Наполеон и женщины - Фредерик Массон

Она хотела, повидимому, уничтожить до последняго воспоминанія все, что касается этой любви, которая одна только и придаетъ ей некоторый интересъ въ глазахъ исторіи – этой очень юной, очень чувственной любви, въ которой еще не мало наивности, но въ которой проявляется уже, – ставшее съ техъ поръ такимъ повелительнымъ, – желаніе Бонапарта иметь ребенка, которого онъ могъ-бы сделать наследникомъ своего имени и своей славы.

VI. Прощеніе

Жозефина обедала въ Люксембурге, у президента Директоріи Гойе, когда пришло совершенно неожиданное для нея известіе, что Бонапартъ высадился во Фремю. Она какъ-бы забыла о существованіи Бонапарта, казалось, даже не думала, что онъ можетъ вернуться, устроила свою жизнь по своему вкусу и вела себя какъ вполне утешившаяся вдова.

Въ Египте мужъ подумывалъ уже о разводе, а во Франціи жена делала въ это время все необходимое для разрыва.

Разойдясь съ Баррасомъ, который болыне не могъ быть любовникомъ, вліяніе котораго, къ тому же, падало, а полномочія близились къ концу, она ухватилась за супруговъ Рёбелль въ такой степени, что готова была навязать имъ для ихъ сына свою дочь Гортензію; потомъ, когда Рёбелль, при государственномъ перевороте въ преріале VII г… палъ, она страстно привязалась къ супругамъ Гойе, какъ только Гойе вошелъ въ составъ правительства.

Этотъ буржуа изъ г. Реннъ, такъ кичившійся своими чистыми нравами и спартанской честностью, былъ министромъ юстиціи при Терроре и это онъ придумалъ те статьи закона, примененія которыхъ требовалъ потомъ Фукье-Тенвилль. Это былъ казуистъ гильотины. Ничто въ такой степени не придаетъ отпечатка строгости, какъ постоянная погоня за законностью: это – лицемеріе, потребное для того, чтобы прикрывать должностныя преступленія. И Гойе действительно слылъ за человека строгахъ нравовъ. Благодаря этому, онъ попалъ въ члены Директоріи, расположилъ къ себе Жозефину, которая посвящала вго въ свои любовныя дела; и Гойе, покровительствуя ей, советовалъ развестись и выйти замужъ за г. ІІІарля. Разводъ – законенъ, освященъ Республикой и позволяетъ женщине, которая была любовницей кого-нибудь, стать его сожительницей.

Жозефина колебалась, почти сдаваясь. Пока что, она порвала отношенія со своими деверями, Жозефомъ и Люсьеномъ, а они въ еще большей степени порвали съ нею. Она могла быть уверена, что отъ нихъ не получитъ ничего, не получитъ даже денегъ, въ которыхъ она нуждалась и которыхъ ей всегда было мало. Имъ отъ нея нечего было ждать и если они ее терпели, пока генералъ былъ во Франціи, то теперь всеми силами старались выбросить ее изъ семьи, членомъ которой она ими никогда не признаваласъ. И она шла поэтому къ Гойе, который, какъ членъ правительства, могъ быть въ высшей степени полезенъ ей. Правда, Гойе былъ противникомъ Бонапартовъ; но чемъ враждебнее относился онъ къ нимъ, темъ более подходящимъ человекомъ онъ былъ для Жозефины. Если завоеватель Египта вовсе не вернется, кто знаетъ, не придется ли ей попытать счастье въ этомъ направленіи; если онъ возвратится, то г-жа Гойе, – о которой никогда не говорили худого, потому что отъ сплетни она была защищена своей безвестностью, нравами, привычками, повадками мелкой, очень мелкой реннской буржуазки, – окажется прекраснымъ прикрытіемъ, покроетъ своимъ добрымъ именемъ двусмысленныя посещенія, подозрительную дружбу, многочисленныя любовныя связи.

