Но ад не вечен - Сергей Михайлов

Спичка догорела и больно обожгла пальцы. Дед Мартын инстинктивно взмахнул рукой — и вновь погрузился во мрак. «Иди!» — родился в мозгу чей-то неведомый зов. «Куда?»— вслух спросил лесник и тут же решил, что сходит с ума. «Вперёд», — беззвучно ответил некто. Дед Мартын шагнул вперёд и протянул руку. Но рука, вопреки ожиданиям, не наткнулась на грубый бревенчатый сруб, а окунулась в чёрную пустоту. Он зажмурился и шагнул ещё раз — и снова нет преграды. И тогда он услышал вновь: «Иди за тенью своей!»

…Когда он открыл глаза, перед ним расстилалось озеро Медвежье. Брезжил серый рассвет. Небо было затянуто свинцовой мутью — и полная неподвижность в воздухе. Мороз заметно ослабел; многолетний опыт подсказывал леснику, что столбик термометра подскочил и замер где-то у нулевой отметки.

Ветра не было, но тайга кишела мириадами звуков. Словно тугие струны, натянутые в стволе каждого дерева, сжимаясь, клонили таёжных гигантов вниз, к земле. Они судорожно сгибались, каждый в свою сторону, корчились, кривлялись, порой с хрустом ломались — и жалобно стонали. Им же больно! — вдруг понял лесник. Нам больно! — словно в ответ выдохнула тайга. Над самой серединой озера выросло светящееся лиловое облако, оформилось в миниатюрный ядерный гриб и начало медленно подниматься к небу, чуть заметно расползаясь в стороны, но при этом сохраняя первоначальную форму. Вскоре оно слилось с серой небесной мглой.

Воздух был тяжёл и недвижен, от озера веяло каким-то смрадом и зловонием.

Чуть впереди и слева, спиной к леснику, стоял человек и молча смотрел на озеро. Одежда его искрилась слабым голубоватым сиянием и чуть слышно потрескивала, словно наэлектризованная. Это был тот самый силуэт, виденный им в сторожке. Было в нём что-то неуловимо знакомое… Человек повернулся и пошёл по тропе прочь от озера. И тогда дед Мартын узнал в нём самого себя.

«Иди за тенью своей!»

Тень! Это его тень! Тень жила самостоятельной жизнью, сама передвигалась и сама же принимала решения, не испрашивая на то санкции у своей первопричины. Нет, теперь она не тень, теперь он, старый лесник дед Мартын стал тенью — тенью собственной тени, ибо голос свыше повелевал ему следовать за нею.

Он не чувствовал ног, он словно бы следовал за тенью одним лишь взглядом. Светящийся силуэт бесшумно двигался по тропе к сторожке, а дед Мартын шёл за ним, подобно безвольной марионетке.

Нет, он не шёл, он не мог идти — ведь у него не было ног. Ни ног, ни рук, ни тела — от него осталось лишь внематериальное, самосознающее «Я», лишённое телесной оболочки. Он стал невидимым, зато тень обрела трёхмерную пространственную сущность. Старый лесник наблюдал за собой как бы со стороны. Неужели озеро столь могущественно?!

«Стой!» — вдруг возник из ниоткуда приказ.

Дед Мартын остановился — остановилась и тень.

Со стороны озера послышался шум приближающегося вертолёта.

2.

— Хорош дрыхнуть, щенок! — прорычал рыжий, обдавая Игоря волной густого перегара.

Игорь с трудом открыл глаза и поднялся. Он сидел на полу среди пустых бутылок и остатков пищи. Голова трещала и готова была разлететься на куски; его мутило. Сквозь окно пробивался тусклый свет зарождающегося дня. Бандиты уже очухались и теперь судорожно опохмелялись, лакая водку прямо из бутылок. Их колотило с такой силой, что горлышки бутылок громко стучали об их зубы.

Ночной кошмар вдруг яркой вспышкой всплыл в сознании мальчика. Он вспомнил лицо рыжего — мёртвый взгляд, сатанинская усмешка, жуткий оскал — и в страхе подался назад.

