КУДА? и КАК? - Игорь Акимушкин

Уже далеко за городом путь им преградила река Чусовая, быстрая и широкая. Но и она не остановила белок. Отчаянные зверюшки смело бросались в холодные волны и, задрав вверх хвостики, плыли к другому берегу. Течение их сносило, водовороты крутили каруселью, но белки, словно одержимые, все прыгали и прыгали с крутого берега в реку.

Один человек, который как раз в это время плыл по Чусовой на лодке, рассказывает: «Иные белки совсем обессилели — выглянет зверек из воды раз-другой, нырнет, опять выглянет, а там его и снесло потоком. Усталым белкам я протягивал весло. Только протяну — сейчас они по веслу взберутся ко мне в лодку, маленькие такие, мокрые, сядут на дно лодки и дрожат. Много их ко мне в лодку налезло. Когда лодка подплыла к большому судну, белки взобрались на него и сидели там кучей, спокойно и доверчиво. Бедняжки отдыхали. А лишь только судно подошло к берегу, так белки тотчас выпрыгнули на песок и побежали дальше. Много их погибло, но много и перебралось через реку и продолжало путь».

Потом уже выяснилось, что через Нижний Тагил шла не главная армия белок, а ее фланговый отряд. Сама армия прошла в восьми километрах от Тагила. В ней, говорят, было несколько миллионов белок (хотя никто, конечно, их не считал, а просто так предполагают).

Несколькими годами раньше нашествию белок подверглись некоторые города Прибалтики. Белки осаждали парки, кладбища, карабкались на заборы и крыши.

Даже в Западной Европе, где нет таких огромных лесов, как у нас, белки иногда появляются большими стаями и маршируют, повергая людей в изумление, через селения и города. В 1904 году легионы белок наводнили некоторые провинции Вюртемберга, а через три года объявились в несметном числе в горах Гарца.

Считают, что белок вынуждает к переселению недостаток кормов — неурожай шишек — в краях, которые они покидают. Зверьки ищут новые, более богатые пищей леса. Если белки слишком расплодились, то в неурожайное лето голод для них особенно страшен. Иногда и лесные пожары, которые порой сжигают огромные пространства тайги, изгоняют зверюшек с родных мест.

Однако есть и такая гипотеза: кочующие белки ведут себя как чумовые — это все отмечают — и часто, похоже, ищут смерти, а не спасения: гибнут в городах, тонут в реках. Белки одержимы «вирусом» помешательства — так утверждают сторонники теории «роковых миграций» и обычно, чтобы подкрепить свои рассуждения, описывают в виде примера трагическую гибель огромной беличьей стаи в Енисее. Событие это давнее.

Осенью 1847 года недалеко от Красноярска бесчисленная орда белок подошла с востока к Енисею. Одна за другой белки попрыгали в бушующий поток и почти все утонули.

Подобные же «безумства» наблюдались иногда и у других животных. Однажды двухтысячное стадо полудиких быков и коров, которое паслось в прериях Аргентины, без всякой видимой причины вдруг бросилось в реку Парану и утонуло. Там же, в Южной Америке, случилось и такое: восемьсот крокодилов дружно покинули гостеприимное устье Амазонки и поплыли в открытое море на верную гибель.

Но поскольку никто еще не установил, что это за «помешательство», когда и отчего оно случается, серьезная наука считает описанные выше «самоубийства» просто несчастными случаями. Главная побудительная причина, заставляющая многих животных уходить в чужие края, — недостаток пищи в их родных местах.

Справедливость этого мнения подтверждают зоологи, внимательно изучившие историю жизни леммингов — зверьков, чьи «безумные» походы почти всегда кончаются гибелью маленьких странников.

Походы смертников

Осень недавно пришла в тундру, а снег уже запорошил луговины, и кочки, и серую щетину осок.

На снегу, по кочкам, в лабиринтах стелющихся по земле берез, по белой скатерти скованных льдом озер, с холма на холм, с болота на болото тянутся бесконечные цепочки крошечных следов. Мы потом пройдем по этим следам, посмотрим, какие зверюшки их проложили. А сейчас перенесемся мысленно на несколько месяцев ближе к началу года.

Перед нами тундра в летнем уборе. Но если приглядимся внимательно, то и среди зеленых трав и кустарников заметим запутанные тропинки, протоптанные в земле как будто бы теми же маленькими лапками.

Во мхах под кочками и среди переплетений корней карликовых берез тянутся длинные, но неглубокие норки. Мы, наверное, и не заметили бы их сердитого обитателя, но он сам, как только мы подошли, выскочил из-под земли. Смотрите: он нам угрожает! Весь взъерошенный прыгает по кочкам, пищит, тявкает, встает на задние лапки и, запрокинув на спину голову, в уморительной позе глядит так свирепо, что пропадает всякое желание взять в руки и рассмотреть поближе этого забавного зверька. Протяните ему палку — он схватит ее зубами, повиснет так, что не отцепишь.

И зверюшка-то ведь совсем маленькая — с водяную крысу, а видом похожа на хомячка. Мех густой, желтовато-бурый, а по спине темные большие пятна. Пеструшками их и прозвали, этих забияк. Есть и второе имя — лемминги. Разные их виды живут в северных странах Европы, Азии и Америки.

Они и на своих сородичей так же гневаются, когда те приближаются к их владениям. Лемминги очень неуживчивы, часто дерутся, и слабые гибнут в этих драках.

Немало гибнет пеструшек и во время разливов.

Зато, когда весной большого половодья не бывает, пеструшки плодятся во множестве. А уж после нескольких таких лет подряд нет в тундре и счета этим пеструшкам. Ступить нельзя и шагу, чтобы не попалась на глаза пеструшка. Всю траву они давно съели, изгрызли даже олений мох, и вот уже голод, вечный призрак сумрачных далей комариной страны Иотунгейм[18], грозит расправой и им самим, и северным оленям.

И новая беда: в благоприятные годы самки леммингов начинают плодиться с удвоенной силой. Вместо двух раз родят они теперь детенышей трижды и, говорят, даже четырежды в год. И в каждом помете уже не пять, а восемь и десять крошечных сосунков. Вот вам пример того, что и природа не всегда бывает разумна.

Тогда молодые лемминги, которые не находят больше на родине ни мест, годных для поселения, ни пищи для поддержания жизни, начинают свои знаменитые переселения[19]. Они уходят все дальше и дальше от знакомых мест. («Полосатым мышам течь началась», — говорят у нас на Кольском.) Уходят в одиночку: у каждого зверька своя тропа. Постепенно пути их сходятся — так ведь и ручейки сливаются в низинах в потоки. И уже тысячи недружелюбных, но, увы! общей бедой соединенных пеструшек бредут одной дорогой (хотя держат между собой дистанцию в несколько метров, свистом предупреждая соседей, чтоб ближе не подходили).