На старой мельнице - Вильям Козлов

– Я-то здоровый, да вот доктор… – сразу потускнел Митька. – Знаешь, сколько мне уколов всадили? Двадцать штук!

Стёпка критически оглядел осунувшегося приятеля. Лицо у Митьки стало бледным, на виске двигалась синяя жилка. И глаза вроде больше стали, да какие-то скучные. Эк парня хворь свернула! Кожа да кости.

– Все ребята босиком ходят – и ничего, – сказал Стёпка. – Здоровые. А ты хворобу подцепил… Квёлый ты. Шкелет.

– Скелет? – возмутился Митька. – Да я… Знаешь, сколько я голый в омуте простоял? Целый… – Тут он спохватился и прикусил язык. Но было поздно.

– А чего ты в омуте голый делал? – спросил Стёпка.

– Что надо, то и делал.

– Водяного шукал?

– Не-е.

– Сома подцепил?

От Тритона-Харитона было не так-то просто отбояриться. Митька заглянул в его светлые глаза и спросил:

– Ты крещёный?

– Что ты… У меня ведь батя партийный!

– А я вот окрестился… как положено.

– Покажи крест, – не поверил Стёпка. Он даже голову набок нагнул, стараясь заглянуть Митьке под рубаху.

– Креста нет, – сказал Митька.

– Я так и знал, что брешешь…

– Правду говорю – окрестился.

Стёпка понял, что приятель не врёт.

– У попа в большой кадке? – спросил он.

– Что я, маленький? В реке.

– Поп на берегу стоял и этим, ну, которое дымит… махал?

– Без попа обошлись.

– А-а… Ты этот… сектант. Ты теперь тоже трясёшься, будто у тебя родимчик? И на коленках ползаешь? – допытывался Стёпка. – И орёшь по-дурному?

– Ору! – обозлился Митька. – Громче всех…

Стёпка как-то странно взглянул на Митьку и сказал:

– Зря я морду набил Огурцу…

Митька удивлённо посмотрел на приятеля.

– Подрались?

– Огурец трус, – сказал Стёпка. – Подкинул я ему тут без тебя. А зря.

Митька вскочил на скамейку, оттуда на печку. Из-под тёплой шубы достал книжку и протянул Стёпке.

– Отдай библиотекарше.

Стёпка с интересом взглянул на обложку.

– А-а, Гайда-ар, – протянул он.

– Принеси мне «Судьбу барабанщика», – попросил Митька. – Не забудешь?

– Ладно, – сказал Стёпка.

– Только чтобы мамка и дядя Егор не видали, – предупредил Митька. – Потихоньку.

Стёпка покачал головой, усмехнулся:

– Бить будут?

– Не положено мне разные книжки читать, – сказал Митька. – Грех.

– Раз грех, то не принесу… Бог узнает, – тебе же влетит. – Стёпка смотрел в окно, и Митька не знал, смеётся он или нет.

– Хватит трепаться, – сказал он. – Говорят, принеси… Трудно, что ли?

– Где же ты читать будешь?

– На печке, а то на реку уйду…

– От матки-то спрячешься, а от бога? – ехидничал Стёпка. – Куда от бога денешься? Он и через крышу увидит.

– Ну и пускай, – еле сдерживался Митька, а внутри всё кипело: вот привязался, гад!

А Стёпка и не думал униматься. Он посмотрел на потолок и сказал:

– Если бог разрешит, – принесу, а так не могу.

– Как же он разрешит? – вытаращил гневные глаза Митька. – Бог не разговаривает.

– Помолись, – может, с тобой и заговорит.

Стёпка отвернулся, и плечи и волосы его затряслись от беззвучного смеха.

– Есть бог! – взвизгнул Митька и подбежал к комоду. – На! Гляди, Тритонище, тут всё как есть написано.

Стёпка взял в руки библию и присвистнул:

– Ого! Какая тяжёлая… Кирпич!

Громко прочитал название и отдал книгу Митьке.

– Держи. Эта штука, наверное, дорого стоит, потому как она из музея. Историческая древность. Её ещё первобытные люди читали.

– Они и читать-то не умели, – возразил Митька. – Они даже огонь не могли добывать…. Сырых мамонтов ели. А потом бог сказал: «Да будет огонь», – и стал огонь.

– А ракету на Луну тоже, скажешь, бог запустил? – усмехнулся Стёпка. – Приказал: «Лети, ракета, на Луну», – она – раз – и полетела! Чудила! Если он там, взял бы и поймал ракету.

– Очень надо ему ловить ракеты, – сказал Митька. – У бога других дел по горло… Он по небу гром и молнии пускает!

– Зачем же он тогда твоего батьку убил? – спросил Стёпка.

Толстая библия гулко шлёпнулась на пол. Митька перешагнул через неё. Стёпкино лицо расплылось и поехало вкось. Упал Митька на кровать и сверху на голову положил подушку.

Стёпка огорчённо крякнул и стукнул себя кулаком по лбу: дурак!

– Мить, – провёл он ладошкой по костлявой спине приятеля, – ты когда в школу придёшь?

Митька дёрнул плечом: мол, отстань!

