Седьмая принцесса (сборник) - Элинор Фарджон

— Нянюшка, это же позор! — воскликнул король.

— Конечно, позор!

— Надо немедленно купить новые!

— Где, скажи на милость? Во всей стране полотна не сыщешь.

— Я велю Садовнику выращивать вместо колокольчиков лён, — немедленно решил Нолличек.

— Льна-то полным-полно! — сказала Нянька. — Льна предостаточно! Ну-ка, сними меня отсюда!

Нолличек бережно опустил маленькую старушку на пол, и она распахнула дверцы огромного шкафа.

— Гляди!

Король увидел, что шкаф до отказа забит льном.

— Так за чем же дело стало? — недоумённо спросил Нолличек.

— Кому прясть-то?

— Девицам, — сказал Нолличек не раздумывая.

— Много ты об девицах понимаешь! — усмехнулась Нянька. — Девицы теперь никудышные стали: крали расфуфыренные да бездельницы криворукие.

— Тогда ты спряди, Нянюшка! Ты же была когда-то лучшей пряхой в округе!

— Была, да сплыла, — печально промолвила Нянька. И вдруг щёки её сморщились, губы задрожали, и Нянюшка, плюхнувшись на выпавшую из буфета кипу льна, горько разрыдалась. — Минули мои золотые денёчки, прошла жизнь…

Нолличек совершенно не выносил женских слез. Он подхватил свою крошечную Няньку на руки и, усевшись с нею на стул, стал качать и баюкать, как ребёночка:

— Ну, Нянюшка, ну не плачь, ну, милая, — дам калач…

— Ещё бы, — горестно всхлипывала Нянька, — постареешь с тобой. Что с маленьким, что с большим — забот полон рот.

— Ну-ну, будет, не плачь, я уже паинька, примерный мальчик…

— Как же, примерный — до завтрашнего утра. Ох, чует моё старое сердце, недолго мне осталось, приму я смерть через твои безобразия!

— Клянусь, я тебе больше никаких забот не доставлю!

— Тебе так кажется, — снова всхлипнула старушка.

— Но, Нянюшка, что же нам делать?

— Женить тебя надо, вот что.

— Женить?

— Точно! Женись-ка ты, голубчик, побыстрее да свали обузу с моих старых плеч.

— Хорошо, Няшошка, женюсь, честное слово — женюсь! — Нолличек готов был пообещать что угодно, лишь бы старушка перестала плакать. А она и впрямь перестала: сидит у него на коленях, по обыкновению, бодра и деловита.

— Женишься! Отлично! Только не вздумай сам невесту выбирать — непременно выберешь кралю или криворучку. Знаю я тебя.

— Я, Нянюшка, возьму в жёны лучшую в Норфолке пряху, — воскликнул Нолличек. — Чтоб тебе угодить.

— Очень ты часто думаешь о том, чтоб мне угодить, Нет у меня в твои слова веры. И жену ты выберешь на свой вкус, а ие на мой.

Король Нолличек обвел рукою ломившийся от льна шкаф.

— Я выберу ту, которая спрядет этот лён.

Нянька живо соскочила с его острых коленок и вскричала:

— Вперёд! Скорее!

— Куда?

— Искать её!

— Кого? Невесту?

— Ту единственную в Норфолке девушку, которая сможет спрясть этот лён.

Глава VI. МАМАША КОДЛИНГ ВНЕ СЕБЯ

— Кородева норфолкских беляшей! Королева норфолкских беляшей! — звенели голоса в Доллечкином сне.

А заснула она даже крепче обычного, поскольку по телу разливалась приятная сонная сытость. Мамаша Кодлинг, вернувшись с дрожжами от пекаря, застала Долл возле печки — дочка спала, свесив голову на грудь. Больше на кухне никого не было, хотя время близилось к обеду. Мамаша Кодлинг положила сумку на стол и громко спросила:

— Мальчики с поля подошли?

— Нет, маманя, — очнулась Доллечка.

— А Полл с рыбой?

— Нет ещё, мамань.

— А беляши в печке подошли?

Долл поднялась и приоткрыла дверцу:

— Нет ещё, мамань.

— А пора бы, — заметила Мамаша Кодлинг, развязывая ленты на подбородке. — Ладно, ещё пять — минут-подождём.

Мамаша Кодлинг принялась накрывать к обеду.

— Ну, а сколько мотков ты спряла? — спросила она. — Небось ни единого.

— Правильно, мамань — безмятежно зевнув, ответила Долл.

— 'Вот и неправильно, нельзя с утра до ночи бездельничать, — заворчала мать. — Да тебя, такую лентяйку никто замуж не возьмёт.

— Ну и что? — равнодушно сказала Долл.

— Это тебе «ну и что», а мне не «ну и что». Всю жизнь тебя поить-кормить прикажешь?

Мамаша Кодлинг расставила тарелки: по три с каждой стороны для детей и одну во главе стола — для себя. Тут в кухню ворвалась запыхавшаяся Полл.

— Мамань, где у нас птичья клетка?

— Ну, наконец-то, — сказала Мамаша Кодлииг. — Что, дал тебе Чарли палтусов пожирнее? Она заглянула в корзинку, всплеснула руками и ахнула: — Господи боже мой! Разве это палтусы? Что ты притащила? — Она неодобрительно осматривала серебристую птицу, недвижно лежавшую в траве и водорослях. Перекушенное крыло было аккуратно подвязано.

— Ну мамань! Ты только послушайI — с жаром начала Полл. — Это Серебристая серпоклювка, а когда-то на Луне была Прекрасная Дама, но она слетела на Землю, взглянуть на башню в Нориче, и ужасное мерзкое чудище из Ведьмина леса хотело её съесть, и съело бы, только Чарли его прогнал, подвязал серпоклювке крылышко и отдал её мне, чтоб выхаживать. Ты прости, мамань, палтусы в корзинке не поместились, Серебристой серпоклювке было бы тесно. И вообще, палтусов на свете сто тысяч, а моя Серебрянка одна-единственная. Где птичья клетка?

И Полл полезла доставать клетку с крюка под самым потолком.

— Может, в море и плавают сто тыщ палтусов, — возмутилась Мамаша Кодлинг, — но я по твоей милости осталась без обеда.

— Я тебе один свой беляш отдам, — сказала Полл, выстилая водорослями дно клетки.

— Ты прекрасно знаешь, что я их не перевариваю! — Мамаша Кодлинг выглянула за порог. — О, вон и мальчики с поля идут, голодные, как настоящие взрослые фермеры. Долл, а беляши-то подошли?

Долл снова приоткрыла печку.

— Нет ещё, мамань.

— Странное дело, — удивилась Мамаша. Кодлинг. — Ладно, пускай ещё пяток минут посидят. Эй вы! — закричала она сыновьям, — Эйб! Сид! Дейв! Хэл! А ну, побыстрей ногами двигайте!

На кухню друг за дружкой вошли мужчины семейства Кодлиигов. Первым шёл самый высокий Эйб, вторым — самый низенький, Сид, третьим — самый толстый, Дейв, а четвёртым — самый худой, Хэл. Но как бы ни разнились братья с виду, в головах у них была одна и та же мысль и задали они один и тот же вопрос:

— Мамань, что на обед?

— Беляши.

— Вот здорово! — хором сказали Эйб, Сид, Дейв и Хэл.

— Беляши — прекрасная еда! — сказал Эйб.

— Беляши — чудесная еда! — сказал Сид.

— Беляши — самая лучшая еда! — сказал Дейв.

— Беляши — хорошая еда! — сказал Хэл.

— А ещё бывают кренделя, — задумчиво промолвил Эйб.

— И ватрушки, — поддакнул Сид.

— И булочки, — напомнил Дейв.

— И пирожки с потрохами, — произнёс Хэл.

— А ещё оладьи, — мечтательно добавил Дейв…

— А ещё пряники, — вспомнил Хэл.

— Во, точно, пряники! — обрадованно подхватили остальные.

— Беляши — лучшеI — сказал Эйб. — Беляши — это хорошо!

— А студень? — сказал Сид.

— А окорок? — сказал — Дейв.

— А требуха? — сказал Хэл.

— Барбарисовый джем и черничное варенье, — вдруг осенило Эйба.

— Каша с коринкой! — воскликнул Сид.

— Драчёны! — завоиил Дейв.

— Пышки и караваи! — заорал Хэл.

— Ягоды со взбитыми сливками, — добавил Эйб.

— Но беляши всё-таки самая лучшая еда на свете! — пропищал Хэл. — Вкуснотища!

— Вкуснотища! — дружно заорали братья в четыре глотки, распустили пояса, расселись вокруг стола и, похватав ножи и вилки, дружно заорали — Подавай обед!

: — Видишь, Долл, твои братья сейчас друг на дружку с голодухи накинутся. Доставай беляши…

— Не могумамань.

— Почему, это?

— Не подошли.

— Ни один? — воскликнула Мамаша Кодлинг.

— Ни-'один.

— Обед подавай! Обед! — вопилй дюжие парни и дубасили кулачищами об стол.

— Подошли не подошли — вынимай, — велела Мамаша Кодлинг. — Нельзя больше ждать. Они и непропечённые живо сметут. Вынимай!

— Но как же их вынимать, если они не подошли? — спросила Долл.

— О чём говорит эта девочка? — терпение у Мамаши Кодлиш кончилось. Она подошла к Долл и заглянула поверх её плеча в печку. — ГосподибожемойI Да куда ж они подевались? — ахнула она.

— Обед! Обед! Обед! — горланили парни.

Мамаша Кодлинг взяла Долл за плечи и принялась трясти.

— Куда — делись — беляши? — сурово спросила она.

— Я их съела, — ответила Долл.

— Ты… их… съела?.. — оторопела мать.

— Да, мамань.

— Все беляши?..

— Да, мамань.

— Целую дюжину?

— Да, мамань.

У Мамаши Кодлинг перехватило дыхание. Наконец ей удалось набрать воздуха и она прорычала:

— Так ты говоришь, что съела дюжину огромных, толстых, круглых, сочных беляшей, и у тебя даже живот не болит?