Под парусом в одиночку вокруг света. Первое одиночное, безостановочное, кругосветное плавание на парусной яхте - Робин Нокс-Джонстон

После сеансов радиосвязи я всегда остро ощущал одиночество и искал утешение в книгах:

День прошел в высшей степени неудовлетворительно. Так случается каждый раз, когда я выхожу на связь. Поначалу я очень обрадовался контакту, но потом меня накрыла волна депрессии. Я долго лежал на койке и читал «Едгин» и «Возвращение в Едгин» Сэмюэла Батлера. Не могу понять, как случилось так, что я ничего не знал об этой книге раньше.

А вот чуть более поздняя запись:

Сегодня закончил «Войну и мир» Льва Толстого. Знаю, что хорошие книги, как и хорошее вино, надо смаковать неспешно, но я не смог остановиться, пока не дочитал ее.

По вечерам я развлекался, слушая музыку:

Починил магнитофонную кассету с записью Гилберта и Салливана[16]… вечер получился прекрасным. Я слушал музыку, сидя за столом, над которым совсем по-домашнему светила лампа. Пока еще недостаточно холодно для того, чтобы доставать одежду, прохладный воздух просто приятен… думаю, что стоит побаловаться глоточком Grant’s[17]. Не знаю никого, с кем в настоящий момент хотелось бы разделить жребий. Общество умной и привлекательной женщины – все, что требуется для того, чтобы моя ситуация оказалась абсолютно идеальной. Это не значит, что я в плену романтического настроения, но окажись здесь женщина, думаю, оно наступило бы!

Одиночество и необходимость все делать самому были причиной некоторых проблем, которые постепенно стали выходить на поверхность. Как правило, когда надо выполнить несколько действий, я в первую очередь принимаюсь за то, к чему больше лежит душа в данный момент времени. Но теперь я уже не в состоянии позволить себе подобную роскошь: откладывать на потом ничего нельзя, к проблемным вопросам следует подходить с точки зрения их важности. Если позволяет погода – надо тут же приниматься за дело. К сожалению, когда делать было нечего, меня одолевала скука, книги лишь ненадолго приглушали ее. В голове все время вертелись мысли о том, сколько еще дней и миль осталось до конца плавания. Только к октябрю я смирился с необходимостью философского подхода к данности: так или иначе, около года моей жизни придется прожить в предполагаемых обстоятельствах.

Приготовление пищи превратилось в скучную, рутинную работу. Я уже не мог придумывать новые блюда из ограниченного ассортимента находящихся на борту продуктов – воображение иссякло.

Никак не могу решить, что приготовить на обед. Решись, кто-нибудь посвятить такое количество умственной и эмоциональной энергии на дело повышения репродуктивности человечества, он давно бы умер. Наконец, я остановил выбор на омлете, разбил четыре яйца, а они все оказались с душком. Пришлось приготовить сырную подливку и бухнуть в нее банку моркови и петрушку. Получилось неплохо, но я чуточку переборщил с мукой.

Мне кажется, это был второй этап моей адаптации. После того, как я справился с первоначальными проблемами и колебаниями, наступил кратковременный период приятия новой окружающей обстановки. Затем мной овладели новые, более длительные и глубокие сомнения. Когда я справился с ними, открылось второе дыхание и мне удалось стабилизировать свое эмоциональное состояние. Я преодолел трудности, сознательно принуждая себя к умственной и физической работе. Так, в один прекрасный вечер я засел за подробное описание Адмирала. Система автоуправления казалась довольно несложной, но перенести на бумагу принцип работы механизма было очень и очень непросто. Во всяком случае, именно это усилие вытащило меня из депрессивного состояния.

