Дачный сезон - Наталья Никольская

– На служебной машине, – не дрогнув, ответил Жора.

Видимо, он обиделся, потому что даже не сделал попытки предложить мне куда-нибудь пойти вечером. Например, к нему домой. Обычно Жора предлагал мне это по сто раз за время беседы и иногда даже получал свое, когда был мне очень уж нужен. Конечно, он мне бывший муж, но все равно… Невежливо как-то.

Я сухо попрощалась и вышла из кабинета. Чувство было не из приятных. А кому приятно чувствовать, что к вам охладевает пусть даже бывший муж?

Я села в машину и снова закурила, хотя во рту уже была какая-то горечь от сигарет. Никуда не ехала, просто сидела и курила. И еще думала.

Жора велел мне ехать домой и ждать. Но просто ждать – совершенно не в моем характере. Еще чего, ждать! Нужно действовать самой. Если по первым моим вопросам уже ведется работа, то я сама займусь третьим, самым важным. Насчет коллекции.

«Я вот что сделаю, – подумалось мне. – Поеду-ка поговорю с ограбленным коллекционером Караевским!»

Но у меня не было адреса Караевского. И вообще – как я ему представлюсь? Неужели придется просить Жору после того, как он по-хамски со мной обошелся?

Но тут судьба смилостивилась ко мне: дверь здания распахнулась, и на улицу вышел сам майор Овсянников. В руках он держал мою сумочку и вертел головой, высматривая меня. «Ниссан» мой был приметной машиной, Жора сразу его заметил и двинулся ко мне. Надо же, как я расстроилась из-за Жориного обращения, даже сумочку у него забыла. Такое со мной редко случается.

– Поля, – сказал Жора, открывая дверцу и садясь рядом со мной, хотя его никто не приглашал. – Хорошо, что ты еще не уехала. Вот твоя сумка.

– Спасибо, – ответила я.

Овсянников смотрел на меня и улыбался.

Я хотела спросить: «Чего лыбишься?», но не стала грубить. Все-таки мне придется попросить Жору еще об одной услуге.

– Жора… – тихо сказала я и даже слегка коснулась его щеки.

– Да? – он оживился. Слава богу, работают еще мои флюиды!

– Жорочка, мне бы хотелось навестить этого коллекционера, Караевского…

– Зачем?

– Ну… Просто поговорить. Вдруг он сможет мне помочь?

Жора вздохнул.

– Ну… пойдем.

– Я лучше подожду, – ответила я.

Овсянников сходил в отделение и вскоре вернулся, неся в руках листочек бумаги.

– Вот его адрес, – сказал он. – И телефон.

– Подожди, телефон! Это ты из дела взял? Так сколько лет прошло, у него наверняка номер сменился.

– А ты думаешь, я такой идиот? – усмехнулся Жора. – Я только что по справочному узнал его номер. И даже позвонил и предупредил, что сейчас к нему приедет от меня человек.

– Спасибо, Жора! – я повисла на шее у Овсянникова и услышала, как часто забилось его сердце.

– Поленька, может быть мы сходим куда-нибудь сегодня вечером? – торопясь, хрипловато спросил он. – Например, ко мне домой?

– Извини, Жора, – радостно ответила я. – Но сегодня как раз я никак не могу. Как-нибудь в другой раз!

С этими словами я завела мотор. Погрустневший Овсянников вылез из машины и стоял, глядя мне вслед. Зато у меня настроение резко улучшилось. Нет, быть женщиной прекрасно! А тем более умной женщиной!

Я мчалась к профессору Караевскому и думала о том, как здорово иметь бывшего мужа-следователя. От него определенно можно получать пользу. Если только умело использовать.

Жил профессор Караевский на Набережной, в большом девятиэтажном доме. Я поднялась на седьмой этаж и позвонила в квартиру. Дверь почти тут же открылась, и на пороге появилась высокая, крупная фигура.

– Вы профессор Караевский? – спросила я.

– Да, а вы Полина Андреевна? – спросил в свою очередь приятный баритон.

– Да.

– Прошу! – он улыбнулся, широко распахивая дверь и приглашая меня войти.

Я прошла и огляделась. Обстановка в квартире была что надо. Больше всего меня поразило обилие всяких антикварных вещей. Я не люблю всякие финтифлюшки, но у профессора даже вазочки и статуэтки были просто изумительными.

Но больше всего мне понравилось обилие картин на стенах. Настоящих картин, не репродукций.

– Прошу, – повторил Караевский, показывая на мягкое кресло.

Я села и сразу утонула. Кресло было очень удобным. И тоже старинным. «Может, в нем какой Людовик Четырнадцатый сидел?» – мелькнула даже у меня мысль.

