Места без поцелуев - Мария Жукова-Гладкова

В общем, возвращался Сидоров домой из бани. Пятница – банный день, святое дело. А у Витиного дома за вчерашний день котлован выкопали. Поразительно – как это за один день такой раскопать успели? Но у нас раскапывают быстро, а вот закапывают… Причем котлован был с водой. Вернее, даже два котлована. Или один, но с дорожкой посередине. Оставили для пешеходов. Идешь как бы через мост над рекой. Скользковато, правда, и перил нет. Фонари, конечно, тоже все разбиты. Идет себе Витя спокойненько домой, идет – и тут качнуло его в сторонку. То ли ветер задул, то ли поскользнулся… Не помнит уже. И свалился он в эту водичку.

– В котлован, что ли? – спросил Рысин, с трудом удерживаясь от смеха.

Сидоров кивнул.

Вода холоднющая. Но Вите на пользу пошло: протрезвел сразу же. Дома его, естественно, принимали без особой ласки. Хотя он специально в парадняке постоял, чтобы вода с него стекла. Лужа перед лифтом внушительная осталась.

Рысин с Иваном Денисовичем переглянулись и расхохотались.

Звонит Витя в дверь. Старший сын открывает и видит отца всего в глине – он же не в дистиллированной воде плавал…

Супруга кричит из кухни: «Я только что полы вымыла, сними ботинки на лестнице, небось все в грязи после того, что у нас во дворе развели». Сын на отца смотрит и матери орет: «Папа весь в грязи». Ольга вылетает из кухни и видит мужа… А она еще утром предупреждала, чтобы он новое пальто на подстежке не надевал, в куртке шел, а Витя надел… Ой, что было…

– То-то она и со мной по телефону без особого энтузиазма разговаривала, – заметил Рысин.

Сегодня Ольга Витю никуда отпускать не хотела, чтобы опять не свалился. Но работа – святое дело.

– Ну повеселил, Витя, – улыбался Рысин. – Хоть посмеялись от души, а то одни проблемы и головная боль.

– Что случилось-то? – спросил Иван Денисович.

– А все время что-то случается, – пожал плечами Рысин. – Но ничего такого, с чем нельзя разобраться. Вот сейчас вместе с Витей надо обмозговать ответ датчанам – какая нам нужна информация в первую очередь?

– Шеф когда в Данию собирается? – деловым тоном спросил Сидоров. – Или скандинавы к нам?

Этого Туманов еще не решил. Лене в понедельник им звонить предстояло.

– Меня, конечно, к скандинавам не пошлют, – усмехнулся Сидоров.

Рысин тут же вспомнил, что Витя с одним здоровенным финном – Тепо, или Терхо, или как там его? – в Хельсинки учудил и как Туманову вместе с Хаапалой, его финским партнером, своих подчиненных из полицейского участка вызволять пришлось.

– Вы хоть на каком языке тогда говорили? – спросил Олег Леонидович у Вити. – Ведь финн по-русски, кажется, кроме «водка» и «мать твою», ничего не знает, а ты у нас тоже специалист лишь по родному – блатному и матерному.

– Общались как-то, – пожал плечами Сидоров. – И прекрасно друг друга понимали.

Иван Денисович усмехнулся в усы. Рысин тоже улыбнулся.

– Витя, прочитай факс датский еще раз, – попросил Олег Леонидович. – Туманов дает согласие, на нас с тобой ложатся детали. Тебе велено подобрать кадры.

– Кого? – в один голос спросили Сидоров и Иван Денисович.

– В общем, так… – начал Рысин.

И изложил сидящим у него в кабинете мужчинам суть идеи Туманова. Уяснив, что ему предписано подобрать персонал, Сидоров почесал в затылке.

– Короче, – закончил объяснения Рысин, – за проект беремся. Ты должен найти людей, чтобы были готовы приступить к работе со следующего понедельника. За результат, естественно, отвечаешь ты. Кого-то из новых можешь перебросить на немцев, чтобы наши постоянные высвободились для датчан. В общем, все на твое усмотрение.

Хоть Сидоров и был человеком пьющим, но работать умел, работу любил и, когда работал, ни капли не пил. Но вот потом мог себе позволить – и немало. Туманов и компаньоны давно убедились: ему можно доверять. Поэтому полностью на него полагались.

– Новым предлагать по пять лимонов на нос за эти полтора месяца? – уточнил Сидоров.

– Да, – кивнул Рысин. – Насчет премиальных посмотрим. Нашим, конечно, обязательно. А тебе…

Сидоров махнул рукой.

– Олег, то, что мне заплатите, у меня сомнений не вызывает. И не спрашиваю сколько. Сейчас не в том дело. Успеть бы…

– Боишься, что не удастся?

Сидорову требовалось точно знать объем работ: от этого зависело, сколько человек приглашать. По врученной ему бумажке – Сидоров кивнул на факс – он судить не мог. У датчан уже сделан какой-то объем работ или нет? Эти сто тридцать два чертежа, о которых идет речь, наши должны с нуля делать? Или датчане дадут свои, а наши должны их исправить в соответствии с российскими нормами? Сидорову требовалась точная информация.

Рысин достал листок бумаги и ручку и протянул Вите.

– Пиши список вопросов – все, что придет тебе в голову. Лена в понедельник переведет, и сбросим по факсу в Копенгаген. Но насчет людей начинай думать уже сегодня. Может, с кем и переговоришь за выходные. Нам нужно, чтобы проект был готов к Новому году.

– А я пошел в гараж, – сообщил Иван Денисович. – Как обратно соберешься домой, Витя, позвонишь.

Сидоров взял ручку и бумагу. Иван Денисович крепко пожал руку Рысину и следом за Виктором вышел из кабинета вице-президента.

Глава 6

Равиль позвонил в квартиру Лены ровно в пять. Дверь открыл девятилетний Вовчик.

– Ты почему не спрашиваешь, кто звонит? – пожурил мальчика Кильдеев.

– А мы вашу машину из окна видели, – сообщил Вовчик. – У вас такая яркая «Тойота», что ни с какой не спутаешь.

Кильдеев очень любил красные машины, но в целях конспирации ему частенько приходилось ездить на подержанных и неприметных. А вот на сей раз требовалось обратить на себя внимание наблюдателей (если таковые окажутся) и отвлечь от остальных. Все запомнят ярко-красную «Тойоту» и пропустят старенький серенький «БМВ» и темно-синюю «девятку», из которых ребята будут вести наблюдение за домом госпожи Хилтунен. За домом и окрестностями.

Равиль знал, сколько работы придется проделать ему и находящимся в его подчинении ребятам, сколько информации предстоит переработать. Тонну руды ради грамма золота, но часто этот грамм окупает все вложенные труды…

В выходные работать гораздо сложнее, но тоже возможно, и кое-какие сведения Равилю уже удалось собрать после утренней встречи с шефом. Правда, он решил начать со «сладкой парочки» Окорок – Куприянов, так было проще. К тому же Кильдеев рассудил, что пятидесятидвухлетняя женщина едва ли попытается устранить его людей, а вот парочка хитрых жуков, каковыми он считал Куприянова с Романовым, – совсем другое дело. Просто Равиль еще не ознакомился с бурной и насыщенной событиями биографией Веры Григорьевны…

Вечно улыбающемуся Окороку Татарин не доверял с самого начала – с тех пор, как Романов снял площадь под свое производство в подвале «Сапфира», – и не понимал, почему шеф так с ним любезен: вроде бы с колбас и сосисок им не такие уж большие проценты капают. Куприянова Равиль считал мальчиком на побегушках, которому просто за его труды хорошо платят – по расценкам «мальчика». Вот он и бегает. Кильдеев решил, что, наверное, следует надавить на Сергея Викторовича, и если есть там какой-то потайной карман, он сразу же будет вывернут наружу. Равиль запланировал проверить биографию Сергея Куприянова, может, установить за ним слежку на недельку (если, конечно, у них есть в распоряжении эта самая неделька), потом уже вывезти на природу для душевного разговора, а там видно будет.

Даже если с этим делом все чисто и Сергей Викторович действительно случайно оказался в одном купе с Ленкой и человеком Прокофия (во что Равиль не верил, но один процент на случайное совпадение оставлять следовало), может всплыть что-то другое, о чем они с Тумановым при иных обстоятельствах никогда не узнали бы. У всех есть свои тайные грехи, все бизнесмены стараются занизить прибыль, чтобы не платить в официальные и неофициальные инстанции положенные налоги. На официальные инстанции (где Равиль начинал свою трудовую деятельность) ему было наплевать, они, как он считал, не заслуживают того, чтобы им платили непомерные налоги, которые потом идут непонятно куда; но вот неофициальные инстанции (особенно господина Туманова) Кильдеев искренне уважал.

Когда Равиль звонил в дверь Лене Филатовой, находившиеся под его началом ребята уже собирали информацию о Куприянове и Окороке – все, что только удастся раскопать. Незначительные на первый взгляд сведения могут дать почву для размышлений, тоненькая ниточка будет утолщаться и утолщаться, пока не превратится в мощный корабельный канат. Только ниточку надо вовремя заметить. Именно за это Туманов и платил Кильдееву.

Равиль уже выяснил: Жировецкого опознала мать. Павел Владиленович жил один, мать с отчимом и младшей сестрой – отдельно. Мать рыдала над телом убитого сына очень правдоподобно, как сказал ему знакомый санитар из морга, находящийся на дотации Туманова и К°. Санитар добавил, что, даже несмотря на искаженное смертью лицо, было заметно внешнее сходство между матерью и сыном. Однако все равно следовало еще раз перепроверить все при помощи Ленки, а для этого требовалось достать для нее фотографии. Лене Татарин доверял гораздо больше.