной тишины, ночного неба, раздумий человека, оставшегося наедине с привольной, немного таинственной степью. Завтра цикады вновь заведут свой неумолчный разговор, а он, Вадимка, уже будет вором.

А люди? Разве сможет он сказать людям, что он - вор? Разве может он тогда ждать от них добра? Как это будет страшно!

Рядом в темноте маячил дом хозяйки, он закрывал Вадимке чуть ли не половину неба. И тут эта яга мешает ему любоваться даже звездами! Парнишке вспомнилось, как его дед рассказывал сказку про бабу-ягу. Дом хозяйки казался ему сейчас мрачным логовом бабы-яги. Только живую бабу-ягу он сейчас не боится, он ее ненавидит!

Вадимка осторожно вошел в кухнянку и стал быстро собираться в дорогу, в холстинный мешок он сложил хлеб, вареную курицу и еще кое-какую снедь. Затем он через двор быстро прошмыгнул к дверям конюшни. Просунув руку сквозь решетку двери, Вадимка стал тихонько нажимать на край перемета, чтобы выдернуть болт из косяка. Перемет подавался, но стала открываться дверь и громко скрипнула. Вадимка обмер. Пять раз пришлось нажимать на край перемета, пять раз скрипела дверь, а Вадимка со страху готов был бросить все и бежать куда глаза глядят.

Наконец он, полуживой, вошел в конюшню. Тут было душно, пахло лошадьми. Вадимка тихонько снял с гвоздя уздечку и осторожно подошел к рыжему. Конь повернул к нему голову и толкнул носом в плечо. Он делал это не раз, когда Вадимка, приучая к себе коня, гладил его и разговаривал с ним; обычно это бывало по вечерам, когда рыжего он ставил в конюшню на ночь. Теперь конь толкнул его еще раз и, попав своему табунщику мордой под мышку, остался стоять неподвижно. Эта ласка доброго и привязчивого животного многое сказала Вадимке - рыжий считает его своим другом, ждет от человека добра.

Невольно вспомнились Гнедой и Резвый: как они выбивались из сил в непролазной грязи во время отступа и как они радовались его ласке. Кто же пожалеет коня, кроме человека? Теперь же вот он сам, Вадимка, собрался гнать рыжего изо всех сил на целые сотни верст, гнать без жалости. А этот несмышленыш так ждет от него защиты!.. И сердце Вадимки дрогнуло. Почему это добродушное существо должно отвечать за свою злую хозяйку?

Вадимка прислонился щекой к шее коня. И эти секунды решили все. Парнишка понял, что он не погонит рыжего в такую даль, тот может по дороге погибнуть. Вадимка пойдет домой пешком. Он со вздохом погладил коня по шее и по спине, повесил уздечку на гвоздь, взял в яслях полушубок, ботинки и валенки - от этого ведьма не обеднеет! - и вышел из конюшни, бросив дверь открытой. В кухнянке беглец оделся, вложил ботинки и валенки в мешок, повесил его через плечо, взял в руки полушубок и без шапки, босиком, быстро и бесшумно вышел со двора на дорогу. Дом по-прежнему безмолвствовал.

Хутор быстро скрылся в темноте. В степной тишине, под звездным небом, Вадимка стал успокаиваться. "А хорошо, что я ушел пешком... За мною теперь никто не погонится. На кой я им нужен?.. Теперь можно и выспаться, а то скоро будет рассвет, ведь завтра шагать целый день... Да плевать мне на этих Зинченок! Не боюсь я их теперь!.."

Он свернул подальше от дороги в высокие уже хлеба, еще пахнувшие травой, набросил на плечи полушубок и улегся, надев валенки и положив под голову мешок. "Жалко, много пшеницы помял... За это и по башке накостылять не грех", - подумал он, засыпая.

...Проснулся он оттого, что совсем рядом громко и надоедливо повторяла свои навсегда заученные и единственные слова перепелка: "Пуд-пу-дук!.. Пуд-пу-дук!" - "И до чего же настырная!" - подумал беглец и открыл глаза. Всходило солнце. Приподнявшись в пшенице, Вадимка стал осматриваться. Оказалось, что он вышел всего лишь на бугор за хутором, всего с версту! Был хорошо виден двор его хозяйки. Перед дверью конюшни стояла целая толпа - наверно, собрались все Зинченки. Пастушонок сбежал! Вот удивляются - конюшня настежь, а все кони на месте!

Вглядевшись в толпу споривших хуторян, Вадимка понял, что погони за ним не будет. Осторожно выбравшись из хлебов, скрытый от хутора бугром, парнишка быстро побежал прочь, шлепая по дороге босыми ногами. Скоро негостеприимный хутор остался позади.

Глава 7

"ЛАДНО... ВЫРУЧУ!"

Стояли жаркие дни, наступила та благодатная пора, когда посев был уже позади, а косовица еще впереди. Работа переместилась с поля на усадьбы. В степи было пусто, лишь кое-где пололи подсолнухи да иногда на дорогах виднелись подводы. Время для бегства - лучше не придумаешь. Но Вадимка знал, что без встречи с людьми дело не обойдется. Шел он босой, без шапки, в руках нес полушубок. Если присмотреться, то, пожалуй, догадаешься, что в мешке у него лежат валенки. Полушубок и валенки в такую-то жару! Поклажа ясно говорила, что путник собрался в дальнюю дорогу. А его штаны! Они были заношены до невозможности. Наверно первый же встречный спросит: "Что ты за человек? Куда идешь?" Вадимка решил обходить любое жилье. Так оно надежнее! Еда ведь у него есть. Он был доволен, что среди рослых хлебов его не сразу заметит людской глаз.

Но вдруг перед ним, на перекрестке, плохо видном среди колыхавшейся на ветру пшеницы, вынырнули две повозки. На передней сидело двое мужиков. Пешеход оказался у них на виду. Вадимка хотел отстать, но один из ехавших махнул ему рукой: