Вадимка - Михаил Алпатов

Перед разъездом лежала мрачная равнина, слышался глухой шум реки, вселявший тревогу. Впереди была неизвестность, но Вадимка знал: он должен туда идти. Соседи Вадимки поднимались со шпал и брели к берегу Кубани. Вместе с ними медленно пошел и Вадимка.

На берегу собралась уйма пленных - не каждый рисковал начинать переправу, не оглядевшись, не прикинув, как лучше. Вадимка испуганно смотрел на широкую, бурную реку. Грязная, рыжая вода кипела страшными бурунами, грозя поглотить в своей пучине все живое и мертвое, и стремительно неслась неизвестно куда.

- Наш Дон - тихий, а Кубань - река бешеная... Как бы тут не переправиться на тот свет, - вздохнул кто-то.

- Дон-то наш тихий, а вот на Дону тихо не бывает, - ответил пожилой казак.

Вадимка старался не слушать разговоров - от них становилось еще страшней. Он стал приглядываться, как переправлялись другие. Была взорвана лишь часть моста у берега, противоположного городу. Эту часть называли тут фермой. Один конец этой фермы лежал на "быке", другой упал в воду, недалеко от берега, а с берега до упавшего конца фермы положили доски. По ним смельчаки и начинали переправу, отчаянно балансируя руками. Вадимка решил пуститься в путь: долго размышлять - больше оробеешь! И он пошел по доскам. Доски прогибались до самой воды и раскачивались, а внизу бурлила рыжая пучина. Вадимка старался смотреть на доски, чтобы не видеть мчавшуюся под ними реку. Боялся, что закружится голова. И она закружилась... Ему хотелось ухватиться за что-нибудь, он покачнулся, но тут кто-то схватил его самого сзади за воротник.

- Эге, так не годится, герой! А то нырнешь и не вынырнешь! - услышал он чей-то простуженный голос.

И сильная рука, держа его за воротник, довела до железных переплетов фермы. Вадимка так испугался, что забыл сказать дяденьке спасибо. Да он и не знал, кому говорить. Но как только он почувствовал, что держится за холодное, надежное железо, он сразу пришел в себя, отдышался и стал пробираться дальше.

Оказалось, что лазить по железным переплетам куда легче, чем по деревьям, - тут есть и за что ухватиться, и куда ногу поставить. Взрослым казакам пробираться по остаткам моста было куда труднее.

- Отвык, пропади ты пропадом, по вербам за грачиными яйцами забираться, - ворчал кто-то, стараясь достать ногой до нужного ему переплета. - Сколько лет пришлось провисеть в седле, разучился, понимаешь.

До "быка" Вадимка добрался быстро. Дальше шла сохранившаяся часть моста, по ней парнишке было идти уже просто.

"И все-таки добрых людей на свете больше, чем злых! - не выходило у него из головы. - Ей-богу, больше!"

Глава 5

"ПОМОГАЙ ТЕБЕ БОГ, СИРОТИНКА!"

На екатеринодарском вокзале в тесноте трудно повернуться. Все забито пленными. Больше всего сгрудилось здесь донцов, кубанцы разошлись по своим станицам. Отсюда уже ходили поезда, люди надеялись уцепиться за какой-нибудь товарный состав. С тревогой говорили, что где-то впереди мост тоже взорван, придется ехать куда-то в объезд, часто упоминали станции Кавказскую и Тихорецкую.

"Куда все, туда и я, - думалось Вадимке. - Доберусь как-нибудь до Ростова, а там дорога одна, не собьешься".

После переправы Вадимка очень устал. На станциях он привык отдыхать, усевшись на край перрона. Но тут все было занято, пришлось сесть у самой стены вокзала, прислонившись к ней спиной. Подняться на ноги уже не хватало сил. Равнодушно смотрел казачонок на серую массу людей в обшарпанных, грязных шинелях - все они были заросшие, взгляд угрюмый, настороженный, опасливый. "Наверно, и я гляжу не дюже весело", - подумал Вадимка. Он уже знал - пока эти люди не вошли под свой кров, пока они не стали равноправными, они будут чувствовать себя затравленными волками.

Взгляд Вадимки упал на соседа. Это был красноармеец с русой бородой, а всех, у кого росла борода, Вадимка считал стариками. Сразу бросалась в глаза красная звезда на его шлеме и три красных косых полосы на груди, пролегавших по шинели. Сидел он на вещевом мешке, был страшно худ и бледен, слегка пошатывался, то закрывая, то открывая глаза, тяжело дышал, в руках держал изрядный кусок хлебного каравая. Красноармеец вяло отщипывал от него хлеб и ел его медленно, с явной неохотой.

"Тифозный!" - решил Вадимка. Вспомнил - когда он в прошлом году заболел тифом, как ему противна была еда.

Парнишка не привык побираться, но нестерпимый голод мучил его. Вадимка уже третий день ничего не ел.

- Отломите и мне кусочек! - робко попросил он бородача.

