Танковый прорыв. Советские танки в боях 1937—1942 гг. - Михаил Свирин

После прорыва второй оборонительной полосы начинается третий этап, который характерен тем, что требует самых решительных и быстрых действий по разгрому подходящих резервов и по уничтожению основной группировки противника, на пути отхода которого прочно встанет мехкорпус и совместно с частями, действующими с фронта, уничтожит противника. Основной враг мехкорпуса – мото-и танковые части противника, которые и должны уничтожаться в первую очередь».

Нетрудно заметить, что танки в этом представлении являют собой универсальное боевое средство – именно они уничтожают вражескую пехоту и артиллерию, а также танковые и моторизованные части противника. «Танк – та же артиллерия, только более меткая, защищенная от огня и стреляющая прямой наводкой». О том, что танки сами по себе являются подвижной артиллерией, Павлов говорил и раньше – на совещании при ЦК ВКП(б) по обобщению опыта Финской кампании в апреле 1940 года. Он считал, что как минимум часть функций артиллерийской поддержки могут взять на себя тяжелые танки. И Сталин тогда поддержал его, заявив, что «танки – есть движущаяся артиллерия».

Характерно, что в своем докладе Павлов совершенно не учитывает противодействия противника и не упоминает о возможности его контратак – даже когда речь заходит о задаче мехкорпуса «стать на путях отхода и совместно с войсками, действующими с фронта, окружить и уничтожить [противника]». Более того, действиям своих моторизованных частей (которых в мехкорпусе была ровно половина – четыре мотострелковых и один мотоциклетный полк на пять танковых полков) в докладе тоже уделено минимум внимания. Мотопехота лишь упоминается здесь как нечто, идущее в непосредственной близости за танками и иногда сопровождающее их в атаке, но не имеющее самостоятельного значения. Даже о действиях моторизованной дивизии корпуса говорится, что она «с успехом может быть выброшена вперед или на фланг для сковывания вдвое превосходящего противника для того, чтобы в дальнейшем дать возможность танковым дивизиям нанести окончательный удар для полного разгрома противника». Мотоциклетный полк корпуса должен «перехватить пути отхода противника, подорвать мосты, захватить дефиле и действовать по сковыванию противника до тех пор, пока будет подготовлен основной удар корпуса» – то есть вести разведку и маневренные действия по обеспечению главного удара.

Таким образом, в своих взглядах на использование механизированных корпусов образца 1940 года советское командование считало их главной ударной силой танки, а моторизованную пехоту рассматривало как нечто вспомогательное, не способное к самостоятельным действиям без танковой поддержки. Сами же танки наделялись чертами сверхоружия, способного решить сразу все задачи по разгрому противника. Сам Д. Г. Павлов в своем докладе говорил о необходимости брать с собой в наступательную операцию лишь минимально необходимое количество транспорта с горючим, боеприпасами, продовольствием, оговариваясь, что «весь остальной транспорт должен быть сведен и оставлен в исходном районе. Он должен быть нагружен горючим и огнеприпасами и при первой возможности готов тронуться для присоединения к мехкорпусу». Другие теоретики шли еще дальше. Так, И. Сухов в 1940 году писал:

«Технические средства, даже артиллерия, для того, чтобы не лишить войска, вводимые в прорыв, их основного свойства – подвижности, назначаются в меру крайней необходимости. Артиллерийское обеспечение заменяется обеспечением авиационным.

С той же целью не следует загромождать подвижные войска тылом. Если имеется возможность, надо широко использовать местные ресурсы (кроме боеприпасов), а в некоторых случаях организовать, хотя бы частично, снабжение подвижных войск при помощи авиации».[157]

Напротив, германское командование имело совершенно иной взгляд на боевое применение подвижных механизированных соединений и объединений. Еще в 1937 году в книге «Внимание, танки!» Г. Гудериан говорил:

«Взаимодействие с другими родами войск совершенно необходимо бронесилам, так как они, подобно всем остальным войскам, не в силах самостоятельно решать все без исключения возлагаемые на них задачи. Требования взаимодействия налагают на броневые части известные обязательства, так же, как и на прочие роды войск, особенно если они предназначены для постоянного взаимодействия».

