КУДА? и КАК? - Игорь Акимушкин

Четырнадцать дней развиваются они в теплом песке. Ровно через две недели волны смоют их в море.

Почему через две недели, а не раньше?

Потому, что лишь дважды в месяц, вскоре после новолуния и полнолуния (обычно на третий день), прилив достигает наибольшей силы. Ведь приливы вызываются притяжением Луны, и не только Луны, но еще и Солнца.

Правда, сила, с которой Солнце привлекает к себе земные воды, более чем вдвое меньше притяжения Луны. Но «вдвое» — это не в тысячу раз, поэтому приливы бывают наибольшими, когда Луна и Солнце тянут к себе океан по одному направлению; когда, как говорят астрономы, находятся они в сизигии — на одной линии по одну или по обе стороны от Земли. Тогда силы их притяжения суммируются. Поэтому в сизигийный прилив морские волны выплескиваются на берег особенно далеко. С ними выскакивают нерестящиеся рыбки.

В последующие дни прилив слабеет, так как Солнце и Луна по отношению к Земле становятся на взаимно-перпендикулярных осях и их силы притяжения начинают действовать под прямым углом друг к другу. Наступает время низких приливов. Это случается обычно в первую и последнюю четверть Луны. Тогда море не заливает спрятанные в песке икринки. Только через две недели великие светила опять окажутся в сизигии и новый высокий прилив смоет в море закончившую развитие икру грюньона. Там из икринок выйдут мальки.

Калифорнийцы с нетерпением ожидают нереста грюньона, который называют они набегом. В марте здесь запрещено всякое рыболовство: у местных рыб начинается сезон размножения. Но лов грюньона не коммерческое предприятие. Это, скорее, забава и веселое развлечение. Поэтому власти штата разрешают добычу грюньона, но с одним непременным условием: ловить только руками.

Никаких сетей, никаких посудин — ни ведер, ни сачков! Тот больше соберет на пляже рыбы, кто полагается лишь на ловкость своих рук и резвость ног.

Впрочем, если на «бега» грюньона действительно собирается так много людей, как о том иногда пишут, то и руками можно всех рыб переловить…

Ищут, где посуше

На самой нашей западной границе, в густых лесах в долине реки Припяти, жили медведи-шатуны.

Шатунами зовут у нас обычно тех косолапых, которые не лежат зимой в берлоге, а бродят по лесу, голодные и злые.

Но медведи, что жили на Припяти, — шатуны другого рода.

Зимой они спали в берлогах, и спали крепко, по лесам не «шатались». Но зато, когда весной, бывало, проснутся и вылезут косматые из берлоги, страсть к путешествиям одолевала ими. Медведи не оставались там, где зимовали, а брели лесами и болотами. И все на юг да на юг. День шли, два, неделю шли. Уходили далеко — километров за двести от своих берлог.

А осенью, самое позднее в начале ноября, опять медведи — да не в одиночку, а небольшими группами! — пробирались на север. Шли теми же путями и по такому точному расписанию, что местные охотники уже знали, когда и где в эту пору ждать косолапых бродяг.

Следующей весной все повторялось сначала. Медведи могли бы, конечно, и летом жить там, где зимой зимовали. Но леса на юге Полесья были им больше по душе: там людей меньше и ягод больше.

Так зачем же зимой-то они оттуда уходили?

А затем, что уж очень здесь сыро! Леса болотистые, трясина да мох. Прилечь негде, чтобы шкура не намокла. Где уж в сырости такой зимовать! Вот медведи и уходили на север: там посуше.

Весной, в половодье, многие звери страдают от паводков. Особенно плохо тем, которые живут на земле: мышам, полевкам, леммингам, землеройкам, ласкам, горностаям, зайцам.

Вода выгнала их из нор, затопила и землю вокруг. Гонимые потопом, лезут они на бугры, карабкаются на изгороди, деревья. До островов спасения добираются вплавь или на бревнах и корягах. Много зверьков тонет в половодье.

Но хомяк презирает угрозы водяной стихии. Вот он бегает у воды, вынюхивает что-то. Наверное, хочет переплыть овраг: тот берег посуше. Осторожно окунул передние лапки, зашел поглубже, надул щеки и поплыл.

«Надутая» его мордочка закружилась в мутном потоке. Точно поплавок, легко скользит по волнам. Ни водовороты, ни перекаты не страшны хомяку, потому что его защечные мешки сейчас воздухом надуты. Осенью, когда запасал на зиму продукты, он таскал в них зерно, клубни разные и семена. И такие они у него большие, эти карманы, что хомяк даже мелкий картофель переносит за щекой.

И весной, в половодье, защечные мешки служат хомяку верную службу. Только не зерном он их теперь наполняет, а воздухом. И тогда ему, можно сказать, море по… шейку.

Ищут пищу

Как селедка путешествует

елёдка солёная не потому, что живёт в море, — это, наверное, каждый знает. Но многие ли представляют себе, какими сложными путями эта самая селёдка (ещё не засоленная!) бороздит моря?

Сельдь бывает разных видов и рас, и все они плавают по морям не как попало: у каждой расы свой маршрут, свои привычки, свои сезоны размножения и откорма.

Возьмем для примера сельдь норвежскую. Каждую весну большие ее косяки собираются у южных берегов Норвегии. Здесь у песчаного дна и недалеко от берега рыбы нерестятся.

Мальки, как выведутся из икры, плывут вместе с течением на север вдоль берегов Норвегии. Доплыв до Лофотен, поворачивают назад, в открытое море. То приближаясь к берегу, то удаляясь от него, маршрутом очень извилистым устремляются к югу. В пути подрастают. А как исполнится молодым селедкам четыре года, инстинкт заставляет их плыть туда, где они родились, к юго-западным берегам Норвегии, и там размножаться.

Выполнив родительский долг, расплываются во все стороны. Многие косяки уходят на юг — к берегам Англии и Швеции.

Норвежская сельдь принадлежит к так называемой прибрежной расе. Нерестится она у берега в воде довольно опреснённой, этим отличаясь от морских рас. Например, от шотландской селедки, которая размножается в открытом море к северу от Шотландии. Ее мальки, как выведутся, сразу плывут к берегу. Вьются на отмелях миллиардными стайками, заплывают часто и в устья рек. Временами мальков бывает так много, что в Англии их даже добывают и продают под названием «уайтбейт» — известный здесь деликатес.

Чем старше сельди становятся, тем сильнее влекут их к себе глубины моря. Но каждое лето по-прежнему устремляются они вместе с тысячами других рыб в прибрежные воды: летом здесь больше пищи. Тепло, светло, а течения поднимают со дна много неорганических, нужных растениям веществ: соединения азота, фосфора, кремния. На этом «удобрении» развиваются микроскопические водоросли. Вода кишит ими — море «зацветает». На богатое угощение собираются бесчисленные стаи рачков, а за рачками плывут рыбы.