Из глубины - Игнатий Александрович Белозерцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Храмы России
Храмы России. Кому помешали
Стражи отеческих наших гробов?!
В селах погосты без них обветшали,
Выпасом став для свиней и коров.
В детстве я взрывом разбужен был рано —
Спор философский решил динамит.
Черным, позорным, гнилым котлованом
С этого дня наш погост знаменит.
Кто-то убогий стремление к небу
Вырвал, как зуб, у округи моей.
Строили серую плоскую небыль
В поте соленом пустых трудодней.
Клуб деревянный, изба сельсовета,
Вам ли украсить луга и поля?!
Храм белоснежный, как радость рассвета,
Помнит деревня родная моя:
Каменный, стройный, красивый, высокий…
Грошик последний, поверьте, отдам
Ради того, чтоб не хлев кривобокий
Строили люди, а солнечный храм.
Чтобы в душе, на руинах в селеньях
Вместо окопов гражданской войны
Ввысь устремленные зодчих творенья
Сказкой украсили детские сны.
За доброту, терпение, участье!
То кролики, то буйволы, то львы…
Теперь вот тигр скребётся в наши двери.
От хищников чего хотите вы?!
В их доброту позвольте не поверить.
Довольно слёз и храмов на крови!
Довольно нравов каменного века!
Хочу ЭПОХУ счастья и любви!
Соскучился по Году Человека!
Полней бокалы, предлагаю тост:
«ЗА ДОБРОТУ, ТЕРПЕНИЕ, УЧАСТЬЕ!»
Ну до чего же он, по сути, прост —
Секрет от человеческого счастья!
У поэтов нет секретов
У поэтов нет секретов…
Балаболка – не поэт!
Я бы так сказал об этом:
Без секретов нет поэтов,
Без секретов слова нет!
Сочиняет, ну и что же?
От фантазий кто не пьян?
Низких истин нам дороже
Возвышающий обман!
Я верю
Говорят, на утро Он воскрес.
Может быть, придумали поэты?
Разгадала тайны всех небес
До Луны доставшая ракета…
Только, если честно, всё равно
Он вокруг, он где-то рядом с нами.
Он глядит в открытое окно
Голубыми вечности глазами.
С ним давно и мама, и отец,
Все, кто вдаль ушли, не скрипнув дверью.
Мне от них принёс привет скворец.
Верю я! Я слушаю и верю!
Фамильный город
Никогда я не был в Белозерске.
Ты меня не спрашивай о нём…
Я в стихах у Лиды Мокиевской
Встретил город, залитый огнём —
Золотом озёрного заката,
Синевой, тумана молоком…
Как кому, а мне, конечно, надо
Непременно появиться в нём.
И стучат в душе моей подковы,
И летят ко мне через века,
Как в бою на поле Куликовом,
Белозерцы главного полка.
Город – пахарь, и рыбак, и воин,
Мне в отцы назначенный судьбой.
Имени его я удостоен!
Белозерск – фамильный город мой!
Крещение
Тогда ещё в деревне Теребаево
Не взорван был у речки белый храм,
Но старый Бог, не нужным став хозяевам,
Уже ютился в избах по углам.
Меня, зимой морозною рождённого,
Крестила тайно у своих икон
Доверенная Бога «посрамлённого»
Старушка Дарья под ведёрный звон.
Летели дни ватагою студенческой,
Про коммунизм я вместе с ними пел,
Но крестик на груди моей младенческой
В начале жизни всё-таки висел.
И чую, чую – тоненькая ниточка
Из прошлого на мне не прервалась.
До Бога есть в душе моей калиточка,
Есть с предками невидимая связь.
И если спросят – где же покаяние?
Скажу им честно – не по вере жил.
Но попрошу отметить в оправдание —
Отечеству по совести служил.
За земляков
За земляков, за вас, мои друзья!
За землю, без которой нам нельзя!
За наши корни в северных лесах!
За наши храмы, наши небеса!
Туда душа стремится журавлём.
За всё, что милой Вологдой зовём!
Русский лес
Он и светел, он и тёмен,
Как душа, наш русский лес,
И укромен, и огромен,
Полон сказок и чудес.
Забушует ночью грозной
И притих дождём умыт.
То трещит зимой морозной,
То кукушкой говорит.
Полон жизни, полон света,
Он беседует со мной.
Весь пропах зимой и летом,
Земляникой и сосной.
Не один я здесь – нас двое,
Кто-то смотрит на меня —
Промелькнёт в тенистой хвое,
Зашуршит в траве у пня.
Что там бор смолистый прячет?
Кто скрывается во тьму?
Кто там жалобно так плачет?
Не известно никому!
Моему поколению
За что любить нас нашим молодым,
Как мы отцов-фронтовиков любили?
За то, что мы Россию развалили?
Ни армию, ни флот не сохранили?
Развеяли величие, как дым?
Мы – сыновья, предавшие отцов,
Солдаты, позабывшие присягу.
Вперёд ни шагу, и назад ни шагу.
Глупцы и трусы, племя подлецов!
На кладбище, смятением объят,
Завидую отцовскому покою.
Нас даже там – за гробовой доскою —
Потомки за измену не простят!
На паперти
Светлой памяти А. П. Попова.
Во мне однажды лопнуло терпение,
Меня, как флот, сорвало с якорей.
И я шагнул в иное измерение,
Где нет земных законов и царей.
Пусть рожа, как чугун, сегодня грязная.
В лохмотьях я, но нет душевных мук.
Помойка не такая уж заразная,
Поверьте мне – поклоннику наук.
На самом дне, в убогом окружении
Я завершу свой по планете путь.
Но знаю: Бог, Он в нашем измерении —
Не кинуть, не убить, не обмануть!
На паперть босиком иду, как водится,
Приму плевки и деньги без обид.
И пропою о том, что Богородица
За Ирода молиться не велит.
С мечтой о счастье, мире, плодородии,
С толпой убогих, нищих и калек,
Россия, Русь – святая моя Родина,
Твой сын вползает в XXI век.
Была бы любовь
Кто весел, друзья, тот уже не бедняк.
– Твой смех без причины, – кричат, – дурачина!
В котомке сухарь, и того половина…
– Нас Вера питает, а деньги – пустяк!
Кто весел, друзья, тот уже не бедняк.
А солнце, а лес, да друзья, да свобода…
Нам впрочем по нраву любая погода.
– Была бы Надежда, а дождик – пустяк!
Кто весел, друзья, тот уже не бедняк.
Бедняк по подвалам над золотом чахнет,
Трясётся, не спит, подозрительно пахнет.
– Жила бы Любовь, остальное – пустяк!
Лермонтов
Он не был «лишним человеком» —
Активный, любящий, живой.
Поэт, художник – вровень с веком.
Гусар, боец,
