Невидимые голоса - Яна Москаленко

Девочка ступает в сандаликах, кофточке на платье. Ей восемь, трубе, которую она несет, – пять. Труба, когда была присоединена к прямоугольному телу-механизму, пела своим горлом. Теперь ее, как самое ценное в доме, забрали. Доверили нести девочке. Тело-механизм-то ладно, можно прикупить, а горло бесценное, из важного металла. Девочка несет его как корону на вытянутых, когда сильно устает, прижимает к своему тощему животу. За металлическим бутоном пустого горла девочку почти не видно. Девочка почти счастлива, потому что не одна. Она вместо горла напевает. Рядом мама идет как раз с некрупным кожаным чемоданом. Прямая, бледная и строгая. Не из-за их похода, а всегда. Она в платье, ботинках, тонком плаще. Но девочка не только с мамой. Вот же ее брат шагает. У него точно парад. Брюки, рубашка, курточка, в руках тюк. Из-за него девочка и мама не сели на поезд в городе. Он сказал, что никуда не поедет, а останется бить врага. Этому его учили с рождения: папа (до своего ареста), отчим, школа. В пионеры брата не взяли все же из-за отца-врага, хоть отчество и фамилию мама детям поменяла. Но обещали, что, может быть, еще и примут, если он докажет. Брата послушались они обе – девочка и даже строгая мама. Из-за него остались. Брату же уже двенадцать. Они идут. Не хотели покидать город, но их уговорили приятели – отдыхающие из Ленинграда, семья-рифма: тоже дочка возраста девочки, сын возраста брата, мама возраста мамы. Детям и женщинам удобно дружить со своими совпадениями. Девочка, мальчик, мама – темненькие, а девочка-рифма, мальчик-рифма и мама-рифма – светленькие.

Не больше чем на месяц, решили обе семьи. Мама-рифма тоже несет чемоданчик и чайник. Брат-рифма несет два небольших тюка. Дочка-рифма тащит круглую коробку из фанеры перед собой. Молодые женщины переговариваются редко, про еду, тепло, ночлег. Что-то на губах промелькивает про мужей. Мечтают дойти до станции в Беларуси. Оттуда их отвезут в место, где тихо и нет врага. Санаторий в доме, где раньше была усадьба. Она еще не занята. Говорят детям не шуметь, не отставать. Мальчики мечтают увидеть врага и немного боятся. Девочки видели недавно лося и обсуждают его потихоньку. Например, можно ли его поймать, уговорить и на нем ехать. Обе девочки на нем точно бы уместились. Тут стреляет воздух, раз – в стороне, два – совсем рядом с парадом людей. Парад кричит по-женски и детски, сбивается сначала в сторону, потом выгибается и слипается. Из леса появляется враг. В форме десяти вооруженных человек. У врага оказываются автомобиль и мотоцикл с люлькой. Девочка раньше думала, что в таких возят маленьких детей, потому что люлька, потом оказалось, что взрослых людей. Враг кричит горлами вооруженных мужчин.

Парад идет несчастно. Идет уже не парадом, а толпой. Быстрее, чем ей надо. Ее ведут. Кричат раз в несколько минут. Впереди толпы едет враг на автомобиле. Позади – враг на мотоцикле. По бокам враг шагает по два человека с автоматическими ружьями, которые выстрелят в пытающегося убежать кого-то. Враг раздражен во всех воплощающихся в нем людях. Ему не нужна эта толпа, враг должен наступать, а не тащить охапку пленных. Раздражение передается через руки врага автоматам. Толпа это чувствует. Девочкам страшно, мальчикам страшно, женщинам страшно.

В мальчиках первых зреет болтанка из страха, азарта и ненависти. Переходят плоскую русскую речку через широкий мост. То есть сухую реку, перекрытую поперек дырявым деревянным настилом. Немолодые и тяжелые люди цепляются мысами ботинок за бреши, спотыкаются. Их поднимают рядом идущие, враг шнеллит криком. Брат девочки и брат-рифма девочки-рифмы договариваются, говорят тихо матерям, но так беззаботно, будто уходят из дома погулять на часок, и ныряют в одну из дыр. Помещаются туда вдвоем. Девочка тоже хочет, говорит девочке-рифме. Та плачет, хочет остаться с мамой. И у мамы-рифмы в этот момент отлегает от души. Девочка боится, что из-за хныча девочки-рифмы сейчас враг обратит внимание. Мосток скоро прекратится, дыр у него не осталось почти совсем. Девочка сует маме металлическое горло без уважения к этой ценной вещи. У мамы уже не хватает рук и сил и еще разрывается сердце, но она берет трубу под мышку. Девочка, невысокая, тощая, ныряет в оставшуюся дыру. Кто-то из бывшего парада замечает, но не говорит, конечно. Кофта цепляется за зубастые деревянные доски. Девочка приземляется на землю ботинками, ее буратиной тянет наверх парад ниток. Над ней все еще топают ноги. Девочка вылезает из рукавов и складывается в клубок на дне сухой реки. Закрывает глаза. Так меньше страшно. Она различает сапожные шаги врага над головой, слева и справа. Одна из частей врага смотрит вниз, сквозь дыру, видит фиолетовость кофты, отмечает, что кто-то из пленных уронил тряпку, но не замечает девочку за кофтой, накрывающей ту как плащ-палатка.

Мотоцикл проезжает, девочка досчитывает до семидесяти восьми, потом еще до пятидесяти, только тогда открывает глаза. Солнце заливает сухое дно реки через щербатый мост. Девочка осторожно дергает кофту, снимает ее с деревяшки. На боку справа обнаружилась дыра-растяжка. Девочка надевает кофту и идет назад. Этим же днем она встречает брата и брата-рифму. Мальчики ее хвалят за побег, но требуют не тормозить их. Грозят оставить где-нибудь, если она будет хныкать или медлить. Девочка обещает, что она не будет хныкать и медлить, и не медлит и не хнычет всю свою оставшуюся жизнь.

Последующие несколько летних дней дети играют в казаки-разбойники. Крадутся по лесам и полям за уводимыми пленными. Едят ягоды, щавель, дикие яблоки, сухари кончаются на третьи сутки. Дети спят в стогах сена, на поваленных деревьях, пьют из пруда. Не пей, козленочком станешь, – шутят над девочкой старшие мальчики. Они много шутят друг над другом и просто, бодрятся, и вообще-то они счастливы. Это самая-самая лучшая их игра. Все трое поносятся. У девочки еще болит горло, но она не говорит про это мальчикам.

Пленные ночуют в лесах лагерем. Враг разбивает несколько палаток и там спит по очереди, охраняя несчастный парад. Люди спят как придется, но вокруг костра. Мама и мама-рифма чувствуют, что дети крадутся, и оставляют им сухари и даже дольки шоколада, который вдруг раздает раздраженный враг пленным детям. Девочка-рифма думает, как хорошо, что она осталась. И с мамой, и с шоколадом.

Дети приходят к мертвым уже кострам, натыкаются иногда на остатки еды, доедают, обрывки тканей забирают на постель и укрываться. Находят сухари, оставленные мамами, а вражеский шоколад – нет. Его потом растаскивают лесные звери и черви. Раз или два