Тот остановил на нем свой взгляд.

- А заболеть сыпняком не боишься?

- Не-е! Я свое уже отдежурил. Теперь, говорят, я больше не захвораю.

Сосед протянул Вадимке весь свой хлеб.

- Да мне только кусочек. Вы весь не отдавайте. Начнете выздоравливать, ох и есть захочется!

Бородач молча положил хлеб Вадимке на колени.

- Ну, спасибо... Дай вам бог здоровья! - поблагодарил Вадимка.

Ему хотелось сказать соседу что-то доброе, поделиться с ним чем-нибудь. Но нашлось лишь одно - его горький опыт тифозного больного:

- ...А вы не робейте! Сначала, помню, казалось, что день ото дня мне становится лучше и лучше, а я помирал, а потом стало мерещиться, что мне все хуже и хуже, а я поправлялся... Ежели вам под конец болезни будет казаться, что становится все хуже, знайте, на самом деле вы выздоравливаете.

- А ты в эту кашу как попал? - неожиданно спросил красноармеец.

- Да в подводы забрали! - с неохотой ответил казачонок. - А теперь вот... коней потерял... На чем работать?..

Голос у Вадимки дрогнул.

- Да ты сам-то не робей, - подобрел сосед. - Жив остался, и ладно... Считай это за главную свою удачу.

- Конечно... жить на свете самое главное! - воспрянул духом Вадимка. Он был уверен, что его слова должны понравиться бородачу.

Но тот почему-то замолчал. Вадимка знал, как тяжело говорить при такой болезни. Вот человек и молчит. Вдруг бородач заговорил снова:

- Жить на свете, парень, не всегда самое главное... Есть вещи куда важнее нашей жизни...

- Мой дед говорил, что главное жить, остальное приложится... пробовал возразить Вадимка.

- Чтобы это приложилось, приходится иногда жизнь отдавать, - говорил красноармеец, закрывая глаза. - В России победила революция, и сила, какая может нас одолеть, на всем свете не сыщется - вот что главное, парнишка... Сколько чудесных людей пало за эту победу... А разве им не хотелось жить?..

Сосед то замолкал, то распалялся все больше и больше. В его словах Вадимке послышалось что-то созвучное с тем, что он видел в станице Хомутовской. А видел он там, как умирали коммунисты. Они шли босыми ногами по снегу навстречу смерти, в суровом молчании, и никто из них тогда не дрогнул.

"Наверно, коммунист!" - подумал Вадимка, пристально глядя на соседа.

- ...А вот мне повезло - я дожил до победы! - говорил тот, успокаиваясь. - Не знаю - удастся ли победить тиф... Было бы уж очень глупо умирать после победы...

- Да что вы! - вскочил на ноги Вадимка. - От тифа не обязательно умирают. Я вот и то выжил!.. А вы вон какой крепкий... И больше моего понимаете...

Пришли два красноармейца, сказали, что из госпиталя пригнали санитарную повозку. Помогли больному встать.

- Ну, парень, счастливой тебе дороги... Едешь ты из одного мира в другой... Жалко, что ехать придется без плацкарты, да что поделаешь! А твои советы я запомнил... Вспоминай и ты про мои...

- Обязательно! - крикнул Вадимка. Стараясь помочь поднять больного, он подал бородачу его вещевой мешок, осторожно стряхнул с него грязь. Больной красноармеец со своими провожатыми вскоре затерялся в толпе, но Вадимка еще долго смотрел ему вслед.

...Товарный поезд еле тащился; дряхлый паровоз, пыхтя и отдуваясь, старался отдышаться от своего непосильного труда. Под стать ему были вагоны. Многие из них изрешетили пули. На некоторых зияли большие дыры где от старости, где от осколков снарядов. Теперь этих ветеранов снова выстроили в шеренгу и заставили работать из последних сил. Они скрипели и покачивались.

Когда поезд подошел к вокзалу, он был переполнен: все теплушки были туго набиты пленными, вагонные крыши и буфера сплошь усеяны людьми. Железнодорожники говорили, что поезд пойдет до самого Ростова.

Вадимке удалось устроиться на крыше. Тут можно лежать, не боясь, что тебя затопчут, тут можно и дышать, не боясь задохнуться. Днем уже припекало солнце, здания на станциях укрылись под прозрачной зеленью деревьев. Легче становилось на душе. Но стоило только закатиться солнцу, как начинал пронизывать холодный ветер, особенно свирепевший, когда поезд быстро шел под горку. Свернувшийся калачиком Вадимка дрожал, дожидаясь утра. Спать приходилось днем. Вадимка очень экономил хлеб. От каравая, подаренного больным красноармейцем, он отламывал очередной кусочек с таким расчетом, чтобы хватило на неделю, а за эту неделю он надеялся на поездах добраться до дому. У кого кончался хлеб, те сходили на какой-нибудь станции и рассеивались по окрестным поселкам христарадничать. Вадимка решил не задерживаться. Да и попрошайничать уж очень не хотелось.