– Принесу я тебе книжку, – сказал Стёпка,

Митькина спина перестала вздрагивать. Он лежал и не шевелился.

– Чуть не забыл… – гудел над ухом Тритон-Харитон. – Сан Саныч велел сказать тебе, чтобы, как поправишься, сразу приходил в школу. Без мамки. Один. Он больше на тебя не серчает.

Митька что-то промычал из-под подушки.

– Чего ты говоришь? – нагнулся Стёпка. И, не дождавшись ответа, продолжал: – Спрашивать тебя никто не будет. Все знают, что ты больной. А двойку по географии исправишь. Подумаешь, тундра!

– Уходи! – услышал в ответ Стёпка глухой Митькин голос.

Тритон-Харитон ещё немного потоптался и, подтянув длинные синие штаны, двинулся к порогу. В сенях что-то затарахтело по полу. Наверное, опять что-нибудь на Стёпку свалилось. Дверь во двор тоже закрыта. Стёпке пришлось перелезать через перегородку, там на полке всякая всячина навалена. Митька отшвырнул подушку и бросился к окну. Стёпка уже выбрался из дома и, засунув руки в карманы, стоял у калитки.

– Эй, Тритонище! – крикнул в форточку Митька. – Сбей замок.

Стёпка показал пустые руки: нечем.

Митька достал из-под кровати молоток, швырнул его в форточку и, захлопнув её, задёрнул занавеску. Он слышал, как Стёпка дубасил молотком по замку. Потом всё стихло. Митька думал, что приятель сейчас зайдёт, но Тритон-Харитон не зашёл. Оставив молоток и испорченный замок на крыльце, ушёл.

В полдень из села приковылял дед Андрон. Поставил в угол короткую толстую палку, снял свою неразлучную командирскую фуражку и занёс было руку – перекреститься, но нигде не обнаружил иконы. Взял и перекрестился на блестящий пузатый самовар, стоящий на сосновом чурбаке.

– За хозяина, значит? – спросил дед, присаживаясь на скамейку. – А мамку куда подевал?

– В лес ушла. Делянку мерить.

Дед достал кожаный кисет, спички. Свернул огромную цигарку и закурил. Сиреневый дым окутал лицо старика, как из трубы, повалил в потолок.

– Избу мне надо малость подремонтировать, – сказал он. – В лесничестве бумагу на лес дали… Скоро мать-то будет?

Митька не знал, когда придёт мать, но одному сидеть в избе надоело, и он сказал:

– Должна вот-вот заявиться… Погоди,

– Ладно, посижу, – согласился Андрон. – На службу заступать ещё не скоро… Худо, парень, без батьки-то?

Митька кивнул.

– Хороший человек был твой отец, царствие ему небесное… Поди ж ты, эк его, сердешного, угораздило!

– Тётка Лиза говорит, это бог его молнией покарал, – сказал Митька. – А чего такого ему мой папка сделал?

– Плюнь ты в ейные поганые глаза, – заволновался вдруг старик. – Правильный человек был твой батька… Ишь что выдумала, чёрная стерва!

– Врёт?

– Ясно дело, брешет!

– Она к нам всё время ходит, – сказал Митька. – Можно, я её из рогатки?

– А это гляди сам, – сказал дед и почесал свой толстый красноватый нос. – Угодишь в глаз – тогда что?

– Будет одноглазая.

– Подлая баба… – Андрон помолчал, а потом спросил: – А что у вас за рыбак такой объявился? Будто личность мне его знакомая… Как, говоришь, зовут его?

– Дядя Егор, – сказал Митька, – наш старший брат.

– А-а… брат, – протянул дед. – Чей брат?

– Ничей… Брат – и всё.

– Брат, значит, – повторил Андрон. – Видел я этого брата…

– Во сне, наверное, – сказал Митька. – Он же, деда, не ходит никуда. Нездешний.

– Нездешний, говоришь… Рыбку ловит?

– Тягает почём зря, – сказал Митька.

Старик, гулко постукивая деревяшкой по половицам, заходил по избе. Он скрёб корявыми пальцами седой затылок и что-то ворчал под нос. Видно было, что дед волновался. Митька повернулся в его сторону, но вдруг в шею кольнуло. Он даже ойкнул от неожиданности.

– Ты чего? – спросил дед. – Чего, говорю, за шею схватился?

– Ничего, – сказал Митька. – Дедушка, я теперь не боюсь леших и водяных. Я теперь крещёный! Меня даже ночью нечистая сила и пальцем не тронет.

– В церкви крестили-то?

– Не-е… В Калинке.

Дед остановился посредине избы и хитро посмотрел на Митьку из-под косматых бровей.

– А как парень, твоего бога звать?

– Не знаю, – честно сознался он.

– То-то и оно! – удовлетворённо хмыкнул в бороду дед. – Лезешь дуриком в реку, а зачем, и не знаешь.

– А ты знаешь, как твоего бога зовут? – спросил Митька.

– Ясное дело.

– Как?

Дед втянул в себя дым, красный глазок цигарки стал белым, и старик снова скрылся за сиреневым облаком.