Двойник - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ближайшие родственники государя — родной брат Михаил Александрович, и кузен Кирилл Владимирович. Михаил, из-за морганатического брака с особой не царской крови, да еще и «разведенкой», царем стать не может, хотя наследников имеет. Но в феврале семнадцатого, когда Николай отрекся от престола, он передал корону брату, позабыв о своем собственном законе. А что сейчас мешает?
— Государь-император категорически не пожелал, чтобы Михаил с Кириллом, и их потомство корону получили. Может, надеется, что Александр поправится? Но если родственники царя узнают, что наследник в коме, то могут сами на престол свои права заявить. Думаю, вы понимаете, что тогда начнется.
— А если Александр никогда не придёт в себя? — спросил вдруг я, заставив министра крякнуть.
— А это даже я не имею полномочий обсуждать. То лишь Богу известно, да его помазанникам.
Глава 7
Уходящая эпоха
После недолгого разговора, по итогам которого я дал своё согласие на полное сотрудничество, а так же на все выше озвученные условия, события закрутились с бешеной скоростью. Я едва успевал улавливать сыплющиеся со всех сторон приказы и отчёты об их исполнении.
Первым делом была составлена легенда моего исчезновения.
Как оказалось, несчастного Павла Кутафьева, который решил срезать путь домой через тёмный переулок, подкараулили бандиты. Парня хотели попросту обокрасть, но будущий юрист был не робкого десятка и решил дать отпор.
Подходящее тело нашли спустя пару часов в областном морге. Молодой парень с десятком ножевых, подходящий по комплекции и другим приметам. Ну, а что не подходило под описание, хладнокровные «мясники» из царской службы быстро подправили.
— Главное, его невесту к телу не подпускать. Как хотите выкручивайтесь, — распорядился Кутепов.
Большинство отчётов приходило Кутепову на странный аппарат, который вполне можно было бы назвать рацией, если бы он не был так похож на мобильник из моего времени.
Мы как раз сидели в автомобиле, который повёз меня в неизвестном направлении. Окна в машине были зашторены, и я не имел возможности понять куда именно мы направлялись.
На мои расспросы о точке назначения, получил короткий ответ: «К императору».
Стоило отъехать подальше Кутепов позволил поднять шторы, и я обнаружил что мы выехали за пределы Петербурга.
Спустя десять минут, Александр Павлович дремал на заднем сиденье, за водителем, а я сидел рядом, поглядывая за окно. Подумал, что министр мог бы посадить меня в машину сопровождения, но предпочел видеть рядом с собой. Видимо не проникся доверием и боялся, что начну болтать с охраной и сразу выдам все тайны.
Как не стыдно признаваться, первые недели, я так погряз в рутине и учёбе, что почти и не гулял. Разве что с Мариной, да порой встречались с Димой Родионовым, когда он меня по юридическим наукам подтягивал, зато теперь глядел по сторонам.
Я с интересом рассматривал проплывавший пейзаж за окном, автоматически отмечая, что нынешние окраины Санкт-Петербурга — совсем не те, что остались в моей реальности, однако совсем ветхих строений и разрухи тоже не наблюдалось. Окраины и окраины.
Были, разумеется, некоторые особенности. Скажем, нет панельных пятиэтажек, зато имеется немало деревянных домов, окруженных огородами и садами. Мелькали ещё и длинные сооружения, явно барачного типа, потому что на крыше торчало по четыре, а то и по шесть труб. А кто говорил, что бараки — изобретение советской власти? Строили их и в той империи, что осталась в моей реальности, стоят и здесь, где, вроде бы, «золотой век». Промышленность развивается, рабочая сила плавно перетекает из деревень в города, а вот обеспечить всех рабочих жильем строительных мощностей у государства пока не хватает.
Однако что-то основательное здесь тоже строят, это заметно по башенным кранам, попадающимся то тут, то там.
Пока глазел, гнал из головы невесёлые мысли. Бедный Павел Кутафьев скоро будет мёртв, по крайней мере по бумагам. Да и предстоящая встреча с самим императором покоя не давала. А о необходимости заменить наследника престола, я и вовсе думать пока не хотел.
Снова обратил внимание на стройку и краны вдалеке. Интересно, а при помощи магии строят что-то? Способности многих одарённых порой открывает удивительные возможности, но может ли потягаться какой-нибудь маг земли против башенного крана?
Наверное, уж слишком глубоко во мне засел материалист. Магия магией, но от индустриализации никуда мы не уйдём. А всё дело в том, что в дороге все равно делать нечего от того и строю теории основываясь на неполной картине. Для сравнения есть лишь мой старый мир и его достижения, пускай и выстроенные на руинах прошлого мира.
Наконец мы доехали до Царского села, свернули в парк, окружавший Александровский дворец. Как оказалось, в новых реалиях он именуется Новый Царскосельский дворец, об этом Кутепов сказал.
В той жизни я видел этот дворец несколько раз, можно сравнить, но изменений не обнаружил. Разве что — стены выкрашены не в желтый, а зеленый цвет, а перед главным входом, где клумба, установлен памятник Александру Первому. Никаких тебе аллегорий и римских тог, вроде тех, что на Минине и Пожарском, а костюм, сообразный эпохе. Александр Павлович стоит в военном мундире, при шпаге, задумчиво опираясь на стопку книг. Любопытно, а что сия стопка символизирует? Не то лицей, не то создание в России системы народного образования.
Я бы рассматривал и дольше, но меня подхватил под локоток генерал и увлек за собой.
Перед входом в покои задержались. Кутепов смерил меня взглядом, будто хотел что-то сказать. но потом махнул рукой и постучал в дверь.
Не довелось мне в той жизни видеть медленно увядающих людей. Мертвых — да, было дело. Бабушка с дедушкой, по отцовской линии живы, и слава богу, а по материнской умерли очень давно — попали в аварию, когда меня ещё и на свете-то не было.
В комнате, куда меня привели, было темно, если не считать зажженной лампадки перед иконой с изображением босого человека, склонившегося в поклоне. Скорее всего святой Алексей — человек божий, во имя которого был наречен давно умерший цесаревич.
Пока глаза привыкали к тусклому освещению, а нос — к тому специфическому запаху лекарств, хлорки и ещё чего-то такого, неуловимого, что сопутствует реанимационному отделению больниц