– Кофе хотите? – любезно предложил профессор.

Я не отказалась.

– Маша, будьте добры, два кофе, – крикнул он кому-то в кухню.

Вскоре появилась пожилая женщина в простом платье, которая несла подносик с кофе.

– Вам с сахаром? – спросил Караевский.

– Нет, – покачала я головой.

– Фигуру бережете? – он хитро подмигнул мне.

– Нет, просто не люблю с сахаром, – честно ответила я. – Фигуру я берегу другим способом, – добавила, вспомнив ежедневные тренировки в спортзале.

– Ну как хотите. А я, грешник, с сахаром люблю.

Караевский пока ни о чем меня не спрашивал, ждал, видимо, когда я сама начну разговор. Я не стала злоупотреблять его терпением и попросила:

– Александр Григорьевич, расскажите, пожалуйста, о том, как у вас украли коллекцию старинных монет?

Даже теперь, спустя столько лет, на лицо профессора легла тень при этом воспоминании.

– Ах, это, – пробормотал он, помешивая ложечкой кофе. – Это… Это было ужасно! Я не знаю, как перенес этот удар. Понимаете, она была мне так дорога, эта коллекция… Я даже представить не мог, что ее украдут!

– Почему?

– Потому что я принял все меры. Подключил сигнализацию. Потом старался не оставлять квартиру пустой. В тот день Маша как раз поехала домой… И как назло коллекцию украли!

– Маша – это ваша домработница?

– Да, вы ее только что видели. Она живет с нами уже много лет… Мы тогда были на море с супругой. А Маша оставалась в квартире. Иногда она ездила к себе – у нее дочь больная. И в тот вечер как раз уехала.

– А сигнализация была включена?

– В том-то и дело, что она всегда включена! Так что грешить на Машу, что она забыла ее включить, нельзя. Сигнализация не отключалась ни на минуту!

– Вы так боялись за эту коллекцию?

– Да я боготворил ее! Понимаете, ведь это уникальная коллекция! – с жаром принялся объяснять он.

Но я не понимала. Не понимала, как можно испытывать такое благоговение перед вещами. Пусть они будут даже тысячу раз прекрасны, пусть это будут просто шедевры мирового искусства – все равно это просто вещи. И больше ничего. И нужно относиться к ним соответствующим образом.

Во всяком случае, я бы точно не потеряла сон и аппетит, если бы у меня украли какие-то монеты. Вот если бы современные деньги украли – это да! Вот это был бы удар! А на фига нужны такие монеты, которые никогда все равно не продашь? Толку-то от них? Глаза только пялить? Нет, мне нужно что-то осязаемой, приносящее конкретную пользу, а не просто «ля-ля-фа-фа»!

Я погрузилась в свои мысли и совершенно перестала слушать профессора. Да он и не говорил ничего полезного, просто расписывал уникальность своей коллекции, рассказывал, из чего она состояла. Я не понимала его, но относилась к его увлечению с уважением. Просто каждый по-своему смотрит на мир. И у каждого свои ценности.

– Там были испанские золотые дублоны, пистоли, даже золотой дирхем омейядов – ценнейший раритет! – услышала я. Профессор плотно сел на своего любимого конька.

– Подождите, Александр Григорьевич, – удалось вставить мне, когда профессор на секунду замолчал, восполняя запас кислорода в легких. – Значит, в тот вечер, когда совершилась кража, квартира была пуста?

– Да.

– Ну, как смогли открыть дверь, я даже не спрашиваю – Седому это раз плюнуть. Кстати, вы были с ним знакомы?

– С кем?

– С Седым? С тем, который вас ограбил?

– Нет, не был. Да нам просто негде было бы познакомиться. Думаю, у нас с ним разный круг общения, – профессор рассмеялся.

– Но ведь откуда-то он знал, что в тот вечер в квартире никого не будет?

– Значит, он следил за нами.

– Возможно, – задумчиво проговорила я. – А кто обнаружил пропажу?

– Маша, когда наутро вернулась домой. Ей стало плохо, и она вызвала милицию. А милиции пришлось вызывать для нее «скорую», потому что Маше стало плохо с сердцем. Нас с женой тоже вызвали с юга, я вылетел в тот же день, как узнал. Отдохнули! – он горько усмехнулся, потом подошел к шкафу и достал из него бутылку коньяку.

– Я прошу прощения, – произнес он. Лицо его покрылось красными пятнами. Чувствовалось, что профессор разнервничался не на шутку, вспоминая эту старую и крайне неприятную историю. – Выпить захотелось. Составите мне компанию? Коньяк превосходный!

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась я, не став подчеркивать, что не пью принципиально. Не такая уж я невоспитанная, Олечка, как ты хочешь представить!