i 1cdedbafc07995a6 - Admin

   Поглаживаю в ладонях пластиковое цевье "Сайги". Потренироваться в стрельбе в пределах жилого микрорайона мы не решились -- лишний шум мог привлечь нежелательное внимание. Поэтому свой магазин на десять патронов я зарядил поочередно дробовыми и пулевыми. Если промахнусь пулей, так хоть несколько дробинок достигнут цели. Впрочем, теперь, когда мы опытным путем убедились в полной невосприимчивости "прокаженных" к боли, дробовые заряды уже не кажутся мне хорошей идеей. Пара крошечных металлических шариков вряд ли остановят разъяренное отродье. С другой стороны, улетевшая "в молоко" пуля еще хуже. И потом, кто сказал, что стрелять придется только в "прокаженных"?

   Женя за рулем издает беспрерывные матерные восклицания. В отличие от меня, лицезреть постапокалиптический Ростов ему доводится впервые. Как, впрочем, и Артему, однако его голоса с заднего сиденья я не слышу. Сильные эмоции он переживает глубоко внутри себя. Не знаю, хорошо это или плохо в условиях постоянного нервного перенапряжения, но делать ему замечания не намерен. По крайней мере, пока он не снес еще чью-нибудь голову. С тех пор, как заряд дроби декапитировал зараженного мальчишку, Артем не расстается со своим "Ремингтоном".

   С переднего пассажирского сиденья рассматриваю улицу, по которой ездил почти каждый день на протяжении многих лет. И не узнаю ее. Ресторан "Распутинъ", специализирующийся на классической русской кухне, в котором я так и не успел побывать, теперь никогда не откроет передо мной свои двери. Потому что дверей больше нет, как и львиной части фасада. Что-то огромное, невероятно тяжелое, размером с броневик, въехало внутрь прямо через стену и выехало обратно. Сквозь глубокий черный зев видны переломанные столы и стулья. Горы битого стекла островками возвышаются над затопленным водой полом. На одну секунду мне кажется, что я различаю тела. Очень надеюсь, что все они мертвы. В нашем новом мире только мертвые вселяют покой в живых.

   Черные столбы дыма все еще вьются над городом. В воздухе витает тяжелый запах гари. Пройдет некоторое время, прежде чем пожарища стихнут окончательно. Тогда на смену гари придет ни с чем не сравнимый аромат трупного разложения.

   Однако "бесхозных" трупов на улицах стало меньше, это бросается в глаза. Вместо мертвецов, на дорогах, тротуарах и в салонах покинутых машин все чаще попадаются следы кровавого пиршества. Густые бурые пятна (словно кто-то уронил с неба огромный помидор) вперемешку с обрывками одежды...

   Внезапно меня осеняет. За день тысячи "прокаженных" успели нагулять аппетит, а кратковременный дождь дал возможность выбраться из своих убежищ на поиски пищи. Кому-то удалось найти "живую" еду, но на каждого такого приходилось десять-двадцать тех, кому повезло меньше. А где есть каннибализм, там есть и трупоедство...

   Заставляю себя перестать думать. Если продолжу в том же духе, оставшуюся часть пути в нашей машине будет пахнуть, как в бассейне с "розовым дождем" -- желчной рвотой.

   На пересечении с Таганрогской кортеж останавливается. Здесь наши пути расходятся. Одна половина команды отправится дальше, на "северный" через Темерник -- на широких автомагистралях меньше шансов попасть в затор. Вторая поедет на "западный" через Таганрогское шоссе.

   Паркуем машины прямо посреди перекрестка и выходим наружу. Все как один в желтых полиэстеровых плащах, капюшоны откинуты на спину, в руках огнестрельное оружие. Интересно, наступит ли день, когда я привыкну к этому?

   Команды уже распределены, но я вижу в глазах Михася неуверенность. Изначальный план изменился, вместо "западного" он едет на "северный" вместе с Вано и Витосом. Во второй группе должен быть лидер.

   Михась мнется, потом все-таки не выдерживает.

   -- Макс, ты точно уверен? -- в десятый раз спрашивает он меня.

   -- Брат, если твои родные там, я заберу их. Отвечаю, без них мы сюда не вернемся.

   -- Ладно, -- подбородок медленно опускается к груди и еще медленнее поднимается обратно. -- Я тебе верю.

   У тебя нет выхода, друг. Отныне все, что связывает нас, зиждется на одном доверии. Без него нам лучше сразу разбежаться.

   -- Что со связью? -- обращаюсь к Ване.

   Тот отрывается от изучения упаковки "Моторолы":

   -- Написано, шарашат на пятнадцать километров. По прямой без помех должно добивать прилично.

   Помех действительно стало меньше. Вполне возможно, излучаемые нашими рациями радиоволны будут единственными в радиусе несколько десятков километров. Или сотен?..