— Что пятишься, хмырёнок? — гаркнул рыжий, зверея и нависая над Игорем. — Отвечай: куда твой дед девался? Ну!

До Игоря не сразу дошло, что дед Мартын исчез, но уже в следующую минуту он понял, что рыжий говорит правду — и втайне порадовался за старика. Вместе с радостью пришла и надежда — ведь дед Мартын не мог оставить внука одного и наверняка придёт на помощь.

И всё же мальчик был крайне удивлён: он знал, что из кухни выхода нет.

— Оставь его, — сказал «Иван-Иваныч» и громко икнул, — пацан знает не больше нашего.

— Ты уверен? — злобно сверкнул глазами рыжий, хватая Игоря за ворот рубашки. — Ты уверен, что они не сговорились?

— А ты сам-то уверен, что запер старика в этой каморке? — в свою очередь спросил «Иван-Иваныч».

— В отличие от вас, скотов поганых, я был трезв, как стёклышко, — огрызнулся рыжий. — В конце концов, щенок подтвердит мои слова. Так ведь, хмырёнок?

Игорь проглотил комок, застрявший в горле, и молча кивнул.

«Иван-Иваныч» подошёл к ним вплотную.

— Этот трезвенник, — он ткнул пальцем в сторону рыжего, — действительно запер твоего деда в той каморке?

Бандиты, затаив дыхание, ждали ответа.

— Да, — чуть слышно произнёс Игорь.

— А что я говорил, — рявкнул рыжий, отталкивая от себя не нужного более свидетеля; Игорь едва удержался на ногах.

— В таком случае наше дело хреново, — подал голос «Семён-Семёныч». — Старик бесследно исчез из комнаты, при этом ни двери, ни стены, ни пол, ни потолок не повреждены. Знаете, чем это пахнет?

— Дерьмом это пахнет! — взорвался рыжий. — Что ты здесь сопли распускаешь, Меченый?! И без тебя тошно…

— А ты погоди, Плохой, — вкрадчиво произнёс «Семён-Семёныч», или Меченый, — ты пораскинь мозгам-то. Во-первых, старик исчез, значит, здесь замешана такая-то чертовщина, а во-вторых, этот старый оборотень наверняка наведёт мусоров на наш след. Срываться отсюда надо, мужики, и чем скорее, тем лучше.

— Во-во, Плохой, — кивнул «Иван-Иваныч», — пора собирать манатки. Неровен час, нагрянут сюда ищейки.

Проспиртованный мозг рыжего с трудом анализировал создавшуюся ситуацию. Наконец он смачно выругался, махнул рукой и сдался.

— Хорошо. Уходим.

Тут же начались сборы, заключавшиеся в основном в складывании в рюкзак непочатых бутылок со спиртным, а также продуктов, найденных в кладовой деда Мартына.

— А с этим что делать? — спросил «Иван-Иваныч», кивнув на Игоря. У мальчика всё внутри похолодело.

Рыжий ухмыльнулся и ткнул большим пальцем правой руки вниз.

— Нам терять нечего, — отрезал он жёстко. — Одним больше, одним меньше — один чёрт вышка светит. Всем троим.

— Приговор окончательный и обжалованию не подлежит, — подытожил «Семён-Семёныч» и снял автомат с предохранителя.

— Выйди во двор, — поморщился «Иван-Иваныч». — Здесь и так дышать нечем.

— Пойдём, малец, — добродушно произнёс «Семён-Семёныч» и сделал автоматом приглашающий жест, — не будем тянуть резину. Обещаю, больно не будет. Небольшой укол — и вечный кайф. Пойдём, а?

— Иди, щенок, — сказал рыжий Игорю, — тебя сам Меченый просит, а Меченый просить не привык. Ты должен ценить оказанную тебе честь. А насчёт боли он прав: боли не будет. Меченый — профессионал высокого класса, у него осечек не бывает.