Позднее, в работе «Танки – вперед», обобщающей опыт немецких бронетанковых войск во Второй мировой войне, Гудериан писал о взаимодействии родов войск в танковом соединении так:

«Это взаимодействие можно сравнить с оркестром, в котором различные инструменты могут исполнить концерт во всей полноте его звучания только под общим руководством дирижера. В зависимости от характера произведения в нем выступают на передний план то одни, то другие инструменты… На открытой местности, особенно в пустыне, танки не только задают тон, но и выступают с важной сольной партией. На пересеченной местности с различными препятствиями они отходят на задний план или вообще временно не играют никакой роли. В этих условиях на первый план выдвигается мотопехота и саперы. Только бас артиллерии раздается повсюду, иногда достигая крещендо».[158]

Однако еще в 1937 году он охарактеризовал значение мотопехоты в бронетанковых частях следующей афористичной фразой:

«Задача пехоты или, еще лучше, моторизованных стрелков – незамедлительно использовать влияние танковой атаки для быстрейшего движения вперед и своими собственными действиями завершить овладение участком, захваченным танками, и очистить его от противника [выделено нами – В. Г.].»

Отсюда хорошо видно, что немецкие бронетанковые войска изначально, еще в процессе своего строительства создавались как тонко сбалансированный инструмент, имеющий своей главной задачей ту же, что и пехота: занятие территории, точнее – ключевых объектов на ней, контроль за которыми ставит противника в невыгодное положение и ведет к его разгрому. Все остальные задачи танков были подчинены достижению этой цели.

В то же время советские военачальники, завороженные танковой мощью, рассматривали механизированные войска как средство прямого разгрома противника, уничтожения его живой силы и техники. Моторизованная пехота и даже приданная мехкорпусу артиллерия играла в этом представлении подчиненную роль, главным средством достижения успеха виделись исключительно танки.

А ведь на необходимость особой проработки тактики мотопехоты обращал внимание еще К. Б Калиновский. В 1931 году, незадолго до своей гибели, он отмечал:

«Вообще получается, как это ни странно, что моторизованное соединение… оснащенное соответствующими средствами разведки, обладает самостоятельностью большей, чем подобного рода механизированное соединение… [Но] с точки зрения наступательных возможностей наступательная способность механизированного соединения выше, чем моторизованного…

Способность удерживать местность у моторизованного соединения полная, а у механизированного соединения эта способность будет равна почти нулю, сила механизированного соединения – в движении и в огне».

И далее:

«Таким образом, это [механизированное]соединение будет отличаться большой подвижностью до поля боя, ограниченной проходимостью, достаточной способностью удерживать местность».[159]

Увы, десять лет спустя эти слова были забыты. Советское военное руководство рассматривало механизированные корпуса исключительно как орудие наступления – забыв, что для достижения успеха мало захватить позицию, надо еще ее удержать. Это видно уже из простого сравнения штатов советских и немецких бронетанковых соединений. Немецкие танковые дивизии 1941 года имели большое количество моторизованной пехоты – около 7000 человек в пяти батальонах из общей численности дивизии в 13 700 человек. Характерно, что до Польской кампании 1939 года танков в дивизии было больше (около 300 против 150–200), зато мотопехоты насчитывалось всего 2850 человек. Опыт двух маневренных кампаний принес вермахту немалый опыт, а вот у РККА такого опыта не было. Поэтому советская танковая дивизия по штату 1940 года имела 10 940 человек, но на 375 танков в восьми танковых батальонах[160] приходилось всего три батальона мотопехоты общей численностью около 3000 человек, а также лишь 2000 единиц ручного стрелкового оружия. Против 2100 автомобилей и 1300 мотоциклов (половина из них с колясками) в немецкой танковой дивизии у нас имелось лишь по 1360 машин в танковой и 1540 – в моторизованной дивизии.[161] При этом к штатной укомплектованности приближались лишь дивизии в механизированных корпусах формирования, а большинство из них не имело и указанного числа машин. Противотанковой артиллерией мехкорпуса тоже не оснащались, лишь 14 мая 1941 года руководство АБТУ РККА приняло решение оснастить некомплектные танковые полки механизированных корпусов позднего формирования 45-мм и 76-мм орудиями на мехтяге для использования их в качестве противотанковых.