Теннисистка - Пётр Пигаревский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ничего этого не знал Кротов, терпеливо дожидавшийся в пропахшем хлоркой вестибюле загадочного завуча. Наконец двери отворились, дежурная вскочила со своего стула, встал и Кротов с Дашей, но Олимпиада Александровна их даже не заметила и быстрыми шагами устремилась к кабинету директора.
Вышла она оттуда не скоро, минут через сорок. Кротов приказал Даше сидеть на месте, сам встал и решительно направился к завучу.
— Здравствуйте, Олимпиада Александровна.
— Здравствуйте.
— Меня зовут Андрей Владимирович Кротов. Вы не уделите мне немного времени?
— Мне сейчас совершенно некогда, сами видите, что у нас творится.
— Извините, но вопрос у меня неотложный, он касается одной из ваших воспитанниц.
— Приходите в понедельник.
— На следующей неделе мне, возможно, придется уехать, а вопрос действительно срочный.
— Если вы о Воронцовой, то директор мне в общих чертах описал ситуацию. О том, что вы просите, не может быть и речи.
Кротов смотрел на сухую, поджарую, неприступную Олимпиаду и думал, что подход к ней будет найти сложно, если вообще возможно.
— Кстати, — она продолжила чеканить слова, — способствовать побегам наших детдомовцев, нарушать раз и навсегда установленный режим нашего учреждения вам никто не позволит, и еще неизвестно, как к таким выходкам отнесутся в вашем спортобществе. Это все. А сейчас, извините, мне нужно разбираться, почему возник пожар и кто его мог устроить.
В эту самую напряженную минуту Кротов, вопреки всякой логике, вдруг широко и дружественно улыбнулся.
— Олимпиада Александровна, да Бог с ним со всем. Простите, если как-то подвел вас. Даша Воронцова, поверьте, ни в чем не виновата, виноват только я. Но давайте сейчас не будем об этом. Вопрос, который я хочу затронуть, важен не столько для меня, сколько для детдома в целом и лично для вас.
Завуч не ожидала такой перемены в поведении Кротова. Она была уверена, что последуют пререкания и расставание на скандальной ноте, поэтому сейчас она несколько озадаченно посмотрела на него. А Кротов, не выпуская инициативы из рук, продолжил:
— Если вы не возражаете, давайте не будем стоять в коридоре, наш разговор займет не более пяти минут, пройдемте в ваш кабинет.
При этих словах своей твердой рукой деликатно, но настойчиво он взял Олимпиаду за локоть. Она же, сама не понимая почему, поддалась то ли его силе, то ли мужскому обаянию, и они направились на второй этаж.
В аскетичном кабинете, очень похожем на самого завуча, Кротов постарался еще более энергично и ярко, чем перед Поленовым, описать достоинства и талант Даши. И затем, не давая себя прервать, сказал:
— Олимпиада Александровна, поверьте, через сравнительно короткое время эта девочка сможет прославить ваш детдом. Все увидят, в том числе ваши высшие инстанции, каких детей вы воспитываете. Кроме того, сейчас теннис не тот, что был раньше. В этом виде спорта, как ни в каком другом, выплачиваются очень крупные призовые деньги. Чемпионам, конечно, а Даша как раз и станет чемпионом, в таких вопросах я не ошибаюсь.
Кротов так увлекся, что не заметил, как лицо Олимпиады пошло красными пятнами.
— Вы что меня подкупаете? Думайте, что говорите! — Ее глаза сузились. — И не принимайте меня, пожалуйста, за идиотку. Если бы даже так действительно все случилось, то вся слава, деньги и не знаю что там еще пошли бы вашему спортобществу, вам лично, но никак не детдому. Мы здесь детей теннису не обучаем, у нас обычные уроки физкультуры.
Кротов не ожидал такой вспышки гнева и такого решительного отпора. Он немного смутился, но нашел в себе силы улыбнуться.
— Олимпиада Александровна, вы не так меня поняли. Ни о каких взятках речи не идет. Но вы же слышали, наверное, что даже не имеющие никакого отношения к детским домам спортсмены выделяют на их нужды средства. Я только это имел в виду. А в данном случае Даша сама воспитанница детдома, ей сам Бог велел отплатить добром за добро. Воронцова, кстати, производит впечатление очень отзывчивого ребенка. Что касается славы, тут я с вами не согласен, она волей-неволей затронет детдом тоже.
— Слушайте, когда это будет и будет ли вообще? — В голосе Олимпиады послышалась ирония. — Мое решение, несмотря на все ваши доводы, остается отрицательным. А сейчас, извините, мне нужно работать, до свидания.
Кротов вышел из кабинета в подавленном состоянии. Пролетом ниже, присев на ступеньку лестницы, его терпеливо дожидалась Даша. Он медленно спускался и, когда поравнялся с ней, их глаза встретились. От этого пытливого, беззащитного взгляда ему стало нестерпимо больно. Даша не спросила ничего. И вдруг, еще до конца не осознав, что собирается делать, Кротов резко развернулся и со словами "Нет, я не сдамся" вновь пошел вверх. Он без стука открыл дверь. Олимпиада в крайнем удивлении вскинула брови.
— Я же вам… — начала она было раздраженным голосом, но Кротов ее оборвал.
— Олимпиада Александровна, у вас есть дети?
Завуч не ожидала услышать ничего подобного, поэтому растерялась и машинально ответила:
— Есть.
Но тут же спохватилась и строго спросила:
— А какое это имеет отношение к делу?
Кротов не мог и подозревать, какой разящей силы удар он нанес в этот миг по непробиваемой Олимпиаде. Он просто хотел предпринять последнюю попытку достучаться до нее и действовал от отчаяния и по наитию. Однако пущенная им стрела стремительно приближалась к цели.
У завуча был сын, ее единственный ребенок. Кроме него, близких людей у нее не осталось. С мужем она рассталась вскоре после рождения Павла, другие родственники постепенно отошли в мир иной, так что теперь было не сыскать даже какой-нибудь захудалой троюродной племянницы или племянника. Среди этого царства мертвых жить продолжали только она да Паша. Бывший муж сгинул совсем и за долгие годы не только ни разу не появился, но даже не позвонил по телефону. "Бог весть, может быть, и он умер" — иногда думала про себя Олимпиада. Чем был для нее тринадцатилетний сын, обсуждать излишне. Правду говорят в народе, что даже у самых черствых и бессердечных людей в закоулках их темной души можно отыскать светлое пятно или хотя бы пятнышко. У Олимпиады таким пятнышком и одновременно ахиллесовой пятой был ее сын.
Кротов проигнорировал вопрос завуча и спросил сам:
— У Вас дочка или сын и сколько им лет?
— Послушайте… Сын, тринадцать.
— А он вам никогда не
