Грязный футбол - Марсель Дрейкопф

Стадион с женским именем

«И как же должен будет называться такой стадион? Может быть, стадион имени жены Эрнста Куцорры?»

11 самых нелепых названий стадионов

1. Плеймобид («Гройтер Фюрт»).

2. Меслештадион («Фрайбург»).

3. Аполлинарис-Штадион («07 Бад Нойенар»).

4. Кнюль-Кампфбан («Нойкирхен»).

5. Монтангидравликштадион («Хольцвикеде»).

6. Спортивный объект «Ланге Ванне» («Пост Реклингсхаузен»).

7. Флошенштадион («Зиндельфинген»).

8. Спортивный парк «Хинтерм Эзель» (игра слов, нем.: «за ослом») («Шпейер»).

9. Стадион «Дружба» (ФК «Энерги» Коттбус).

10. Штадион ам Брухвег («Майнц 05»).

11. Вальдшпортплац (буквально: «лесная спортивная площадка») ам Трог («Шермбек»).

Столица провинциального футбола

Дважды ФК «Боннер» появлялся в заголовках немецких федеральных газет. В 1977 году разбилась мечта столичного клуба (столицей ФРГ тогда был Бонн. — Прим.), который в то время играл в местной среднерейнской лиге, попасть в число грандов немецкого футбола: он стал первым клубом, у которого была отозвана лицензия по причине задолженности. Бонн вновь стал футбольной провинцией, что не помешало боннцам строить дальнейшие большие планы на будущее.

Через 20 лет после бесславного прощания с профессиональным футболом руководство клуба заключило в высшей степени необычную сделку: оно целиком «одолжило» сборную команду Кубы. Поначалу совершенно заурядный в спортивном и финансовом отношении боннский клуб был заинтересован лишь в том, чтобы привезти на берега Рейна с Карибских островов одного-двух талантливых футболистов за умеренную плату. Однако кубинский футбольный союз воспрепятствовал экспорту своих суперзвезд в капиталистическую страну и ответил отказом. Но спортивные чиновники, мыслившие в полном соответствии с принципами коллективизма, оставили одну лазейку, которая оказалась шире, чем планировалось: как заявили кубинцы, они могут отправить за границу только целую команду. 7 апреля 1999 года кубинская сборная прибыла в Бонн.

Спустя четыре дня пятеро кубинцев вышли на поле в матче «Боннера» против «Лангервее», и один из них, Йомер Агуадо, даже забил. Но вскоре в Бонне поняли, что в стране Фиделя Кастро футбол не является спортом номер один. Через год после этого примечательного трансфера дела у «Боннера» пошли совсем плохо и большинство кубинцев отправились на родину. Боннцам осталось только мечтать о лучших временах. Например, за бокалом «Куба либре».

Месть чиновника

Финал Кубка европейских чемпионов 1960 года, в котором «Реал Мадрид» одолел франкфуртский «Айнтрахт» со счетом 7:3, до сих пор считается лучшим финалом в истории европейского клубного футбола. Вся Европа, прильнув к экранам телеприемников, восхищалась тем, как изящно Пушкаш, ди Стефано и К° громили отважно сражавшихся немцев — вся Европа, кроме Венгрии. Соотечественникам Пушкаша не было дано увидеть величайший матч в карьере величайшего венгерского футболиста. Запретив телевизионную трансляцию этой встречи в Венгрии, чиновники мстили Пушкашу за то, что после венгерского восстания 1956 года тот осмелился покинуть страну и принять испанское гражданство. Лишь в нескольких дорогих будапештских гостиницах, спрятавшись за толстыми шторами, те же самые чиновники, что из чувства мести запретили своим гражданам смотреть этот матч, наблюдали за игрой Пушкаша.

Фергюсон против баварцев

После того как Алекс Фергюсон вместе с «Манчестер Юнайтед» выиграл в добавленное время в финале Лиги чемпионов у мюнхенской «Баварии», это событие стало примером того, сколь велика может быть у человека сила воли. За 16 лет до этого матча шотландцу уже приходилось сражаться с «Баварией» в качестве тренера «Абердина», и в той встрече он одержал победу, пустив в ход свою хитрость и, как и по сей еще считают многие в Мюнхене, свое коварство.