Отношенія, такимъ образомъ, съ каждымъ днемъ становились интимнее и какъ разъ во время семейнаго обеда на нихъ свалилась новость: Бонапартъ высадился и едетъ въ Парижъ. Какъ бы ни мчались курьеры, онъ едетъ, несомненно. следомъ за ними: не для того онъ нарушилъ карантинъ, чтобы задерживаться по дороге въ городахъ изъ-за торжественныхъ пріемовъ. Разсуждать, советоваться Жозефине некогда. Къ тому же ей остается одно – взять дерзостью, что она и делаетъ даже по отношенію къ Гойе, котораго хочетъ сделать своимъ вольнымъ или невольнымъ соучастникомъ: «Президентъ, – говоритъ она ему, – не думайте, что Бонапартъ едетъ сюда съ намереніями, пагубными для свободы; но мы должны объединиться и помешать всякимъ негодяямъ захватить его въ свои руки».

Гойе, несомненно, еще послужитъ ей, но сначала необходимо захватить Бонапарта. Жозефина требуетъ немедленно-же почтовыхъ лошадей. Она хочетъ лететь навстречу выходцу съ того света и, вместо всякихъ объясненій, пасть въ его объятья, разбудить въ немъ угасшую любовь, подчинить его себе, какъ любовнице, въехать въ его карете въ Парижъ, объ руку съ нимъ явиться въ улицу Шантерейнъ и вместе съ нимъ принять одураченныхъ Бонапартовъ, которые и на этотъ разъ не посмеютъ все ему разсказать, а если и вздумаютъ разсказывать, то Наполеонъ не станетъ ихъ слушать. Ни малейшихъ колебаній, никакихъ промедленій – какъ тогда, когда надо было ехать въ Италію; теперь съ ней нетъ ни Луизы Компуанъ, ни Фортюнэ, никакого багажа, и карета ея мчится по Бургундской дороге.

Бонапартъ едетъ черезъ Бурбоннэ и тогда какъ, торопя почтальоновъ, Жозефина пожираетъ глазами горизонтъ, ища на немъ ожидаемую карету, ея мужъ – уже въ улице Победы. Она спешитъ вернуться, но ей приходится ехать до Ліона, потому что две дороги, разделяющіяся у Фонтенебло, только тамъ соединяются. Уже три дня какъ Наполеонъ, – решившій порвать съ Жозефиной на основаніи того, что онъ узналъ въ Египте, – разспрашиваетъ своихъ братьевъ, сестеръ, мать. Никакихъ сомненій относительно поведенія Жозефины въ Милане, относительно ея еще более предосудительной жизни въ теченіе последнихъ семнадцати месяцевъ. Повидимому; щадя либо Наполеона, либо ее, братья не говорятъ всего, что знаютъ; впрочемъ, всего они, вероятно, и не знаютъ; но того, что они разсказали. достаточно. Решеніе Наполеономъ принято, оно, повидимому, непреклонно к вся семья горячо одобряетъ его.

Тщетно друзья, которымъ онъ разсказываетъ о своихъ невзгодахъ, доказываютъ, что восторженный пріемъ, оказанный ему народомъ при его возвращеніи, обязываетъ его, требуетъ отъ него известныхъ действій; что нація уповаетъ на него, какъ на своего спасителя, и ждетъ отъ него не скандаловъ; что его первый долгъ – укрепитъ государство; что разрывъ съ женою можно отложить; что выставить себя обманутымъ мужемъ, значитъ съ первыхъ же шаговъ поставить себя въ смешное положеніе, а во Франціи смешное убиваетъ. Но все это не заботитъ Бонапарта: «Она уйдетъ, – говоритъ онъ: – что мне до того, что будутъ говорить? Поболтаютъ день-два, на третій – перестанутъ». Никакіе доводы не могутъ ни тронуть, ни смягчить его. Никакіе интересы, въ важности которыхъ его стараются убедить, не могутъ заглушить въ немъ справедливое негодованіе. Чтобы избежать встречи, которая могла, пожалуй, его растрогать, – потому что онъ знаетъ власть этой женщины надъ его чувствами, боится ея власти надъ его сердцемъ, – онъ оставляетъ у привратника ея вещи, драгоценности – все, что принадлежитъ ей; назначаетъ на следующій день свиданіе братьямъ, чтобы покончить съ формальностями, и, запершись въ своей комнате, въ первомъ этаже, – ждетъ.