Большой прыжок - Ли Бреккет

— Перестань надоедать мне и успокойся. Твоя охрана торчит у шлюза. Но никто туда и не пойдет, пока в доме есть выпивка.

— Вечеринка, это прекрасно, — робко сказала Клавдия, робко взглянула на Стенли и замолчала.

Стенли сказал:

— Прикажите яхте вернуться на Землю. — Он здорово осунулся с тех пор, как Комин узнал его. Потерял здоровый цвет лица, и в нем чувствовалось напряжение, почти такое же, как в Питере. Он тоже собирался участвовать во втором Большом Прыжке. Он настаивал на этом, и Салли Кохран поддерживала его для того, чтобы хоть кто-то поглядел на нее и Клавдию с интересом. Но ему, казалось, не доставляла удовольствия такая перспектива.

— Ее нельзя возвращать, — сказала Сидна. — Люди поймут, что здесь что-то происходит, если вы сейчас отправите их назад.

Они потерпели поражение и поняли это. Питер сказал:

— Ладно, Сидна. Но если хоть что-нибудь будет не так, я сверну тебе шею.

Но все было так, по крайней мере, сначала. Яхта села, и Комин издалека увидел толпу молодых болванов, высыпавших из нее и направившихся к дому, к Сидне и выпивке. И, казалось, почти сразу же залитые светом Земли сады и террасы наполнились смехом, танцевальной музыкой и людьми в белых костюмах, разносящими подносы со спиртным.

Комин сидел на террасе и прислушивался к веселью. У него не было ничего, совсем ничего. Он не был трезв, но и не старался продолжать. И знал, почему. Потому что он больше не относился к нормальному человечеству, потому что на него надвигалась тень Большого Прыжка, потому что скоро он улетит от всего этого, он и еще пятеро, к чему-то, что может лишить даже приличной смерти…

Он в тысячный раз подумал, что имел в виду Баллантайн под трансуранидами. Можно ли угадать, что это такое, когда совершенно неизвестно, что произошло? Они говорили о трансуранидах, но никто не мог сказать ничего путного. Трансураниды — кем бы или чем бы они ни были — были тем, что сделало что-то с Баллантайном?

Комин содрогнулся и налил себе еще отличного виски Кохранов, чтобы прогнать образ Баллантайна, мертвого и все же ворочающегося на кровати с ограждением. Внезапно перед ним появилась хорошенькая девушка с густой копной черных волос и спросила:

— Кто вы?

Она была свежа, как бутон. Рядом с нею Комин почувствовал себя стариком, и между ними была непреодолимая пропасть, потому что он знал, что собирался сделать, а она не знала и даже не подозревала об этом. Но она была мила.

— Не знаю, — ответил он. — Я здесь чужой. А вы?

— Ни за что не угадаете.

— Тогда не буду и пытаться.

— Я — Бриджит, — сказала она и скорчила гримасу. — Ужасное имя, верно? — Она вдруг оживилась, глядя поверх головы Комина. — О, Симон! — позвала она и помахала.

Симон подошел, обнял ее, и она прижалась к нему, улыбаясь, но все еще проявляя интерес к Комину.

— Симон, он не весел. Почему вы грустите?

— Ему кажется, что кто-то пытается убыть его. Были еще попытки, Комин?

— Я ни к кому не поворачивался спиной, — сказал Комин.

— Вы шутите, — проговорила Бриджит. — Его никто не будет убивать, он милый.

— Ну, — сказал Симон, — я не думал, что можно назвать его так, но может, ты и права. Идем, Бриджит. Пока, Комин, и не пейте отравленные напитки.

Комин смотрел, как они уходят. Его отсутствие реакции на Кохранов достигло гигантской величины. Он подумал, как было бы приятно улететь с ними со всеми, собрать их всех на корабль и увезти к звезде Барнарда.

Он увидел, как на террасу вышел Питер Кохран и, нахмурясь, глядел на веселящихся. Он был каменно-холодный, трезвомыслящий. Стенли присоединился к нему. Пару минут они разговаривали, затем Питер спустился в сад и исчез в темноте. Пошел проверить свой кордон, подумал Комин. Сидна должна получить за это хорошую трепку. Но это было точно такой же хитростью Сидны, как и то, что она завлекла его сюда, и он должен быть благодарным… но должен ли?

Где, во всяком случае, Сидна?

Стенли спустился по ступенькам и вошел в сад следом за Питером. Комин поднялся. Ему надоело сидеть и размышлять. Он поискал взглядом белокурую головку Сидны, заметил и направился к ней. Терраса слегка качалась под его ногами, и, казалось, на ней было двести человек вместо двадцати. Сидна была с долговязым молокососом, которого звали Джонни и с которым Комин уже встречался. Вокруг них было еще несколько человек. Кто-то сказал что-то смешное, и все смеялись.

Комин подошел к Сидне и сказал:

— Привет.

Сидна взглянула на него. Глаза ее были очень яркими и очень веселыми.

— Привет, Комин.

По другую ее руку стоял Джонни.

Комин сказал:

— Рассказать, как принимал гостей пожарник?

Она покачала головой.

— Ты выглядишь мрачным. Терпеть не могу мрачных. — Она отвернулась.

Комин положил руку ей на плечо.

— Сидна…

— Уйди, Комин. Я веселюсь. Оставь меня.

Джонни шагнул между ними. Он чувствовал себя превосходно. Он чувствовал себя вдвое сильнее и больше. Он повернулся к Комину и сказал:

— Вы слышали. Уходите.

Настроение Комина, и так не из лучших, испортилось окончательно.

— Послушай, Сидна. Я хочу сказать тебе…

Кулак Джонни врезался ему в скулу достаточно сильно, чтобы в голове загудело.

— Теперь ты уберешься? — спросил Джонни. Дыхание его было тяжелым и прерывистым, он был готов продолжать. Судна вскочила на ноги, сбросив бокал с низкого столика.

— Черт побери вас обоих! — крикнула она и пошла, увлекая за собой остальных. Комин сердито глядел ей вслед, думая, что в один прекрасный день он выбьет из нее высокомерие, если она сохранит свое здоровье.

Джонни сказал:

— Мне кажется, нам лучше пойти в сад.

Комин взглянул на него.

— О, нет!

Джонни побледнел, остались лишь два красных пятна на скулах. Он разъярился до высочайшей степени и не хотел, чтобы ярость ушла.

— Вы хотите отбить у меня Сидну, — сказал он.

Комин расхохотался.

Красные пятна на лице Джонни расширялись, пока не коснулись корней волос на шее над воротничком.

— Вы пойдете в сад, — сказал он, — или я начну прямо здесь.

Это было уже слишком. Комин вздохнул.

— Ладно, мальчик, идем. Может быть, я сумею привести тебя в чувство.

Они плечом к плечу спустились по ступенькам. Здесь стоял шелест и воркование, словно от голубей в темной бахроме кустарника, и Комин пошел впереди. Джонни походил на сердитого молодого бычка во время гона.

Лампы террасы остались позади, висели лишь очень яркие звезды, горящие на черном бархате. Где-то бормотали голоса.

Джонни сказал:

— Теперь достаточно.

— Хорошо. — Комин остановился. — Подожди минутку, мальчик, и выслушай меня.