   Обмениваемся рукопожатиями. Братья Миронюк коротко, но крепко обнимаются.

   -- Малой, привези их, -- напутствует брату Арт. Никогда не слышал в его голосе столько властности.

   -- Пр'ивезу. Ты там тоже давай... Остор'ожней с др'обашем.

   -- Пусть берегут головы, мистер Шотган с нами, -- вяло шучу я.

   -- Увидимся завтра, пацаны, -- улыбается Ваня.

   Дедлайн назначен на сорок восемь часов. Если через двое суток одна из машин не вернется к дому на Стандартном, вторая выезжает на поиски.

   -- Лети как марлин, жаль как хвостокол, -- говорю ему.

   Ваня у нас водитель безбашенный, машина в его руках -- страшное оружие.

   Мой друг любовно обнимает "Сайгу" -- вторую из двух, взятых в "Супер-Арсенале". Стрелять из чего-либо другого он наотрез отказался.

   -- Пусть приходят, миленькие, -- на лице расплывается маньячная ухмылка. -- Я их так угощу...

   Прощание окончено, и мы расходимся по машинам. Первым отъезжает Ваня. Белая "Октавия" медленно взбирается вверх по Вавилова и вскоре исчезает в мешанине других автомобилей. Потом трогаемся мы.

   20:00

   Ехать по Таганрогской гораздо труднее, дорога здесь запружена основательно. Постоянно приходится останавливаться и расчищать путь. Разбиваем прикладами стекла, снимаем с передачи и откатываем перегораживающие движение машины к обочине. Перед тем как приняться за очередной автомобиль, тщательно осматриваем салон -- не притаился ли внутри кто живой? Но пока нам попадаются только покойники. Мужчины женщины, иногда дети. Почти нет стариков. Видимо, идея брать их с собой в дорогу пришлась не по духу не только мне.

   Я не спускаю глаз с неба. Солнце стремительно скатывается к горизонту. Еще полчаса, и придется искать убежище для ночлега. Продвижение вперед идет катастрофически медленно. В пути мы уже больше часа, но даже до военгородка не добрались. Разумеется, я не надеялся быть на "западном" к ночи -- в нашем новом мире скорость дорожного движения отброшена лет так на сто назад. Но я не предполагал, что сегодня мы не одолеем даже половину Таганрогской. А ведь впереди еще куча улиц: Малиновского, Доватора, Мадояна... Учитывая нашу черепашью скорость, дедлайн в сорок восемь часов уже не представляется той прорвой времени, какой казался вначале.

   Как будто этого мало, слышу голос Жени:

   -- Впереди жопа.

   Мой брат вытягивает шею над рулем, стараясь разглядеть причину огромной пробки, наглухо заблокировавшей все полосы.

   -- Бля, там КАМАЗ перевернулся, -- он в смятении поворачивается ко мне: -- Максим, по ходу мы приехали. Дальше только пешком.

   20:10

   На сегодня наше путешествие окончено. Мы останавливаемся, не дотянув до Оганова нескольких сотен метров. Военгородок всего в километре от нас, но добраться до спасительных многоэтажек мы уже не успеваем. Минут через двадцать начнет темнеть, а я не знаю, сколько люксов способны выдержать светочувствительные глаза "прокаженных", и не намерен это выяснять. По обе стороны от нас частные дома, которые, на мой взгляд, сильно уступают квартирам в надежности, но выбирать не приходится. Точнее, приходится выбирать из того, что есть.

   Выкатываем одну из машин, бесконечной цепью выстроившихся вдоль обочин, и загоняем на ее место "Ниссан". До утра он будет дожидаться нас здесь. Внутри нет ничего такого, что могло бы заинтересовать "прокаженных" (трупы, там нет трупов), поэтому за его сохранность я не волнуюсь.

   Берем с собой три пушки: моя "Сайга", Женин "Моссберг" и "Ремингтон" Арта, небольшой запас патронов, а так же кое-что из еды, предвкушая скромный ужин при свечах в чужом доме. Хотелось бы найти такой, где не придется вытаскивать наружу трупы хозяев. К мертвецам мы относимся вполне спокойно -- за день насмотрелись -- но трупный запах может привлечь "прокаженных". Да и аппетиту не способствует.

   Велю Жене закрыть машину на ключ -- слишком хорошо знаю, как действует на "прокаженных" сработавшая сигнализация. Потом выхожу на середину дороги и осматриваюсь.

   -- Ну, куда двинем? -- спрашивает Арт. В левой руке пакет с продуктами, в правой помповик.

   Я не успеваю ответить, слова застревают в глотке на полпути...

   -- Слышали? -- спрашивает Женя.

   Я слышал. Как будто чьи-то ноги шлепают по лужам.

   Одним резким движением цевья Арт досылает в патронник первый патрон из подствольного магазина. Жест настолько отточенный, словно он делал это всю жизнь.