После нулевой ничьей в Мюнхене баварцы на выезде вели 2:1 во второй половине матча благодаря голам Аугенталера и Пфлюглера. Выход в полуфинал казался им чем-то самим собой разумеющимся, но Фергюсон припрятал кое-какие карты в рукаве. Шотландцы заработали свободный удар вблизи штрафной площади соперника — и тут Стракан с МакМастером разыграли настоящий спектакль: сначала они нарочито громко поругались из-за того, кто будет бить по мячу, затем оба разогнались и, столкнувшись, упали на газон. Защитники «Баварии» с открытыми ртами стояли и подшучивали над этими «неуклюжими шотландцами». Но неожиданно мяч влетает в штрафную, Маклиш пользуется отсутствием стенки и сравнивает счет. Уже через 30 секунд Хьюитт отправляет замешкавшихся баварцев в нокаут — 3:2. Позже, в финале Куба обладателей кубков, «Абердин» одолел «Реал», но в случае с немцами последние пали жертвой своей собственной самонадеянности.

Серпасто-молоткасто-колосистый

Главное событие в карьере немецкого арбитра Руди Глекнера — человека, которому было поручено судить финал чемпионата мира 1970 года в Мексике — обратилось недоразумением. Организаторы встречи, видимо, упустили из виду тот факт, что судья родом из Марклеберга, что под Лейпцигом, т. е. он из ГДР. Но на стадионе наряду с флагами участников финала — бразильцев и итальянцев — был поднят флаг ФРГ. Глекнер попытался протестовать, но напрасно. Организаторы сочли, что ситуация не столь драматична, как полагает арбитр, да и в любом случае в срочном порядке перед матчем менять флаг уже никто не будет. Глекнер знал, что теперь лишь один человек может спасти честь рабоче-крестьянской республики — он сам. Благо, в чемодане, с которым он прибыл на чемпионат, было в числе прочих необходимых атрибутов любого гражданина ГДР знамя с серпом, молотом и колосьями, которое вскоре все-таки было поднято над стадионом «Ацтек» в Мехико и которое вряд ли кто-либо заметил, кроме самого Глекнера и членов политбюро ГДР.

Акулий аппетит

Так же лицемерно и безответственно, как сегодня у нас ведут себя предприниматели и неолиберальные политики, 50 лет назад английские футбольные функционеры отклоняли требования повышения заработной платы со стороны сотрудников футбольного союза. Так, например, когда Джо Ричардс, президент английской футбольной премьер-лиги, отказывался повышать нищенское жалование, оправдывая это тем, что защищает интересы «нашего любимого спорта», его резко оборвал глава профсоюза игроков Джимми Хилл: «Нам следует заботиться не столько об «интересах спорта», сколько о благополучии наших людей». То, насколько сильно это задело футбольных чиновников, свидетельствуют слова Алана Хардакера, будущего генерального секретаря премьер-лиги: «Эта дискуссия пришлась как раз на тот период, когда я увлекся охотой на акул. Моей первой добычей, которую я поймал вблизи берегов Корнуолла, была здоровенная центнеровая акула. Я затащил ее на лодку, мой товарищ одним ударом ее прибил. Я посмотрел на мертвое чудовище и сказал: “Ударь-ка еще разок — эта тварь выглядит прямо как Джимми Хилл”».

Актуальный вопрос

Карьеру одного немецкого журналиста, зарабатывавшего себе на жизнь репортажами о поездках футбольных звезд по разным деревням, как-то раз чуть не сгубило то, что он «не боится задавать неудобные вопросы». Однажды он вместе с какой-то очередной «звездной сборной» посещал фестиваль вина где-то на Рейне. После урегулирования организационных вопросов он подошел к местному бургомистру и задал весьма актуальный вопрос: «Господин бургомистр, где у вас тут можно шлюх раздобыть?» Репортер не знал, что организаторы фестиваля решили, правда, не предупреждая гостя, установить ему микрофон, чтобы зрители могли лучше услышать все, что говорит звезда телеэкрана. Но так как техник тут же выдернул кабель, неизвестно, что же ответил бургомистр.

Дурная слава арбитра Морено

Сомнительной чести был удостоен эквадорский арбитр Морено после своих «достижений» на чемпионате мира-2002, в частности после неоднозначного исхода матча одной восьмой финала между Италией и Южной Кореей. Морено фактически подарил хозяевам поля пенальти, но при этом не засчитал стопроцентный гол итальянцев, к тому же удалил итальянского плеймейкера Тотти — ив результате корейцы выиграли 2:1 в дополнительное время. В благодарность за такие заслуги один курортный отель на Сицилии увековечил имя эквадорца на табличке, чтобы все туристы имели «возможность почтить имя этого судьи». Табличка была повешена в весьма недвусмысленном месте — на дверях общественного туалета.