Я даже попробовал силы в нерифмованном пятистопном ямбе. Сразу после написания стихотворение оставило впечатление обреченного на бессмертие. Оно начиналось так:

В который раз на юг ложится СухаичиИ к морю Южному свой торный держит путь,Здесь год почти суда дорог не бороздили,Здесь курс не проложить, и с курса не свернуть.И горизонт здесь чист – лишь облака да волны,Вот разве заслонит горою ледяной…Здесь буйствуют ветра, и, ненавистью полны,Валы идут вразнос порой на смельчаков – Гостей Незваных.[18]

К 29 июля южный ветер сменился на юго-западный, продержавшийся до 6 августа. За это время мы преодолели 920 миль, добравшись до 18° южной широты и 26° западной долготы. То, что Suhaili плыла быстрее, нежели ожидалось, я объясняю тремя обстоятельствами: во-первых, хорошую службу сослужила новая алюминиевая мачта, снизившая вес верхней части яхты, благодаря чему ей было легче сохранять вертикальное положение; во-вторых, набор новых парусов оказался очень удачным; в-третьих, мне удалось улучшить технику управления плавсредством.

Ветер стал переменчивым, хотя, в основном, он дул с севера, что нас устраивало, но иногда все-таки приходилось иметь дело со встречными потоками воздуха и даже со шквалами.

Скука разыгралась вовсю. Депрессивное настроение овладело мной отчасти из-за бешеной качки, которая не давала собраться с мыслями и успокоиться. Погода ведет себя абсолютно непредсказуемо – шквал, затишье, шквал, потом опять затишье на час, за которым следует ураганный порыв ветра и т. д. Бессмысленно ставить дополнительные паруса, почти сразу их приходится рифить. Обеими руками делать ничего невозможно, я пишу, втиснувшись в койку и придерживая одной рукой блокнот. То и дело лодку захлестывают волны, вода каскадом льется по палубе. Штурманским столом я подпер к переборке радио и обернул его в парусину. Спальный мешок отсырел и нет никакой возможности его высушить. Заснуть чрезвычайно трудно – лежу с закрытыми глазами до поздней ночи, просыпаюсь уже уставшим. Решением проблемы, стала бы какая-нибудь тяжелая работа – но вот какая? Любое физическое усилие чревато ушибами и порезами, а писать чрезвычайно трудно. Я выбрал легкий путь и стал читать. Последствия этой лености скажутся обязательно, причем, чем скорее, тем лучше.

Шквалы хороши тем, что знаешь о них заранее. Как только на небе появляются лоскутки кучево-дождевых облаков, уже знаешь, что им предшествует шквал. За ним может разразиться дождь, а потом вновь наступает спокойная полоса.

Стаксель тащит вперед яхту сильнее, нежели это можно представить, принимая во внимание площадь его паруса. Скорость упала на треть, или даже наполовину, поскольку стаксель площадью 84 кв. фута дает только шестую часть общей площади поднятых парусов. Думаю, он должен заполнить пробел между кливером и гротом, создав по обе стороны от себя щели, которых не бывает, когда паруса находятся на большом расстоянии друг от друга. Можно было снизить давление ветра на лодку, сократив каким то другим способом площадь парусов. Но такое решение представлялось непрактичным, так как впереди осталось бы несоразмерно большое количество парусов. Проблема казалась нерешаемой. Я не люблю снижать скорость, но не стоило слишком перенапрягать лодку, ведь самое худшее нас ждало впереди. Будь это последний этап одиночного плавания в Австралию, (в наши дни от этих слов уже несет нафталином – Авт.), все было бы не так, а я хочу обогнуть земной шар!

Шквалы несли с собой потоки дождевой воды, которую я регулярно собирал в бадьи. В конце концов, я решил попытаться вырастить горчицу и салат. Семена этих растений служили добавкой к моей дневной порции таблеток витаминов, дрожжей и кальция. Я разложил на полке в гальюне газетную бумагу, пропитал ее водой и выложил на нее ровными рядами семена. Вскоре выяснилось, что семена вкупе с бумагой пожирают огромное количество пресной воды, что наносило серьезный ущерб моим ограниченным ресурсам, поэтому мое стремление вырастить свежую зелень результировалось в пеструю кучку папье-маше. Но у меня имеется еще десять пакетов семян. Я надеюсь предпринять еще одну попытку заняться садоводством в будущем, когда закончится репчатый лук и салаты придется готовить из маринадов, добавляя в них уксус и сдабривая маслом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

В настоящее время – Harper Collins, прим. пер.

2

Эрик Табарли (Eric Tabarly) (1931–1998) – известный французский яхтсмен – прим. пер.)